Защита основ марксистской политэкономической теории

Защита основ марксистской политэкономической теории

В представлении бернштейнианцев некоторые новые явления в развитии капитализма истолковывались как факторы, ведущие к сглаживанию противоречий в обществе, к снижению их остроты. Они абсолютизировали тенденции капитализма к организации экономики, гармонизации социальной жизни, установлению классового мира, используя в качестве теоретической базы работы К. Менгера, Е. Бём-Баверка, Л. Брентано, Г. Шульце-Геверница и прочих авторитетов буржуазной науки. Бернштейн откровенно призывал благодарить буржуазных экономистов, в особенности Ф. Бастиа, за открытие «хозяйственной гармонии» в системе капитализма[1813].

В центре внимания ревизионистской критики оказалось прежде всего учение Маркса о стоимости и прибавочной стоимости. И это не случайно, так как отказ от этих фундаментальных разделов Марксовой теории затушевывает антагонистическую сущность капиталистических производственных отношений, эксплуатацию труда капиталом и в конечном счете ведет к отрицанию необходимости социалистической революции.

Трудовая стоимость, по словам Бернштейна, у Маркса имеет значение «только отвлеченной формулы или же научной гипотезы». Закон трудовой стоимости, считает Бернштейн, фикция, он перестает действовать в условиях капитализма, в условиях, когда вступает в силу закон цен производства. Бернштейн здесь замалчивает – вольно или невольно – очень важное положение Маркса о том, что цена производства представляет собой всего лишь превращенную форму стоимости, что проявление закона стоимости при капитализме модифицируется законом средней нормы прибыли, перераспределением прибавочной стоимости между капиталистами. Более того, по его мнению, Марксова теория трудовой стоимости порождает неверные представления о масштабах эксплуатации рабочих капиталистами[1814].

Объявив закон стоимости всего лишь «отвлеченной формулой» или «научной гипотезой», Бернштейн и среднюю норму прибыли зачислял в разряд скорее «теоретических конструкций», чем «действительных фактов». Капитал, утверждал он, якобы не всегда стремится к наибольшей прибыли[1815]. Бернштейн предлагал искать источник прибыли не в сфере производства, а там, где его фактически нет, – в сфере обращения. Проблема прибыли превращалась у него в проблему ценообразования, скидок и накидок в ценах, в проблему, зависевшую исключительно от доброй воли капиталистов, от мудрости их экономической политики. Из теории Бернштейна следовало, что капиталисты, умело поднимая цены, могут получать необходимые средства для одновременного повышения как прибыли, так и заработной платы рабочих. Такой вывод затушевывал противоречия капиталистической экономики, эксплуатацию рабочего класса буржуазией, противоположность их интересов. По существу, политическая экономия при такой постановке вопроса отбрасывалась на целое столетие назад, поскольку, как известно, уже Д. Рикардо признавал противоположность категорий прибыли и заработной платы.

Соответственно ревизионисты решали и проблему заработной платы. Они утверждали, что путь повышения заработной платы при капитализме лежит не через организованную борьбу рабочих с капиталистами, а осуществляется только посредством роста производительности. Капиталисты также «заинтересованы» в повышении заработной платы рабочих (при условии получения высокой прибыли), поскольку это ведет к увеличению покупательной способности и в большей мере содействует решению проблемы сбыта. В этом, по мнению ревизионистских теоретиков, заключена еще одна возможность плодотворного классового сотрудничества эксплуататоров и эксплуатируемых, установления «социальной гармонии».

Односторонне используя данные буржуазной статистики, Бернштейн и его единомышленники отрицали действие закона концентрации капитала и производства, пытались обосновать вывод о «демократизации» капитала в связи с образованием акционерных обществ, о полном преодолении капиталистическими монополиями анархии производства. Вместе с тем абсолютизировался факт живучести мелкого производства, его сопротивления натиску крупного капитала. Эта идея особенно акцентировалась относительно сельского хозяйства, где будто бы совершенно не действует Марксов закон концентрации производства.

Бернштейн пытался пересмотреть и Марксову теорию кризисов перепроизводства. Игнорируя коренную причину кризисов, противоречие между общественным характером производства и частнокапиталистическим присвоением, он неверно понимал взгляды Маркса: выискивал мнимые «противоречия» между III и II томом «Капитала», а также между высказываниями Маркса и Энгельса, видевших якобы непосредственные причины кризисов в анархии капиталистического производства, в недопотреблении масс. Бернштейн не понимал вскрытую Марксом связь этих непосредственных причин кризисов перепроизводства с их главной причиной, с основным противоречием капитализма. Он допускал возможность полного устранения кризисов по мере расширения мировых рынков, улучшения транспорта и связи, возникновения трестов и картелей, увеличения кредитов. Причины частичных и локальных кризисных явлений он предлагал искать не там, где они действительно заключены, – в сфере производства, а в сфере обмена, в спекуляции на денежном рынке[1816].

Выступления ревизионистов были нацелены на опровержение всеобщего закона капиталистического накопления, вывода о необходимости социалистической революции и экспроприации буржуазии. Шмидт, например, утверждал, что этот вывод вообще не может быть доказан из развитых Марксом посылок[1817].

Вместе с тем критика Бернштейном некоторых положений, традиционных для марксистской мысли того времени, была во многом справедлива – это касалось теорий обнищания рабочего класса, поляризации буржуазного общества, неизбежности близкого краха капитализма.

Критикуя взгляды Бернштейна и его сторонников, Лафарг, Люксембург, Каутский в 90-е годы видели свою задачу, по сути, в том, чтобы доказать противоположность этих воззрений положениям Марксовой политической экономии.

В трудах «Бернштейн и социал-демократическая программа. Антикритика» (1899), «Аграрный вопрос» (1899), «Социальная революция» (1902) Каутский показал несостоятельность ревизионистских «опровержений» Марксовой теории стоимости, эклектизм позиции Бернштейна, уклонившегося от серьезного, научного рассмотрения проблемы и пытавшегося механически соединить несоединимое: взгляды Маркса с теорией «предельной полезности» Бем-Баверка. По словам Каутского, Бернштейн, нападая на Марксово учение о трудовой стоимости, расшатывал и подрывал устои всего здания экономической науки марксизма, в том числе учения о прибавочной стоимости, о капитале и т.д.[1818] Опираясь на данные статистики, Каутский показал несостоятельность возражений Бернштейна, Шмидта и их соратников против сформулированных Марксом общих тенденций развития капитализма – закона концентрации капитала, вытеснения мелкого производства крупным, относительного ухудшения положения пролетариата, которое не исключает повышения материального уровня жизни наемных тружеников. Каутский опровергал утверждение Бернштейна о происходящей якобы «демократизации» капитала в акционерных обществах, о возможности устранения кризисов с помощью монополий и кредита, об увеличении числа «имущих» и о прогрессирующем улучшении положения пролетариата при капитализме и т.д. Он выступил против карикатурного изображения Бернштейном и его единомышленниками Марксова учения о пролетарской революции как единовременном и всеобщем крушении капитализма в результате грандиозного и повсеместного экономического кризиса (так называемая «Zusammenbruchstheorie»). Обстоятельно ответив на возражения Бернштейна против важнейших положений экономического учения Маркса, Каутский приходил к выводу, что это по существу «те самые возражения, которые уже давно выдвигаются либеральной экономией против социализма вообще»[1819]. Но «если самые крупные недостатки капиталистического способа производства свойственны только его зачаточным стадиям и с его дальнейшим прогрессом уменьшаются; если число имущих растет, социальные противоположности постоянно смягчаются, пролетарии получают все более и более прочную надежду стать самостоятельными или достичь удовлетворительного положения, то к чему же тогда социализм?»[1820] – спрашивал Каутский.

Вместе с тем в этих критических выступлениях Каутского сказались и изъяны его исходных методологических позиций. Он развивал неверную в своей основе идею, будто экономическим пределом, внешней границей процесса капиталистического расширенного воспроизводства явится невозможность сбыта, узость рынка – сначала внутреннего, а в конечном итоге – ввиду ограниченности территории земли – также и внешнего. Эта «недостаточность» внешнего рынка должна означать, согласно взглядам Каутского, прекращение или крайнее замедление роста капиталистического производства, фактический конец капитализма[1821].

В полемике с буржуазными и реформистскими теоретиками положения политической экономии Маркса отстаивал Лафарг. Защищая учение Маркса о стоимости и прибавочной стоимости, он показывал, в частности, полную несостоятельность попыток К. Шмидта изобразить закон стоимости и прибавочной стоимости всего лишь «гипотезой» или «необходимой фикцией»[1822], критиковал утверждения вульгарных экономистов и их «социалистических» последователей, будто стоимость и прибавочная стоимость создаются не в процессе производства, а в процессе обмена[1823]. Лафарг, доказывая несостоятельность представлений о «демократизации» капитала в акционерных обществах, отмечал, что эта «демократизация» на деле «сводится к ограблению мелких вкладчиков крупными капиталистами»[1824]. Опираясь на марксистское положение о неизбежности экономических кризисов при капитализме, он доказывал при этом, что тресты и другие монополистические организации капиталистов ведут не к смягчению кризисов, как утверждали ревизионисты, а к углублению их, не к сглаживанию классовых противоречий и «затуханию» классовой борьбы, а, напротив, к их обострению[1825].

Теоретическое наследие «Капитала» активно защищала от нападок ревизионистов Люксембург. Она опровергала утверждение Бернштейна, будто Марксов закон стоимости является простой «абстракцией». Абстракция Маркса, писала Люксембург, «не выдумка, а открытие… она существует не в голове у Маркса, а в товарном хозяйстве, …она живет не воображаемой, а реальной общественной жизнью»[1826]. Бернштейн, констатировала она, проявил полную неспособность понять Марксов закон стоимости и прибавочной стоимости, а без такого понимания «капиталистическое хозяйство и все связанное с ним должно остаться тайной»[1827].

Оценивая марксистскую полемику с идеями Бернштейна и его сторонников в области политической экономии капитализма в 90-е годы, следует иметь в виду, что ведущие теоретики II Интернационала ограничились в своей критике прямым противопоставлением известных положений Марксова экономического учения взглядам ревизионистов и фактически не ставили вопроса об опровержении бернштейновских тезисов с позиций творческого развития марксистской политэкономии применительно к новым тенденциям хозяйственной жизни конца века. В этом сказалась известная ограниченность, догматичность критики ревизионизма. И как результат – формирование такой особенности их мышления, как «ортодоксия», ориентировавшая лидеров II Интернационала в первую очередь на «подтверждение» новыми фактами известных положений марксизма, а не на творческую разработку марксистской теории в соответствии с условиями новой эпохи, в которую вступал капитализм на рубеже XIX – XX веков.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.