4. Причинность и взаимодействие

4. Причинность и взаимодействие

Представление о причинности[292] как форме связи явлений складывалось в процессе трудовой деятельности людей. Уже первобытный человек понимал, что одно явление (действие) вызывает другое определенное явление, например трение одного куска дерева о другой при определенных условиях вызывает их нагревание и может быть причиной огня. Практическая деятельность убеждала людей в том, что за каждым явлением стоит вызвавшая его причина. Возникновение, изменение и исчезновение тех или иных явлений всегда связаны с возникновением, изменением и исчезновением других явлений.

В своих практических действиях человек сам является причиной множества событий. Энгельс подчеркивал, что именно «благодаря деятельности человека и обосновывается представление о причинности, представление о том, что одно движение есть причина другого»[293]. На практике причинная обусловленность явлений обнаруживается следующим образом. Человек как материальный объект переводит себя из некоторого возможного при данных обстоятельствах в некоторое действительное состояние (например, поворачивает ключ зажигания). Тогда некоторый материальный объект также переходит из возможного в действительное состояние (например, начинает работать мотор). В окружающем мире причинная детерминация осуществляется аналогичным образом (например, изменение гравитационного притяжения Земли Луной вызывает изменение уровня океанов и морей на Земле).

Причинные отношения практически учитывались человеком задолго до того, как появилась категория причинности. Категория причинности и принцип детерминизма как всеобщий принцип объяснения явлений материального мира возникли в античной философии. Уже Левкипп утверждал: «Ни одна вещь не возникает беспричинно, но все возникает на каком-нибудь основании и в силу необходимости»[294]. Постепенно исторически сформировалось ставшее традиционным и более или менее общепризнанным понимание причинности, включающее в себя следующие основные идеи.

Первым важнейшим моментом причинности является то, что она производит действие, ее генетичность. Причина вызывает, производит, порождает следствие. Утверждение «х есть причина у» означает, что х порождает у. Для действия причины необходимы определенные условия, которые сами по себе не могут породить следствие, но создают возможность для его возникновения, я эта возможность превращается в действительность, когда начинает действовать причина.

Существует концепция, согласно которой причинность сводится к совокупности всех условий, необходимых и достаточных для появления следствия (кондиционализм). В этой концепции причина не отличается от условий. Однако при всей относительности отличия между условием и причиной оно существует[295]. В одном и том же отношении причина не может быть условием, и наоборот:

условия лишь создают возможность возникновения следствия, но для превращения возможности в действительность необходимо активное, действующее начало, каковым и является причина.

Вторым моментом причинности обычно считается последовательность причины и следствия во времени: причина предшествует следствию; временной интервал между причиной и следствием может быть очень малым, но он всегда имеется[296].

Причина предшествует по времени следствию. Естественно, отсюда не следует, что всякая последовательность явлений во времени означает, что они находятся в отношении причинности. Одно явление может предшествовать другому, не являясь его причиной (например, день предшествует ночи, не являясь ее причиной).

Третьим моментом причинности является асимметричность связи причины и следствия, необратимость причинности. Причинное воздействие необратимо: следствие определенной причины не может быть причиной этой же причины. Асимметричность причинности непосредственно вытекает из временной последовательности причины и следствия.

Специфика причинности характеризуется далее тем, что причина и следствие находятся в необходимом — и, следовательно, однозначном отношении: одна и та же причина при одинаковых условиях вызывает одно и то же следствие (принцип единообразия природы). Одинаковые силы, воздействуя на тела одинаковой массы, вызывают одинаковые ускорения; одни и те же внешние воздействия на одинаковые предметы вызывают в них одинаковые деформации; одинаковые источники токов и зарядов, помещенные в идентичные среды, производят поля одинаковой напряженности, и т. д.

Наконец, причинность характеризуется моментом несводимости следствий к их причинам. Как известно, метафизические материалисты часто полагали полное сохранение структуры причины и следствия, поскольку, с их точки зрения, следствие не может быть по содержанию богаче причины. Однако причинное воздействие в общем случае означает перенос движения и структурных элементов с одного объекта на другой, и этот перенос, как правило, связан с преобразованием формы движения и структурных моментов в соответствии со специфическим содержанием объектов, являющихся причиной и следствием.

Таким образом, причиной и следствием, строго говоря, являются не просто некоторые материальные объекты, а изменения объектов. В качестве причины выступает некоторое изменение одного объекта, следствием является некоторое изменение другого объекта. Если бы объект не претерпевал изменений, он не смог бы воздействовать на другой объект. Поэтому причиной является не объект или его «состояние», а изменение объекта или его «состояния». «Действие одной вещи на другую возможно лишь при условии изменения самой действующей вещи. Невозможно изменить нечто, не испытав изменение самому»[297]. Итак, причинность определяется как такое воздействие одного объекта на другой, при котором изменение первого объекта (причина) предшествует изменению другого объекта и необходимым, однозначным образом порождает изменение другого объекта (следствие).

При анализе причинности часто выделяют категорию причинности, принцип причинности и закон причинности. Содержание категории причинности обычно раскрывается в суждении вида «А есть причина Б», принципа причинности — в суждении вида «Всякое событие имеет причину и следствие», закона причинности — в суждении вида «Одинаковые причины в одинаковых условиях порождают всегда одинаковые следствия». Однако такое разграничение категории причинности, принципа причинности и закона причинности представляется неоправданным, поскольку здесь лишь расчленены моменты, характеризующие причинность. То, что называют принципом причинности, фактически эквивалентно утверждению об универсальном характере причинности. Аналогичное утверждение можно было бы высказать относительно любого атрибута («всякий объект имеет качество», «всякий объект имеет возможности» и т. п.).

Можно было бы каждую категорию, отражающую атрибут материи, расчленить на «категорию», «принцип» и «закон». Применительно к мере это, скажем, могло бы звучать так: категория меры: «Мера есть единство количества и качества»; принцип меры: «Всякий объект имеет меру»; закон меры: «Зависимость качества и количества имеет функциональный характер». Однако такое расчленение содержания категории меры на категорию, принцип и закон не несет какой-либо новой информации для ее понимания по сравнению с тем, как это давалось выше. Выделение некоторого аспекта категории в «принцип», по-видимому, оправдано лишь постольку, поскольку в определенных случаях возникают сомнения в том, отражает ли эта категория атрибут материи; тогда имеет смысл сформулировать соответствующий принцип.

Традиционное понимание причинности можно конкретизировать и детализировать в следующем направлении. В определении причинности говорится об изменении объекта. Но изменение объекта — это переход из некоторого его возможного состояния в действительное. Поэтому определение причинности может быть представлено следующим образом: (X_в — >X_д) — >(Y_в — >Y_д), где X_в — возможное состояние объекта X, X_д — действительное состояние объекта X, Y_в — возможное состояние объекта Y, Y_д — действительное состояние объекта Y. Стрелкой обозначено наличие однонаправленной устойчивой связи между переходами от возможного к действительному в разных объектах («необходимой производительности»). Такого рода связь объективно существует, т. е. объективно существует отношение зависимости реализации некоторой возможности в одном объекте от реализации некоторой возможности в другом объекте. Примеры: появление ветра — > перемещение парусника; движение Луны — > приливы и отливы; внесение удобрений — > повышение урожая; прохождение электрического тока в проводнике — > отклонение магнитной стрелки; размножение бактерий в крови — > заболевание человека; и т. д.

Поскольку причинность существует объективно как зависимость между переходами возможного в действительное, следует учесть, что в объекте в общем случае может быть множество возможностей. Не случайно одна из распространенных формулировок причинности звучит так: «Если произойдет х, то обязательно произойдет у». Данная формулировка выявляет тот факт, что в причинности происходит объективный синтез случайности и необходимости. В этой формулировке слово «обязательно» подчеркивает момент однозначности, необходимости, а слово «если» — момент случайности. Сказанное можно пояснить следующим примером.

Немецкий химик Греве в XIX в. долго и безуспешно пытался получить краситель индиго из растительного сырья искусственным путем. После многих неудач в одном из опытов реторта окрасилась в синий цвет. Повторение опыта — опять неудача. Греве решил найти причину единственного удачного опыта. Анализ всех обстоятельств опыта показал, что экспериментатор перед опытом случайно разбил ртутный термометр и какие-то очень малые количества ртути попали в реторту. Ртуть оказалась катализатором, ускорившим процесс образования индиго, который при отсутствии катализаторов протекал чрезвычайно медленно, что не позволяло получить индиго в заметных количествах.

Таким образом, имеется следующая зависимость:

(возможность появления ртути в реторте — > появление ртути в реторте) — > (возможность ускорения реакции образования индиго — > ускорение реакции образования индиго). Ускорение реакции образования индиго было необходимо лишь постольку, поскольку в реторте появилась ртуть; но так как ртуть могла появиться, а могла и не появиться, то ускорение реакции образования индиго было, вообще говоря, случайным.

Понятие причинности с учетом сказанного отражает объективный «выбор» из множества возможностей объекта некоторой возможности и ее реализацию, что с необходимостью влечет за собой «выбор» из множества возможностей другого объекта вполне определенной возможности и ее реализацию. В схематическом виде это может быть отражено следующим образом:

Причинность оказывается отнюдь не «чистой» необходимостью, как думали многие материалисты-метафизики прошлого, а своеобразным единством, синтезом необходимости и случайности. Существование причины означает, что устраняется момент случайности, после чего остается однозначность, необходимость. Но самой причинности момент случайности присущ столь же органично, как и момент необходимости. Единство необходимости и случайности в причинном отношении позволяет человеку вмешиваться в эту связь без нарушения ее: человек создает условия для реализации определенной возможности в одном объекте, вызывая тем самым нужные ему изменения в другом объекте.

Элементарного отношения причинности в чистом виде не существует. Но это не означает, что элементарное причинное отношение (причинное звено) не существует объективно вообще. «Каузальность, обычно нами понимаемая, — отмечал В. И. Ленин, — есть лишь малая частичка всемирной связи, но (материалистическое добавление) частичка не субъективной, а объективно реальной связи»[298]. Элементарное причинное отношение, причинное звено есть часть причинно-следственной цепи, поскольку причина является следствием другой причины, а следствие — причиной другого следствия.

Имея в виду важность нахождения причинных цепей, Демокрит в свое время говорил, что он предпочитает найти одно причинное объяснение, чем получить персидский престол. Нахождение причинных цепей значительной протяженности оказывается весьма сложным делом;

вряд ли какая-нибудь наука может похвастаться обнаружением многих и достаточно развернутых причинных цепей. Вот один из примеров такой цепи (пример Дарвина): увеличение числа старых дев — > увеличение числа кошек — > уменьшение числа полевых мышей — > увеличение количества птиц, питающихся насекомыми, — > уменьшение количества шмелей — > понижение урожая клевера.

В мире существует множество причинно-следственных цепей, поскольку существует множество воздействий одних объектов на другие. Возникает интересный вопрос о том, существует ли объективно бесконечная причинная цепь (или цепи). На первый взгляд представляется, что на этот вопрос нужно дать утвердительный ответ. Однако при более тщательном анализе оказывается, что допущение существования бесконечной причинной цепи связано с некоторыми предположениями, которые обычно в явном виде не формулируются.

Допущение бесконечности причинно-следственной цепи прежде всего основывается на предположении, что причина превращения во всяком объекте некоторой возможности в действительность всегда находится вне данного объекта (в другом объекте). Но на самом деле изменение объекта лишь отчасти определяется другим объектом (объекты обладают собственной активностью). Объект может «преломить» оказанное на него воздействие «неожиданным» образом, становясь источником самостоятельной причинно-следственной цепи. Все дело в том, что объект всегда является системой с внутренним содержанием и результат воздействия одного объекта на другой зависит от внутреннего содержания последнего. Примером этому может служить классическая теория теплоемкости многоатомных газов, где показывается, что количество энергии, которое может «поглотить» молекула газа, зависит не только от внешних, но и внутренних ее связей.

Допущение бесконечной причинно-следственной цепи не учитывает, далее, того, что такие цепи могут пересекаться и в результате их пересечения может появиться новая причинная цепь (или цепи). Наконец, причинная цепь может «расщепляться»: изменение одного объекта может вызвать изменения множества объектов. Поэтому в реальном мире существуют не бесконечные «параллельные» причинно-следственные цепи, а «переплетение» различных причинных цепей в «клубок» причинных зависимостей.

С учетом различных способов взаимосвязи причинных цепей можно выделить следующие формы причинной детерминации:

Материализм традиционно исходит из принципа детерминизма. Этот принцип в общем виде означает утверждение закономерной обусловленности всех явлений материального мира. Но исторически существуют различные формы принципа детерминизма.

В домарксовом материализме господствовала концепция механистического детерминизма. Наиболее четкое выражение его основной идеи было дано Лапласом, вследствие чего эту форму детерминизма обычно называют Лапласовым детерминизмом[299]. В широком смысле механистическое мировоззрение представляет собой развитие лапласовской мысли о том, что Вселенную (или любую часть ее, которая нас интересует) можно однозначно объяснить, если известны все законы, управляющие составляющими ее элементарными единицами. С точки зрения механистического детерминизма любое событие однозначно предопределено еще в сколь угодно далеком прошлом. В гносеологическом плане сторонники этой формы детерминизма утверждают принципиальную возможность полного и точного предсказания всех будущих событий и состояний.

Однозначная обусловленность последующих состояний предшествующими представляет собой некоторую абстракцию, которая, строго говоря, не реализуется в материальном мире. Диалектический детерминизм, утверждая закономерную обусловленность явлений, включает в себя не только необходимость, но и случайность, не только определенность, но и неопределенность. Представление об абсолютно однозначной определенности явлений представители диалектического детерминизма считают односторонней идеализацией одного момента, присущего материальным объектам. Более точная и адекватная картина детерминации объекта достигается с учетом «переплетения» причинных цепей, обратного воздействия следствия на причину, внутренней активности.

Материальный мир не представляет собой систему с жестко определенными связями. В нем в силу сложного характера детерминации переплетаются однозначность с неоднозначностью, порядок с беспорядком, необходимость со случайностью и т. д. Такое сложное понимание материального мира опирается на понятие взаимодействия. Диалектический детерминизм преодолевает односторонность старого детерминизма, углубляя и развивая само понятие причинности до понятия взаимодействия.

Ограниченность метафизического понимания причинности, исключающего случайность, находит свое яркое проявление в ограниченной применимости макроскопических представлений о причинности (изучавшихся классической физикой) к микропроцессам. Эта ограниченная применимость проявляется во взаимоисключаемости точного макроскопического причинного и точного макроскопического пространственно-временного описания движения микрообъектов {принцип дополнительности Бора)[300].

«…Причина и следствие, — писал Энгельс, — суть представления, которые имеют значение, как таковые, только в применении к данному отдельному случаю; но как только мы будем рассматривать этот отдельный случай в его общей связи со всем мировым целым, эти представления сходятся и переплетаются в представлении универсального взаимодействия, в котором причины и следствия постоянно меняются местами; то, что здесь или теперь является причиной, становится там или тогда следствием и наоборот»[301]. Категория взаимодействия означает прежде всего процесс порождения реактивных причинных цепей: при воздействии одного объекта на другой изменение второго оказывает обратное воздействие (реакцию), порождающее изменения в первом объекте. Маркс указывал в этой связи: «Вообще ни на какую вещь нельзя оказывать физического, механического, химического и т. п. действия с целью «вызвать какой-нибудь желаемый результат» без того, чтобы вещь не реагировала сама»[302]. В силу обратного воздействия в материальных системах наряду с «обычными», активными цепями возникают и реактивные причинные цепи. Каждая реакция порождает реакцию на нее саму и т. д. В результате понятие причинной цепи перерастает в понятие взаимодействия.

Категория взаимодействия отражает, с одной стороны, процесс порождения активными причинными цепями реактивных, а с другой — взаимосвязь причинных цепей. Каковы же особенности взаимосвязи причинных цепей?

Причинные цепи могут быть зависимыми и независимыми. Зависимость двух причинных цепей означает существование причинной цепи, связывающей обе данные цепи. Независимость их означает отсутствие таковой. Если причинные цепи зависимы, место их «пересечения» предопределено связывающей их цепью. Если же цепи независимы, они могут «пересечься» в самых различных местах. Конечно, в каждом конкретном случае «пересечения» независимых цепей возникнет вполне определенное явление. Но в принципе они могли бы «пересечься» в другом месте, и тогда возникло бы другое явление.

Отличие зависимых и независимых причинных цепей можно проиллюстрировать следующим примером. Столкновение двух машин во время дорожной аварии является результатом одновременных действий обоих шоферов, которые имели свои причины. Независимость причинных цепей здесь означает отсутствие в действиях шоферов общей причины. Зависимость причинных цепей означает наличие общей причины (например, преднамеренный сговор).

Каким образом в материальном мире могут существовать независимые причинные цепи, если взаимосвязь явлений имеет универсальный характер? Для ответа на этот вопрос необходимо проанализировать внутренний механизм взаимодействия.

В рамках взаимосвязи причинных цепей возможны три типа их «пересечения»: активных цепей с активными, активных с реактивными, реактивных с реактивными. Рассмотрим случай, когда две зависимые активные цепи порождают реактивные цепи. Может показаться, что эти реактивные цепи с самого возникновения обязательно являются независимыми по отношению друг к другу. Но в общем случае это не так. Достаточно вспомнить третий закон механики, согласно которому «противодействие» равно по величине «действию». Правило Ленца в электродинамике и принцип Ле-Шателье в термодинамике также указывают на однозначную детерминированность «противодействия» «действием». Следовательно, реактивные цепи зависят от активных, и если активные цепи были зависимыми, то эта зависимость сохранится и между реактивными цепями.

Однозначная детерминированность «противодействия» «действием» существенно связана с пассивностью взаимодействующих объектов (или элементов объекта). Эта пассивность выражается в неспособности объектов (или элементов объекта) к каким бы то ни было самопроизвольным изменениям (т. е. изменениям, не связанным с внешним воздействием на объект или элемент объекта). Однако каждый материальный объект в той или иной степени обладает собственной активностью, что явно недостаточно учитывалось в концепции механистического детерминизма[303].

Собственная активность объекта (или элемента объекта) существенно усложняет детерминацию его поведения. Активность объекта (или элемента объекта) является условием возникновения независимых причинных цепей. Под собственной активностью объекта (элемента) понимается способность его к закономерному самопроизвольному изменению. Самопроизвольные изменения объекта относительно независимы от внешних воздействий. В силу этого теряется однозначная связь между «входящими» в объект (элемент) причинными цепями и цепями, «выходящими» из него, т. е. утрачивается зависимость новых (активных или реактивных) цепей от исходных. Самопроизвольные изменения объектов (элементов) не зависят друг от друга. Поэтому утрата зависимости причинных цепей осуществляется независимо для разных цепей и никакой новой зависимости взамен старой не возникает. Таким образом зависимые цепи превращаются в независимые.

Может создаться впечатление, что понятие собственной активности объектов (элементов) противоречит принципу причинности. Утверждение о том, что всякое изменение имеет причину, и утверждение о самопроизвольности некоторого изменения на первый взгляд несовместимы. Однако на самом деле противоречия здесь нет.

Суть причинности заключается в зависимости переходов возможного в действительное в одном объекте от переходов возможного в действительное в другом объекте. Но имеются в виду различные возможности и разные действительности. Если речь идет о разных объектах, то мы имеем так называемую внешнюю причинность. Кроме внешней причинности существует внутренняя, которая заключается в воздействии объекта на самого себя. Как понять это воздействие на себя?

В силу трудности представления «механизма» действия внутренней причинности наблюдается тенденция толковать внутреннюю причинность как внутреннее взаимодействие в объекте (или элементе), т. е. взаимодействие между элементами объекта (или элементами внутри самого элемента). Так, Г. А. Свечников утверждал:

«Для объяснения и описания реальных процессов необходимо представление о двух видах причин: причина как взаимодействие частей, сторон, тенденций материальной системы, вызывающее изменение этой системы, и причина как одностороннее воздействие одного объекта на другой объект, производящее изменение последнего»[304]. С этой точки зрения самопроизвольные изменения не беспричинны: они порождаются внутренними взаимодействиями элементов. Так, если молекула самопроизвольно распадается на атомы, то это обычно интерпретируется как результат внутреннего взаимодействия в молекуле, т. е. взаимодействия между ее атомами. Аналогичным образом интерпретируются обычно и такие явления, как самоиндукция, автокатализ, самоопыление и т. п.

Однако внутренняя причинность как самопроизвольное изменение объекта (элемента) не тождественна внутреннему взаимодействию в объекте. Дело заключается в следующем. Поведение объекта зависит не только от внешней причинности и внутреннего взаимодействия, но и от воздействия объекта на самого себя, что и можно назвать собственно внутренней причинностью (в отличие от внутреннего взаимодействия).

Если рассмотреть объект в его целостности как элемент, то естественно, что он является элементом по отношению к определенной материальной системе. Элемент может быть непрерывным по отношению к одной системе и дискретным по отношению к другой. Самопроизвольное изменение элемента представляется результатом внутреннего взаимодействия, когда сам элемент является чем-то дискретным (в «дискретной» системе отсчета), но результатом внутренней причинности (действия на себя), когда элемент является чем-то непрерывным (в «непрерывной» системе отсчета). Последнее осознается с трудом, и дело заключается в том, что внутреннее взаимодействие в элементе при переходе к «непрерывной» системе отсчета в общем случае не исчезает, а оставляет своеобразный «след» в форме внутренней причинности.

Состояние устойчивости целого связано с существованием внутренних изменений и внутреннего взаимодействия между его частями. При переходе от частей к целому активность, присущая частям, может исчезнуть:

противодействующие причинные цепи в среднем могут компенсировать друг друга, в силу чего объект как целое находится в состоянии равновесия. В противном случае активность, присущая частям, принимает характер воздействия объекта как целого на самого себя, что внешне проявляется в форме самопроизвольного изменения объекта как целого.

Относительность различия между внутренней причинностью и внутренним взаимодействием, однако, не свидетельствует о том, что они тождественны. По отношению к «непрерывной» системе отсчета элемент объективно не имеет внутренней структуры и, следовательно, в нем нет никакого внутреннего взаимодействия, между тем как внутренняя причинность ему присуща. Соответственно по отношению к «дискретной» системе отсчета объективно имеет место внутреннее взаимодействие в элементе при отсутствии внутренней причинности.

Понятию самопроизвольного изменения обычно не уделяется того внимания, которое оно заслуживает. Это неоправданно, поскольку в своей практической деятельности человек сталкивается с самопроизвольным изменением ничуть не реже, чем с внешней причинностью. Сам человек в ходе практики воздействует не только на другие объекты и других людей, но и непосредственно на самого себя.

В случае внешней причинности причина и следствие связаны с различными объектами (элементами) и потому разделены в пространстве и во времени, что делает причинное отношение в житейском смысле «наглядным». В случае самопроизвольного изменения причина и следствие связаны с одним объектом (элементом) и потому не разделены в пространстве, что делает такое причинное отношение в житейском смысле «ненаглядным». Поэтому, когда человек на практике сталкивается с внутренней причинностью, он склонен при ее описании пользоваться не «непрерывной», а «дискретной» системой отсчета, по отношению к которой внутренняя причинность представляется как взаимодействие между разными элементами (т. е. в конечном счете сводится к внешней причинности). В результате создается впечатление, что внутренней причинности вообще не существует.

Анализ взаимодействия показывает, что противоречие между фактом существования самопроизвольных изменений и принципом причинности является кажущимся:

самопроизвольные изменения, существующие в мире, не беспричинны, а обусловлены особым типом причинности. Вопрос же о том, почему существует внутренняя причинность, имеет не больше смысла, чем вопрос о том, почему существует внешняя причинность. Из сказанного выше следует, что взаимодействие в общем случае есть «переплетение» («клубок») внешних (активных и реактивных) и внутренних (собственная активность элементов) причинных цепей.

Развитое понятие взаимодействия позволяет ответить на ряд сложных вопросов диалектической концепции материи. Прежде всего оно позволяет дать ответ на вопрос о природе различия между необходимостью и случайностью. Это различие состоит не в том, что первые имеют причину, а вторые нет, и не в том, что первые вызываются «существенными», внутренними причинами, а вторые — «несущественными», внешними причинами. Значительно ближе к истине точка зрения, согласно которой случайность представляет собой результат пересечения причинных цепей. Однако если пересекаются зависимые причинные цепи, то случайности не возникают. Выше было показано, что объективно могут возникать и существовать как зависимые, так и независимые причинные цепи. Отсюда следует, что необходимые явления в общем случае обусловлены «пересечением» зависимых причинных цепей (в частном случае — отдельной причинной цепью), а случайные — «пересечением» независимых цепей. В системе, изолированной от внешних воздействий, случайное явление может возникнуть лишь в результате «пересечения» причинных цепей, объективно независимых друг от друга. В свою очередь независимые причинные цепи в такой системе могут существовать лишь при условии, что элементы системы обладают способностью к независимым самопроизвольным изменениям, т. е. внутренней причинностью. Следовательно, диалектическое единство необходимости и случайности может быть рационально понято только как взаимодействие элементов, обладающих собственной активностью.

Именно в сложном характере взаимодействия находят свое объяснение кажущиеся отклонения от принципа причинности.

Взаимодействие подразделяется на три основных типа.

А. Интенсивность собственной активности элементов системы столь мала, что ею можно практически пренебречь. В системе внутренние причинные цепи или вообще отсутствуют, или не являются независимыми. В этом случае мы имеем дело с системой, в которой не могут возникнуть независимые внешние причинные цепи. В такой системе, в частности, не может возникнуть объективно случайное явление. Характерно, что начальное состояние такой системы однозначно определяет любое из ее последующих состояний. Такие системы принято называть динамическими системами.

Б. Интенсивность собственной активности элементов достаточно велика, так что ею уже нельзя пренебречь;

интенсивность внешних причинных цепей приблизительно одинакова, число элементов и число внешних цепей в системе чрезвычайно велико. В силу собственной активности элементов в системе возникают независимые цепи, их «пересечения» и объективно случайные явления. Из-за большого числа элементов количество независимых цепей и их «пересечений» очень велико. Одинаковая интенсивность цепей не позволяет наблюдать заметные отклонения от случайностей. Системы этого типа называются статистическими системами.

В. Элементы системы обладают высокой собственной активностью, а внешние причинные цепи обладают неодинаковой интенсивностью[305].

Собственная активность элементов в системе способствует возникновению реактивных цепей, независимых как друг от друга, так и от активных цепей (ответом на действие которых они являются). В силу неодинаковой интенсивности цепей среди этих реактивных цепей (как и среди активных) будут существовать в общем случае немногие «сильные» цепи, действующие на фоне множества «слабых». «Сильные» реактивные цепи в свою очередь вызывают независимую (с точки зрения ее качественного содержания) от них реакцию в виде новых «сильных» цепей, действующих на фоне множества «слабых», и т. д. В результате система не будет находиться в качественно неизменном состоянии, а будет подвергаться самопроизвольному качественному изменению в определенном направлении. Здесь мы имеем дело с развивающейся системой.

В динамической системе независимые реактивные цепи не могут возникать в силу пассивности ее элементов. Вследствие этого процесс взаимодействия элементов не выводит систему из определенного качественного состояния. В статистической системе независимые реактивные цепи хотя и возникают, но в силу их одинаковой интенсивности и очень большого числа элементов они в среднем уравновешивают друг друга, так что система в конечном счете остается в определенном качественном состоянии. В развивающейся системе именно независимость реактивных цепей от активных приводит к возникновению чего-то качественно нового. Хотя реактивная цепь и возникает как реакция на действие активной цепи, однако содержание этой реакции в рассматриваемой системе не зависит (по крайней мере отчасти) от активной цепи.

Рассмотрим, каким образом начальное состояние системы детерминирует ее последующее состояние. В динамической системе изменение любого элемента вызывается или отдельной причинной цепью, или «пересечением» зависимых цепей. Поэтому будущее состояние системы детерминировано однозначно. В статистической системе изменение любого элемента вызывается исключительно «пересечением» независимых цепей одинаковой интенсивности. Поэтому ее будущее состояние детерминировано неоднозначно. В развивающейся системе изменение ее элементов может быть обусловлено отдельной причинной цепью, «пересечением» зависимых цепей, «пересечением» независимых цепей как одинаковой, так и неодинаковой интенсивности. Отсюда следует, что будущее состояние детерминировано отчасти однозначно, а отчасти неоднозначно. Развивающейся системе одновременно присущи как динамические, так и статистические закономерности, причем сочетание в ней тех и других является результатом специфических особенностей взаимодействия между ее элементами.

С познанием внутреннего взаимодействия в объекте (и с познанием взаимодействия данного объекта с другими объектами) завершается познание сущности объекта как функционирующей системы, ибо «взаимодействие является истинной causa finalis (конечной причиной. — Ред.) вещей. Мы не можем пойти дальше познания этого взаимодействия именно потому, что позади его нечего больше познавать»[306]. Зная внутреннее взаимодействие в объекте (и особенности взаимодействия данного объекта с другими объектами), мы можем объяснить все детали объекта как явления (все особенности как качественной и количественной устойчивости, так и качественной и количественной изменчивости элементов объекта и его структуры, а тем самым и объекта как целого).

Анализ взаимодействия элементов объекта как функционирующей системы показывает, что при определенном типе этого взаимодействия качественные изменения элементов и структуры объекта перестают совершать замкнутый цикл (например, физиологический цикл в организме) и в объекте (с точки зрения его элементов и структуры) появляется нечто существенно новое. Следовательно, анализ внутреннего взаимодействия в объекте вплотную подводит к проблеме развития объекта.

При этом вновь возникают два вопроса: 1) что из себя представляет развивающийся объект как явление (или, другими словами, развитие объекта как явление)? 2) какова сущность развивающегося объекта (какова сущность развития)? Обратим внимание на то, что функционирующий объект как явление оказывается одним из состояний развивающегося объекта как явления, а сущность функционирующего объекта — одним из состояний сущности развивающегося объекта. При этом если сущность объекта как функционирующей системы рассматривать в качестве сущности I порядка, то сущность объекта как развивающейся системы (по отношению к предыдущей сущности) выступает как сущность II порядка.