5. ФОРМЫ ОБЩЕСТВЕННОГО СОЗНАНИЯ

5. ФОРМЫ ОБЩЕСТВЕННОГО СОЗНАНИЯ

Характеристика процесса становления и развития общественного сознания проясняет многие его особенности, которые появились при определенных условиях бытия людей, а затем и проявились в различных формах общественной деятельности. Вне истории взаимоотношений общественного бытия и общественного сознания практически нельзя уяснить ни общественную природу сознания, ни появление отдельных его форм: религии и философии, морали и искусства, науки, политики и права.

Переход от мифологии к культуре письменного периода означал переход от «стадного сознания» к сознанию общественного человека.

Время культуры мифа — это «инкубационный» период становления человечества, завершение перехода от биологической популяции до социальной общности людей. Но эта общность еще вплетена в природу через соответствующий тотем, где бал правят страх перед гипертрофированными силами природы и власть авторитета вожака. (См.: Тайлор Э. Первобытная культура. М., 1989; Фрэзер Дж. Золотая ветвь. М., 1983).

Время письменной культуры — это уже становление общества. На смену тотему с его кровнородственными «скрепами» приходит общество людей разных родов и племен. Оформляются границы ойкумены. Формируются первые социальные институты. Власть авторитета сменяется авторитетом власти. Мифология как мировоззрение передает эстафету одновременно религии и философии. Первая возьмет на себя охранную функцию общества, обеспечивая его стабильность. Вторая выполнит миссию «преступника» — демиурга, преступающего через традиции и обеспечивающего прорыв общества в будущее. Религия как мировоззрение формирует образы веры, философия — образы разума.

334

Этот период условно можно назвать детством человечества, ибо это время оформления общества, где еще отсутствует индивидуальность, где человек жестко включен в социум. Он живет только настоящим, не имея ни прошлого, ни будущего. Вне общества он никто, точнее, ничто. (См.: Древнеиндийская философия. М., 1963; Мюллер М. Шесть систем индийской философии. М., 1995; Древнекитайская философия. М., 1972; Китайская классическая «книга перемен». СПб., 1992; Античная литература. Греция. Антология. М., 1989).

Сознание общества синкретично, слитно. Религия и философия как два мировоззрения противостоят друг другу, но это противостояние носит аморфный характер. Оно еще не провело «демаркационную» линию через все общество. Общество хранит свою традиционность, повторяя себя в пределах парадигмы космоцентризма. На смену детству приходит юность. Юность человечества падает на период средневековья, где в рамках парадигмы теоцентризма человек «выламывается» из общества и остается один со своим первородным грехом перед ликом Бога. Место в потустороннем мире зависит не от общества, а определяется усилиями отдельно взятого человека. С этого времени можно датировать суверенность индивидуального сознания, а стало быть, и окончательное формирование общественного сознания. На место синкретичному сознанию общества приходит общественное сознание в многообразии своих форм, где каждая форма в ответ на общественную потребность и потребность общественного человека обеспечивает отражение и идеальное воспроизведение конкретной реальности.

Первоначально число форм общественного сознания ограничивалось религией и философией, но затем состав их пополняется. На стыке религии и философии оформляется мораль и искусство. Новые потребности развития общества и человека вызывают к жизни науку, политику и право. Это не означает, что список форм общественного сознания завершен и можно подвести черту. Отнюдь нет, ибо человечество продолжает свое развитие. И если в литературе последних лет отстаивается мысль об экономической и экологической форме сознания, то это только свидетельствует о закономерно

335

сти развития общественного сознания. Есть общественная потребность, появится и необходимая форма общественного сознания. Возникнув как ответ на общественную потребность, новая форма общественного сознания обретает внутреннюю логику своего развития. И в этом смысле она уже больше чем простое отражение общественного бытия. Посему исследователь, рассматривающий содержание и специфику конкретной формы сознания, должен принимать во внимание не только состояние конкретного общественного бытия как основной детерминанты сознания, но и исследовать эту форму по субъекту — носителю сознания, по способу отражения бытия, степени адекватности отражения и т. д.

Наличные формы сознания, возникнув в ответ на ту или другую общественную потребность, образуют некую систему, имеющую собственную структуру отношений взаимосвязи и взаимодействия. Эта структура выполняет роль буфера между общественным бытием и конкретной формой сознания, что обеспечивает не прямой, а опосредованный характер отражения бытия. И этот факт также должен приниматься во внимание при исследовании отношений в системе «бытие — сознание», а также рассмотрении специфики конкретной формы сознания.

И наконец, рассматривая общественное сознание, следует помнить, что формы сознания различаются между собой предметом отражения, общественными потребностями, которые вызвали появление определенных форм, способами отражения бытия в мире, ролью в жизни общества, характером оценки общественного бытия.

Ближе к базису общества находятся политическая, правовая и нравственная формы сознания. Они наиболее адекватно отражают социально-экономическое состояние общества, интересы людей.

Эстетическое, религиозное и философское сознание связано с базисом общества опосредованно через отмеченные непосредственно-базисные формы. В отличие от первых они медленнее реагируют на изменение общественной ситуации, но зато диапазон возможностей отражения бытия в мире у них гораздо больше, чем у первых.

336

Что касается религии и философии, то они выполняют роль механизма формирования мировоззрения людей, поэтому их можно назвать непосредственно-мировоззренческими.

Особый статус имеет наука. Она выступает как непосредственная производительная сила общества и как специфическая форма сознания, обеспечивающая производство знаний.

Каждая форма сознания, реализуя единство функций отражения и творчества, обеспечивает производство определенных идей, взглядов, представлений, знаний, образов, норм и т. д. Этот продукт духовного производства может быть получен на уровне чувственного или рационального освоения бытия в мире, в результате непосредственного осмысления жизни или теоретического исследования. Поэтому каждая форма сознания имеет свою меру эмпирического и теоретического, чувственного и рационального, общественно-психологического и идеологического.

А. Политическое сознание

Среди наличных форм общественного сознания политическое сознание занимает особое место. В нем наиболее полно отражаются экономические отношения и интересы больших социальных групп людей, образующих социальную структуру общества. Если в условиях античности доминирующей формой общественного сознания выступала философия, а в условиях средневековья религия, то с оформлением капиталистического способа производства «законодателем моды» общественного сознания выступает политика как концентрированное отражение и выражение экономики, тройной фетишизации товара, денег и капитала. Политическое сознание не только охватывает область взаимоотношений людей по поводу власти, но и активно влияет на другие формы сознания. Поскольку в политическом

337

сознании наиболее адекватно отображаются социальные проблемы, то политическое сознание, выступая центром интеграции всех остальных форм, задает им, наряду с собственным содержанием, политическое содержание противоречий общества.

Борьба за власть начинается с противостояния идей, а потом уже и людей. Консолидация людей в малые или большие социальные образования начинается с осознания ими своего объективного положения, своих коренных интересов и общих целей. Такое осознание зарождается в стихии повседневных будней, но оформляется (рождается) под влиянием политического сознания, и тогда общественное сознание превращается в общественную силу со всеми вытекающими последствиями.

Механизм взаимодействия экономики и политики имеет сложный и противоречивый характер. Все противоречия способа производства проходят через человеческий фактор, отражаются в общественном сознании первоначально в виде настроений. Эти настроения обретают характер устойчивых взглядов, представлений с последующей инверсией в четко сформулированные идеи. В свою очередь, идеи, очищенные от чувственности, предвзятой субъективности, становятся фактором формирования психологической установки людей, мотивом их трудового и общественного поведения. Хотя адаптация этих идей людьми зависит от их общей культуры и профессиональной подготовки, чувства социальной ответственности и моральных устоев.

Политическое сознание по-разному проявляет себя на обыденном уровне и теоретическом. На обыденном уровне политическое сознание возникает стихийно как естественное отражение условий быта и труда людей. В нем (политическом сознании) своеобразно и неповторимо сочетаются эмпирическое и рациональное, рассудочные формы и эмоции, сегодняшние представления и сложившиеся традиции. Отражая непосредственные нужды и заботы человека, политическое сознание на обыденном уровне выступает повседневным средством ориентации человека в его жизнедеятельности. Оно полно

338

драматизма, ибо прямо и непосредственно отражает реальность бытия в мире, особенно если последнее выступает в качестве «театра абсурда», где носителю этого сознания предлагают дилемму: «ужасный конец или ужас без конца». Смесь надежд и разочарований, горестей и радостей придают политическому сознанию обыденного уровня окрас «несчастного сознания».

Несчастное сознание нуждается в поводыре и обретает его на теоретическом уровне. Политическое сознание теоретического уровня критически анализирует содержание обыденного сознания, его стихийные взгляды и противоречивые представления, вычленяет из этой повседневности оптимальные идеи решения назревших проблем, подводит под них теоретическую базу, и последние обретают силу и значимость идеала. Идеал, будучи важнейшим компонентом мировоззрения, формирует психологическую установку на определенное отношение к бытию в мире. Круг замкнулся. Политическое сознание обыденного уровня поставляет теоретическому уровню информацию эмпирического порядка и получает взамен оптимальное научное решение проблемы в виде идеала — программы действия. Массовый эмпирический опыт находит свое продолжение в идейно-теоретической интерпретации этого опыта и возвращается к массам в новом качестве. Эта связь обыденного и теоретического наиболее рельефно прослеживается на уровне взаимосвязи общественной психологии и идеологии, когерентность и взаимодействие которых являются «визитной карточкой» политического сознания, основанием доверия людей к собственному политическому опыту.

Если носителями общественной психологии в политическом сознании выступают люди, массы, то субъектом идеологии являются специальные институты общества, с помощью которых она выполняет свое назначение. На профессиональном уровне рассматривается проблема соотношения «стихийного» и «сознательного», решается вопрос теоретического осмысления эмпирической информации, формируется механизм пропаганды, обрабатываются формы и методы распространения выработанных идей (идеалов) в массовом сознании; обеспечивается активность и направленность политического сознания, формируется политическая культура.

339

Б. Мораль как форма общественного сознания

Человек приобретает качественную определенность и свой социальный статус по мере формирования его отношений с другими людьми общества. В этом процессе общения и жизнедеятельности с другими складывается общественный человек, оформляется не только по названию, но и по содержанию.

Потребность в общественной связи, которая обеспечивает социальное значение каждому человеку, объединяя людей отношением понимания, доверия и взаимного уважения, и есть реальное основание морали. Эту потребность справедливо называют потребностью в человечности.

Истоки морали следует искать в эпоху античности, когда наметился поворот философии к проблеме человека, когда Протагор через свой тезис «Человек есть мера всех вещей» обозначил приоритет человеческого. Не бытие в мире задает меру человеку, а человек определяет меру, заявляя о своих ценностных ориентирах. Мера рассматривается как условие регламента отношений человека к миру, где зло воспринимается как безмерность, а благо — как умеренность.

Чувство меры не приходит само по себе. Его надо осваивать. Уже Демокрит отмечает, что главная цель образования заключается в освоении меры: «Счастлив не тот, кто имеет много, а тот, кто знает меру. Кто знает меру, тот владеет искусством даже зло превращать в добро».

Тезис о том, что «добродетель есть знание», развивает Сократ, доводя его до моральной суверенности личности. Человек в рамках своей жизнедеятельности должен руководствоваться продуманными убеждениями.

340

Платон не только разделяет позицию своего учителя, но и вскрывает проблему внутренней связи добродетельности личности и ее социального бытия, заявив о необходимости поиска гармонического соединения индивидуальной добродетели и общественной справедливости.

Добродетельный человек есть выражение совершенства. Совершенный человек выстраивает добродетельные отношения с миром, признавая интересы других людей столь же законными, как и свои собственные.

В процессе своей жизнедеятельности совершенный человек, по Аристотелю, придерживается «золотой середины», избегая как недостатка, так и избытка. Для него характерны дружелюбие, мужество, правдивость, ровность, справедливость, умеренность, щедрость, честолюбие.

Образ совершенного человека — это сфера долженствования, но такого долженствования, которое находится в пределах возможного для любого человека как «разумного или полисного человека». (См.: Аристотель. Соч. В 4 т. Т. 4. М., 1983. С. 50–56).

Средневековье выносит критерии добра и зла за пределы человека. Добродетели не нужно учиться, не нужно культивировать в себе характер совершенного человека. Нужно научиться принимать моральные нормы, в качестве которых выступают заповеди Бога. Мораль дана до бытия человека. Ее нормы общезначимы, безусловны и абсолютны.

Этика Нового времени пытается соединить античность и средневековье в их взглядах на мораль, ответив на вопрос, каким образом мораль, как свойство отдельного человека, становится общеобязательной социально организующей силой и каким образом эта сила может блокировать эгоизм отдельно взятого человека? Ответ на поставленный вопрос рационализм Нового времени связывает с надеждой на Разум. Только Разум в форме просвещения и воспитания способен обуздать анархию эгоизма и осуществить переход от индивида к роду, от зла к добру, соединив индивидуальную добродетель и общественную справедливость, о чем так мечтал античный философ Платон.

341

Но практическая реальность сплошь и рядом демонстрировала не гармонию, а противостояние индивида и общества, что позволило И. Канту заявить о неистребимости эгоизма людей и отсутствии подлинной добродетели. А посему мораль как всеобщую связь нельзя выводить из опыта. Она не может быть учением о сущем, она есть учение о должном. Основанием морали является категорический императив априорного происхождения: «… поступай только согласно такой максиме, руководствуясь которой ты в то же время можешь пожелать, чтобы она стала всеобщим законом» (Кант И. Соч. В 6 т. М., 1965. Т. 4. Ч. 1. С. 260).

Если И. Кант категорически отказал морали в праве быть учением о сущем, то другой представитель классической немецкой философии Г. Гегель обратил внимание на различие морали и нравов, идеальных и фактических форм общественной связи между людьми. Нравственность, по Гегелю, есть выражение сущего, закрепленного традицией, нравами, а мораль есть выражение должного.

Подметив важные, существенные аспекты проблемы морали, и тот и другой мыслитель рассматривают мораль как некую абстракцию, тогда как в действительности мораль включена в живую ткань интересов человека и общества, и каждая эпоха вкладывает в нее свое содержание.

Так, в условиях первобытного общества нравственность есть свойство жизнедеятельности человека. Содержание нравственности обеспечивается кровно-родственными отношениями. Нравственность выступает как естественное состояние человека, о чем он даже не подозревает, ибо лишен личностной определенности. Статус первобытного человека — родовое существо, повязанное единой системой запретов, непосредственным коллективизмом и уравнительным равенством.

Разделение труда, возникновение частной собственности, семьи и государства создают условия, в которых индивид обретает качественную определенность, социально-историческую конкретность. В эту пору складывается эгоизм как некое социально-нравственное состояние

342

человека, обусловливающее определенный способ общения людей, где один рассматривает другого как средство достижения своих целей. Эгоизм не природное свойство человека, а свойство общества, основанного на частной собственности. Капиталистический способ производства вызывает к жизни фетишизацию товара, денег и капитала. Превращаясь в самостоятельную и господствующую форму, капитал провоцирует возникновение феномена отчуждения. Выполняя чужую волю, рабочий из субъекта деятельности превращается в носителя обременительного труда, когда и сам труд, и его результаты превращаются в самостоятельную силу, господствующую над человеком и враждебную ему.

Отныне не общество обслуживает людей, а люди прислуживают Левиафану, исполняя ту или другую функцию. На место подлинной субъектности (индивидуальности) приходит ролевая псевдосубъектность как производная мира вещей и «персонифицированных» общественных отношений. Инверсия общественных отношений из системы обеспечения в систему самообеспечения включает механизм персонификации отношений и деперсонификации индивида, превращения его в «частичного» человека.

Бытие «частичного» человека не является подлинным, ибо мир вещей, суета заслоняют от человека его историчность. Он начинает жить в мире иллюзий, творит не реальные проекты, а мифические. Ориентируясь на принцип «здесь и только сейчас», этот человек теряет свое лицо, растворяется в вещественно-природной или социальной среде. Более того, он уже сам склонен рассматривать себя как вещь, определять свою стоимость.

Спецификой неподлинного бытия, как отмечает М. Хайдеггер, является своеобразная структура межчеловеческих отношений. Человек неподлинного бытия ориентирован на представление о взаимозамещаемости. Эта взаимозамещаемость (мысленная подставка себя на место другого, а любого другого на свое место) создает прецедент первого шага на пути формирования феномена усредненности.

343

В условиях иллюзии взаимозаменяемости рождается еще один феномен. Этот «другой», через которого «я» рассматривает себя, не есть конкретная личность. Он есть «другой вообще», но тем не менее под знаком его доминанты формируется конкретная личность. Конкретизация личности под знаком «другого» приумножает его господство. Так рождается третий феномен — психологическая установка ложного ориентира «как все». В неподлинном бытии этот «другой вообще», будучи квазисубъектом, обретает статус подлинного субъекта, которого М. Хайдеггер именует «Das Man». Das Man — это человек повседневности, улицы.

Он лишен своей индивидуальности. Это человек так называемого «массового общества», где каждый хочет быть «таким же, как другой, а не самим собой».

В обществе неподлинного существования никто не пытается вырваться из массы, расстаться с психологией толпы, никто не будет испытывать чувство ответственности за свои поступки в пределах толпы. Такое общество является благоприятной почвой для политических авантюр, возникновения тоталитарных режимов.

Бесспорный вывод о том, что в результате отчуждения человек теряет свою индивидуальность, а продукт его деятельности приумножает демоническую силу персонифицированных общественных отношений, несет в себе ложное представление о том, что отчуждение производится только в системе материального производства. А если это так, то и средства его упразднения следует искать там же. В действительности в сфере материального производства чаще всего имеет место единичное отчуждение, реже — локальное и как исключение — тотальное.

Что касается отчуждения на уровне властных структур, культуры, то возможность здесь тотального отчуждения скорее правило, чем исключение. В силу относительной самостоятельности любая властная система (семья, государство, партия, церковь) стремится к самоценности, и вот уже семья превращается в изолированную «монаду», а государство становится бюрократизированным Левиафаном.

344

Возможность тотального отчуждения может нести и культура, когда она из фактора единения людей превращается в инструмент их разобщения, когда ни один из ее ликов не выполняет своего общечеловеческого назначения — быть системой обеспечения жизнедеятельности людей; когда наука становится «самоедской», искусство превращается в игру лжи и глупости, а философия больше не является «эпохой, схваченной в мысли».

В условиях, когда человек довольствуется суррогатами культуры, является заложником политиков, объектом манипулирования в руках государства, влачит жалкое существование, ибо отчужден от собственности, трудно сохранить свое «Я». А поскольку общественное производство превращает человека в разновидность общественной функции, в некую одномерность, то у него возникает искушение идти по течению, подлинному бытию предпочесть неподлинное.

Но практика социальной реальности свидетельствует, что далеко не все люди и не всегда теряют человеческий облик даже в ситуации крайнего отчуждения. Срабатывает механизм избирательной способности выбирать свою дорогу в жизни, ориентируясь на общечеловеческие ценности или ценности текущего момента. У человека всегда есть выбор подняться до заоблачных высот или опуститься до скотского состояния. Этот ориентир и формирует нравственное сознание отдельно взятого человека.

Частнособственнический ориентир задает тенденцию общественного развития, но не исключает бескорыстное начало в этом развитии. Мораль переместилась в идеальную (желаемую мыслимую) форму, оторвавшись от нравов текущего момента. Она отражает не сущее сегодняшнего дня, а общественное, собранное вековыми усилиями. И это общечеловеческое задает через свои ценности мировоззренческий ориентир в желаемое будущее, выступает эталоном для нравов конкретного народа, конкретного времени.

345

Мораль, являясь особой формой сознания, имеет свою структуру — систему форм, нарастающих по степени своей обобщенности и независимости от конкретной ситуации. Структура включает: норму — систему норм — моральные качества — моральный идеал — моральные принципы — понятия, задающие нормативный смысл социальной действительности (справедливость, общественный идеал, смысл жизни) — понятия, задающие особый уровень развития личности (долг, честь, достоинство, ответственность).

Структура морали фокусирует особое требование к поведению человека. Специфика этого требования в том, что оно носит всеобщий, общечеловеческий характер, снимает различие между субъектом и объектом, представляет высший уровень обусловленности, имеет свои санкции в форме общественного мнения, ориентированного на должное. (См.; Дробницкий О. Г. Понятие морали. М., 1979).

Логика морали как особой формы сознания — это логика долженствования. Она ориентирует человека на возможность своими усилиями проектировать себя, созидать свою жизнедеятельность, уяснив свой смысл жизни и избрав свой образ жизни, свое понимание противоречия между сущим и должным.

Поскольку мораль как форма сознания включается в структуру общественного сознания, где одна из форм задает ориентир отражения общественного бытия (философия в античности, религия в эпоху средневековья, политика в настоящее время), то мораль, имея общечеловеческое основание, несет на себе печать и своего времени, и той формы, которая доминирует в структуре общественного сознания. И чтобы уяснить содержание морали, ее характер применительно к конкретному времени, следует учитывать все факторы влияния на мораль. Только так можно понять причину метаморфозы тех или других норм морали, их камуфляж.

346

Поскольку мораль имеет двойную детерминацию: зависимость от общечеловеческих ценностей и зависимость от конкретного общественного бытия, то это задает особость морали, ее специфику. Она (мораль) «видит», отражает и диагностирует состояние сущего через абстракции добра и человечности. Неся в себе антитезу сущего и должного, мораль претендует на то, чтобы помочь отчужденным индивидам обрести достойный смысл их жизни.

Имеет ли мораль уровни обыденного и теоретического сознания, общественной психологии и идеологии? — Несомненно. Механизм взаимосвязи уровней практически тот же, что и в рассмотренном ранее политическом сознании. Только политическое сознание даже афиширует свою идеологию, а мораль, в силу отмеченных особенностей, скрывает ее. Но расшифровка общечеловеческих ценностей как онтологического основания морали свидетельствует об их идеологической принадлежности. Десять заповедей Моисея, нагорная проповедь Христа, «золотое правило» Конфуция, другие нравственные требования свидетельствуют, что мораль складывалась как этическая теория усилиями идеологов своего времени.

Что касается взаимосвязи морали как формы общественного сознания и нравственного сознания индивида, то в пределах этой взаимосвязи мораль выступает как идеальная форма человечности, ориентируя индивида на критическое отношение к обществу и к себе.

Мораль обеспечивает сближение общественных и личных интересов, согласовывает взаимоотношения между личностью и обществом, между отдельными людьми. Через индивидуальное сознание нравственность возвышается до уровня морали, а мораль закрепляется в нравах.

В. Искусство как форма общественного сознания

Искусство выступает в различных ипостасях: как социальный институт общества, как специфический вид деятельности, как определенная форма общественных отношений и, наконец, как особая форма общественного

347

и индивидуального сознания. Все эти ипостаси искусства находятся в определенной взаимосвязи и взаимодействии, а посему нет искусства вообще, а есть конкретная форма его проявления. И если мы рассматриваем в качестве объекта исследования искусство как форму общественного сознания, то должны четко отграничивать этот объект исследования от всех других, имеющих отношение к искусству, но при этом не забывать возможное влияние на наш объект исследования этих других.

Имея в виду искусство как форму общественного сознания, Г. Гегель характеризовал его как «мышление в образах», как мир воображения, параллельный действительному. Через художественные образы этот мир обогащает человека духовно, ибо это «мышление в образах» ориентировано на открытие красоты мира. Мир красоты с миром добра и миром истины задают основание подлинного бытия человека, составляют слагаемые его сущностных сил. Отсутствие одного из трех атрибутов сущностных сил человека ставит под сомнение его статус общественного человека. Ум человека, глухого к добру и слепого к красоте, способен творить только зло.

Светская триада истины, добра и красоты имеет свой религиозный аналог, где вера выступает как истина, надежда как благо, а любовь как красота. Всякая встреча с прекрасным (красотой мира) вызывает и переживания блага (добра), и осмысления истины (подлинности). Радость прикосновения к совершенному миру накладывает печать на духовную жизнь человека, заставляет его подняться над миром суеты. После встречи с прекрасным человек становится добрее, умнее, красивее. Вероятно, этот факт и подметил Ф. М. Достоевский, высказав пророческое суждение о том, что красота спасет мир. Ибо красота это не только гармония космоса, но и порядок в обществе, духовное равновесие человека.

348

Искусство как форма общественного сознания возникло как ответ на общественную потребность. «Инкубационный» период становления человечества привел к тому, что из первоначальной нерасчлененности человеческой жизнедеятельности постепенно оформляется процесс общественного разделения труда с последующим оформлением материального и духовного производства. Каждая из заявленных сфер производства обретает специализированный характер и ориентацию на осуществление определенных потребностей общественного развития.

Процесс общественного разделения труда продолжает развертываться и в сферах означенного производства, обеспечивая специализацию как внутри материального производства, так и духовного. Но наряду с этим объективным процессом разделения труда культура сложившейся ойкумены (заселенного пространства) сохраняла потребность и способность воспроизводить деятельность человека в ее изначальной полифункциональности, в одновременном и слитном осуществлении материального и духовного способов освоения мира. Человек одновременно выступает субъектом интегрального способа человеческого освоения мира. Степень освоения мира зависит от состояния сущностных сил человека. И развитие человеческой чувственности (этического и эстетического восприятия) невозможно без искусства. Искусство как «мышление в образах» воспроизводит, духовно облагораживает и возвышает человека. «Сопряжение познавательной, оценочной, созидательной и знаково-коммуникативной грани в структуре художественной ткани, — отмечает М. С. Каган, — позволяет искусству, в отличие от всех специализированных догм человеческой деятельности, воссоздавать (образно моделировать) саму человеческую жизнь в ее целостности, «удваивать» ее, служить ее воображаемым дополнением, продолжением, а иногда и заменой. Достижение такой цели оказывается возможным благодаря тому, что носителем информации является художественный образ, в котором целостное, духовное содержание (единство мыслей, чувств и представлений) выражается в конкретно чувственной форме» (Философский энциклопедический словарь. М., 1983. С. 222–223).

349

«Мышление в образах» значительно усиливает потенциальные возможности человека, раздвигает границы реального житейского опыта человека, ориентирует человека не столько на приспособление к миру, сколько на готовность его совершенствовать. Искусственную природу можно рассматривать как следствие неудовлетворенности человека естественной природой. Благодаря «мышлению в образах», человек готов переделывать законченные создания. Для него нет предела совершенству. В поисках себя он, переделывая себя, готов переделать всю природу. И эта готовность имеет свое основание. Он опирается на искусство, обеспечивающее образы красоты мира.

Искусство как форма общественного сознания является особым способом социально направленного формирования индивидуального сознания. Оно позволяет человеку проявить свои способности, реализовать свои возможности, развиваться эмоционально и интеллектуально, приобщаясь к общечеловеческому опыту, устремлениям и идеалам. В мире художественных образов человек поднимается над необходимостью природы и своей собственной природы. Искусство «вводит человека в ситуацию, где ему как бы предлагается ответить на вопрос, что бы он сделал, если бы мог осуществить любое свое стремление и пережить реализацию этой возможности как собственное бытие». (Малахов В. А. Культура и человеческая целостность. Киев, 1984. С. 107–108).

Искусство показывает не только реальную жизнь, но и ее потенциал, более значительный по своему содержанию, чем внешние проявления жизни. И этот потенциал обеспечивает «вхождение настоящего в будущее», ибо определяет направленность человеческих желаний и стремлений, обнажает неудовлетворенные потребности, указывает, что еще не реализовано, но требует своего осуществления.

350

Искусство как форма общественного сознания выступает регулятором человеческого поведения. Эту функцию выполняет и мораль, но искусство обеспечивает ее своими средствами. Ключевой ценностью эстетического сознания является красота. В отличие от нравственных норм, ориентированных на определенное поведение, эстетическое сознание через свои художественные образы задает определенный настрой на жизнь. Эффективность этого настроя достигается чувственно-эмоциональной формой образа.

Художественный образ принципиально не теоретичен. В нем своеобразно соединены содержание и форма. И это единство есть нечто вроде возможной действительности. Образ несет и знание (информацию), и ценности, и нормативное предписание, но не прямо, а опосредованно, когда видимая незначительная часть «приглашает» почувствовать и пережить невидимое, но предполагаемое и в этом смысле почти реальное, основное содержание. И не только пережить, но и соотнести с идеалом через эстетическую оценку по шкале: от «прекрасного» до «безобразного». Глаз скользит по вершине «айсберга», а мысль проникает в его подводную часть. Образ провоцирует на диалог писателя и читателя, художника и зрителя, музыканта и слушателя.

Вкусы обсуждают, но о них не спорят, если личная интерпретация эстетического образа не затрагивает интересы других. Вопрос о том, чьи переживания по поводу просмотренного спектакля истиннее, мои или моего соседа, не имеет смысла, ибо в одном и другом случае формировался свой диалог, с творчеством на сцене, формировался художественный образ объективного содержания и субъективного восприятия. Этот образ в каждом случае был индивидуален, ибо информация со сцены проходила через ценностные ориентиры индивида и снималась в проектируемой реальности образа, где встречалась видимая часть спектакля и его невидимая часть, домысленная зрителем и оформленная его возможностями и способностями.

Специфика искусства как особой формы сознания и его отличие от других заключается в том, что оно есть творчество тандема: исполнителя и потребителя, где и тот и другой включены в единый механизм со-творчества, хотя они никогда не встречались, а между ними пролегают целые исторические эпохи.

351

Механизм со-творчества находит свое выражение в акте опредмечивания и распредмечивания, вечного достраивания художественного образа, акте углубленного «мышления в образах», несущего печать как первого, так и последнего творца.

После каждого акта со-творчества синтез «Я» и «не-Я» не только рождает новое знание, но и обеспечивает вечное становление нового «Я» в его открытости и устремленности к миру, в единстве его страдательного и деятельного начала. В результате формируется стереотип, привычка, а позже и внутренняя необходимость строить себя по законам красоты, жить в красоте, осваивать мир по канонам истины, добра и красоты.

Г. Религия и религиозное сознание

По отношению к религии в нашей отечественной литературе сложился негативный стереотип. Религия изначально определялась как «опиум для народа». Действительно, религия при определенных обстоятельствах может быть и опиумом для населения, но ведь негативную роль может играть и плохая мораль, и дурной эстетический вкус, и неумная политика. Но из этого никто не делает вывод о необходимости исключения морали, искусства, политики из жизни общества.

Каждая форма сознания является ответом на общественную потребность. Не составляет исключения и религия. Если религии инкриминируют деятельность института инквизиции, то с таким же успехом политику можно сделать ответственной за революции, а науку за феномен Чернобыля. Не существует абсолютного зла, как не следует искать и абсолютное добро. Нужно при оценке той или другой формы сознания исходить из принципа конкретности истины. А посему следует разобраться, при каких условиях религия играет негативную или положительную роль, выявить ее социальные, гносеологические и психологические основания.

352

Социальные корни религии в самом общем виде можно определить как потребность в иллюзорном восполнении практического бессилия людей, их неспособности управлять силами природы и их собственными общественными отношениями. Другими словами, социальные основания религии отчасти коренятся в страхе человека перед природой, в бессилии его перед угнетением и отчуждением в обществе, в переключении сознания людей с установки изменить реальную земную жизнь на иллюзии справедливости в том, другом мире.

Рассматривая отмеченные социальные основания религии, не следует закрывать глаза и на тот факт, что мифология как архетип сознания, исчерпав свои возможности и выполнив свое назначение, передает эстафету одновременно религии и философии. Религия в качестве правопреемника возьмет на себя охранную функцию общества, освящая и закрепляя сложившиеся традиции, обычаи, нравы. Религия станет средством социальной интеграции обеспечения целостности и единства общества, что не исключает возможности быть и «опиумом для народа».

Гносеологические основания религии заключаются в способности сознания отрываться от действительности. Познание мира обеспечивается в процессе формирования образа мира, объективного по содержанию и субъективного по восприятию. Все формы как чувственного, так и рационального познания (ощущение, восприятие, представление, понятие, суждение, умозаключение) несут в себе возможность «дорисовать» образ отраженного мира, опираясь на воображение и фантазию. И чем дальше образ отстоит от отраженной реальности, тем больше возможность превратного ее отражения. И вот уже понятие как образ, замещающий реальность, существует не просто само по себе, а заявляет о претензии быть первореальностью. (См.: систему объективного идеализма Платона или Гегеля).

Психологические основания религии заключены в эксцентрической сущности человека, его открытости, незавершенности и незащищенности.

353

Уже мыслители эпохи Возрождения подметили пограничность человека, причастность его к «тленному миру земли» и к «вечному миру небес». Человек является «визитной карточкой» единства конечного и бесконечного. Он осознает вечность Вселенной и переживает свою конечность (летальность). Смерть природного начала очевидна, чего нельзя сказать абсолютно о его духовном начале. Человек жаждет бессмертия и обретает его в религии.

Благодаря мышлению, человек способен объять всю Вселенную. Но, будучи существом конечным, человек не способен ни эмпирически, ни логически воссоздать истинный образ Бесконечности. А жить в мире непознанном трудно. Отсюда стремление обрести если не истину мира, то хотя бы веру в него.

Внутренний мир человека ориентирован на диалог с самым совершенным собеседником, с которым более уместно молчание, чем изречение. Идеал совершенного собеседника человек безуспешно ищет в обществе, а находит в Боге, поднимаясь над бытием в мире и соприкасаясь с бытием мира.

И социальные, и гносеологические, и психологические основания религии задают лишь возможность обращения человека к религии. Что касается реализации этой возможности, то она зависит от самого человека, от условий воспитания, от образа и качества жизни, от уровня его развития.

По своему существу религия является одним из архетипов мировоззрения. Если в системе субъектно-объектных отношений мифологического мировоззрения рождаются гипертрофированные образы реальности, обеспечивающие чувство страха, то в аналогичной системе религиозного мировоззрения рождаются образы поклонения и любви.

Главным признаком религии является вера в сверхъестественное. «Сверхъестественное» — это нечто, стоящее вне естественного, выпадающее из цепи причинных связей и зависимостей, не подчиняющееся действию обычных законов развития. А поэтому религиозная вера не

354

включена в общую систему познания и практики людей. Ее социальная основа — практическое бессилие, отчуждение человека от всего, от всех и от самого себя. Ее гносеологический источник — ограниченность человеческого сознания, неспособность его проникнуть в область трансцендентного (бесконечность). И наконец, ее психологические корни — стремление выдать желаемое за действительность, если не разрешить, то хотя бы преодолеть существующие противоречия иллюзиями.

Возникновение религии связано с развитием интеллекта, формированием абстрактного мышления, когда возникает возможность отрыва мысли о предмете от самого предмета мысли. Возникающие общие понятия, как заместители отраженной реальности, в силу относительной самостоятельности и внутренней логики собственного развития, из средства освоения единичной реальности инверсируют в самоценность с претензией быть первореальностью.

На основе отражения, благодаря фантазии и воображению, уже могут появиться представления, которых нет в существующей реальности мира. Эти фантастические представления косвенно свидетельствовали о зависимости человека от природы и его отчуждении. Отчуждение рождало страх и его призраки.

Первоначальным объектом религии и религиозных отношений был реально существующий объект (вещь, явление), наделенный сверхчувствительными свойствами — фетиш. Фетишизм связан с магией, стремлением оказать определенное влияние на ход событий, используя колдовские обряды.

В процессе становления абстрактно-логического мышления, формирования общих понятий о бытии в мире сверхчувственные свойства фетиша отделяются от фетиша (предмета) и трансформируются в самостоятельную субстанцию — «дух». Параллельно складывается вера в существование духов. Оформляется представление о существовании двух миров: земного и потустороннего.

355

По мере разложения кровно-родственных отношений на смену родовой религии приходит политеизм, «визитной карточкой» которого были боги, олицетворяющие как силы природы, так и силы общества.

Дальнейшее развитие общества привело к тому, что политеизм уступает место монотеизму. Из пантеона богов выделяется единый всемогущий Бог. Но чистого монотеизма не существует. Даже в таких религиях, как ислам, христианство, заметны следы политеизма. (См.: История религии. М., 1991 воспроизведено издание 1909 г.).

Функции религии в основном обусловлены тем положением, которое она занимает в системе общественного сознания. Исторически оно менялось, что было обусловлено изменениями в сфере общественного бытия.

В первобытном обществе религия существовала как аспект синкретического сознания. В античности формирующим принципом общественного сознания выступает философия, но в недрах общества зреют условия для смены доминанты общественного сознания, и в эпоху средневековья законодателем «моды» выступает религия. Структурную организованность общественному сознанию задает религия, наполняя религиозным содержанием все наличные формы сознания от политики до искусства, включая и философию.

В эпоху первоначального накопления капитала и последующего формирования капиталистического способа производства с его тройной фетишизацией товара, денег я капитала позиции религии существенно изменяются. Она сохраняет за собой статус относительно самостоятельной формы сознания, но уже не определяет содержание и направленность общественного сознания.

Безрелигиозное мировоззрение заложило основание новой «Вавилонской башни». Будучи свидетелем эпохи социальных катаклизмов и пророчески предвидя грядущее, Зосима у Достоевского говорит: «Многое на земле от нас скрыто, но взамен того даровано нам тайное, сокровенное ощущение живой нашей связи с миром иным, с миром горним и высшим, и корни наших мыслей и чувств не здесь, но в мирах иных. Бог взял

356

семена из миров иных и посеял здесь на земле и взрастил сад свой, но взращенное живо и живет лишь чувствами соприкосновения своего таинственным мирам иным; если ослабевает или уничтожается в тебе сие чувство, то умирает и взращенное в тебе. Тогда станешь к жизни равнодушен, возненавидишь ее».

Антропоцентризм, зародившись в эпоху Возрождения и утвердившись в Новое время, обеспечил возможность человеку стать могучим. Уверившись в иллюзорности Бога, человек с помощью науки пытается занять его место. «Бога нет — значит все позволено». Это не только установка на поведение Раскольникова из «Преступления и наказания» Ф. М. Достоевского. Это принцип жизни человека, который не дорос до религиозного сознания или вычеркнул его из своей жизни, предпочитая на весь мир смотреть глазами только науки, политики или искусства. И как тут не вспомнить предостережения Ф. Бэкона, его замечательные рассуждения об идолах сознания. Каждый человек имеет «свою собственную пещеру», которая значительно «ослабляет и искажает естественный свет природы». Речь идет об индивидуальных особенностях человека, о том, что разум человека несет на себе печать его воли и страстей, печать избирательной предпочтительности. (См.: Бэкон Ф. Соч. В 2 т. М., 1977–1978. Т. 2. С. 15–48).

Поставив под сомнение целесообразность религиозного сознания, современный человек утратил «почтительность к бытию», утратил ощущение святости чего бы то ни было, кроме собственных потребностей. И здесь приходится констатировать, что не наука и не политика, не философия и не право, а религия предложила «рецепты праведной жизни». Христианство утверждает равенство всех людей независимо от их национальности и социальной принадлежности. Буддизм вынашивает идею о том, что единство души каждого и глубинных основ мира выше любых кастовых различий.

Через заповеди Моисея, нагорную проповедь Иисуса Христа религия освящала общечеловеческие нормы морали (хотя церковь далеко не всегда их придерживалась, но ведь и политики далеко не всегда выполняют свои обещания).

357