ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ ИТОГИ
ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ ИТОГИ
Характернейшей особенностью глобализации на нынешнем ее этапе является ярко выраженная социальная асимметричность. Все ныне воспеваемые возможности глобализации обращены к элитам, которые уже успели ими воспользоваться. Что глобализация способна дать народам, до сих пор остается тайной будущего. Сегодня глобализация порождает многочисленные соблазны для элит, действительно преобразуя их сознание и поведение.
Непредсказуемой метаморфозе подвергаются основные политические понятия новоевропейской классики. Это касается, как уже отмечалось, даже смены общественного строя. В привычных воззрениях эта смена выступает как результат давления народных масс, направляемых и организуемых контрэлитами. Общественный строй выступает здесь не как продукт субъективного выбора, а как продукт самой истории, подчиняющейся не замыслу, а объективным закономерностям прогресса.
В современном глобальном мире смена строя происходит на другой основе. Здесь не история играет роль рока, нависшего над растерянными элитами, сросшимися со старым порядком, а произвол элит, творимый над самой историей. Строй может становиться продуктом международного обмена: элита способна сменить его под влиянием примера или подстрекательства со стороны зарубежных элит, которые снабжают ее своими гарантиями. Народное недовольство прежним строем здесь выступает не как первоначальная предпосылка переворота, а как благоприятствующее условие, не более.
Глобализация, таким образом, сообщает прежним понятиям исторического «натурализма», уподобляющего общественные процессы непреложностям природных законов, статус избираемых, манипулируемых, обмениваемых ценностей.
Речь идет о невиданном прежде уровне свободы, предоставляемой правящим элитам и ускользающей от привычных форм народного контроля.
В этом смысле постсоветский режим в России должен быть оценен как новелла глобализма, за которой может последовать множество других. С самого начала чувствовалось, что российских реформаторов кто-то страхует со стороны, и, как выяснилось впоследствии, совсем не бескорыстно. Многозначительны и те подвижки в соотношении исполнительной власти и законодательной, которыми был отмечен октябрьский (1993 года) переворот в России.
Чрезмерное усиление власти президента в ущерб прерогативам парламента (Государственной думы) по прежним стандартам следовало бы оценить как проявление диктаторских, цезаристских тенденций. Сегодня эти тенденции следует оценить не просто как диктаторские, а как выражение диктатуры глобализма.
В самом деле, власть законодательного собрания в данном контексте выступает в провинциальном значении местной власти, созданной представителями «этого» народа. Наказы избирателей и их социальное давление по критериям глобализма рассматриваются как политическая архаика, сковывающая свободу рук глобалистов, обязанных считаться не с провинциальными интересами «этой» страны и «этого» народа, а с высокопрогрессивными решениями глобального сообщества, открывающего завтрашний день истории.
Отсюда шельмование Государственной думы как прибежища реакционных типов — представителей «красно-коричневого большинства».
Является ли эта тенденция только «экзотической» особенностью России? Ни в коей мере. Недавние события, связанные с натовской агрессией в Югославии, это подтверждают. С самого начала всем было ясно, что натовская акция губительна для Европы и отвечает только гегемонистским замыслам США. Собственно, она прежде всего (у нее есть и более дальние прицелы) направлена именно против Западной Европы как конкурента США, против евровалюты, против авторитета старого континента как самостоятельного мирового центра. Следовательно, если бы правящие элиты Европы действительно выражали и защищали интересы своих стран и своего континента, они постарались бы оставить Америку в одиночестве и бойкотировать балканскую авантюру. Но они повели себя как глобалисты, имеющие свои интересы, отличные от национальных интересов представляемых ими народов. Причем речь идет именно об американоцентричном глобализме, если угодно — о софизме глобализма, когда глобальные цели отождествляются с американскими.
Особенность России лишь в том, что в ней эта глобалистская «остраненность» правящей элиты от национальных интересов проявляется в наиболее чистом и откровенном виде. С одной стороны, это связано с историей российской правящей элиты, большинство которой состоит не из публичных политиков, обязанных договариваться с избирателями, а из делегированных спецслужбами; с другой — с необыкновенной зависимостью постсоветской элиты от поддержки извне. И чем более отторгаемой и ненавистной для собственного народа является данная элита, тем сильнее ее зависимость от внешних покровителей и на тем бульшие уступки им она готова.
Так раскручивается спираль глобализма. Закон глобальной «остраненности» от местных интересов в корне меняет и привычные горизонты внутренней политики. Классическая картина рисует нам действие элит, так или иначе связанных со своим народом, зависящих от него и учитывающих его запросы. С этой точки зрения социальная политика нынешней элиты кажется театром абсурда. Из разоренной страны ежегодно вывозятся десятки миллиардов долларов, тогда как учителям годами не выплачивают зарплату, дети подвержены голодным обморокам прямо на уроках, половина населения имеет доходы, не дотягивающие до официального прожиточного минимума (заниженного по меньшей мере втрое).
Абсурд всех этих «реформ» сразу же разъяснится, как только мы уясним, что страной правит глобальная элита, которая уже совершила свое тайное расставание с нацией и не считает «этот» народ своим. Если на каких-то закрытых глобальных форумах принято решение о резком сокращении экономического, военного и даже демографического потенциалов данной страны, то наши законопослушные глобалисты будут его выполнять — к этому их обязывают их глобальное самосознание и их интересы.
Ясно, что такой политический глобализм — патология. Будущие глобальные процессы предстоит осмыслить с точки зрения возможностей их поворота в сторону массовых интересов и демократического контроля за действиями оторвавшихся от общественности и своекорыстных элит. Великая книга новоевропейской демократии до сих пор читалась на национальном уровне. Ее предстоит теперь прочесть на глобальном уровне — с позиций восстановленного суверенитета большинства, призванного демократически контролировать действия элит, подвизающихся на мировом уровне.
Что касается российских (да и любых других) национальных спецслужб, то и для них поставленный в ходе «холодной войны» глобалистический эксперимент весьма поучителен. Американские «игроки» обыграли своих незадачливых партнеров по глобализации именно потому, что сохранили приверженность своей стране. Оказывается, в глобальных играх уверенно себя чувствуют те, кто умело пользуется двойными стандартами: партнерам предлагают играть исключительно по правилам «последовательного глобализма», а себе позволяют архаику служения собственному Отечеству. В самом деле, те, кто опирается на живую наличность державного потенциала и авторитета, имеют несомненные преимущества перед теми, у кого за спиной одни только туманности глобализма. Последние, «остраняясь» от собственного Отечества, неминуемо превращаются в конце концов в не имеющую отечества «спецдиаспору», живущую продажей устаревающих государственных секретов. Их удел — скитаться по миру в поисках разных хозяев, с волчьим паспортом планетарных отщепенцев.
И подобная диаспора представляет опасность уже не столько для страны, которую предали эти двурушники, а для цивилизации в целом. Ибо ее профессиональные услуги и навыки очень часто становятся достоянием разного рода террористических и мафиозных кланов, криминальный «профессионализм» которых возрастает от этого в невиданной степени.
Волна контрмодерна, питаемая этими отщепенцами, достигает такой мощи, о которой прежде нельзя было и помыслить.