О добродетельных
О добродетельных
Громом и небесным огнём надо говорить к вялым и сонным чувствам.
Но голос красоты говорит тихо, он вкрадывается только в самые чуткие души.
Тихо вздрагивал и смеялся сегодня мой щит; это священный смех и трепет красоты.
Над вами, вы, добродетельные, смеялась сегодня моя красота. И до меня доносился её голос: «Они хотят ещё — чтобы им заплатили!»{242}
Вы ещё хотите, чтобы вам заплатили, вы, добродетельные! Хотите плату за добродетель, небо за землю и вечность за ваше сегодня?
И теперь негодуете вы на меня, ибо учу я, что нет воздаятеля плат и наград? И поистине, я даже не учу, что добродетель сама себе награда.
Ах, вот моё горе: в основу вещей волгали награду и наказание — и даже в основу ваших душ, вы, добродетельные!
Но подобно клыку вепря должно моё слово бороздить почву вашей души; плугом хочу я называться для вас.
Всё сокровенное вашей почвы должно выйти на свет; и когда вы будете лежать на солнце, взрытые и разбитые, отделится ваша ложь от вашей истины.
Ибо вот ваша истина: вы слишком чисты для грязи слов: мщение, наказание, награда, возмездие.
Вы любите вашу добродетель, как мать своё дитя; но слыхано ли, чтобы мать хотела платы за свою любовь?
Ваша возлюбленная Самость, вот ваша добродетель. Жажда кольца есть в вас: чтобы снова достичь самого себя, для этого вертится и крутится каждое кольцо.{243}
Гаснущей звезде подобно всякое дело вашей добродетели: её свет всегда ещё в пути и блуждает — когда же не будет он больше в пути?{244}
Так и свет вашей добродетели ещё в пути, даже когда дело совершено. Пусть оно ныне забыто и мертво — луч его света жив ещё и блуждает.
Пусть ваша добродетель будет вашей Самостью, а не чем-то посторонним, кожей, покровом: вот истина из глубин вашей души, вы, добродетельные! —
Конечно, есть те, кто добродетелью называет судороги под плетью; вы довольно наслушались их воплей!
Есть и другие, называющие добродетелью леность своих пороков; как только их ненависть и их зависть сонно потягиваются, их «справедливость» просыпается и трёт свои заспанные глаза.
Есть и такие, которых тянет вниз: их демоны тянут их. Но чем ниже они опускаются, тем ярче горят их глаза и алчная страсть их к своему богу.
Ах, и их крик достигал ваших ушей, вы, добродетельные: «Что не есть я, это, это для меня бог и добродетель!»
Есть и такие, что с трудом двигаются и скрипят, как телеги, везущие камни с горы: они говорят много о достоинстве и добродетели, — свою узду называют они добродетелью!
Есть и такие, что подобны часам, заведённым на день; они тикают и хотят, чтобы тиканье называлось — добродетелью.
Поистине, они забавляют меня: где бы ни находил я такие часы, я завожу их своей насмешкой; и они должны ещё прожужжать мне!
Другие гордятся своей пригоршней справедливости и клевещут во имя её на всё, так что мир тонет в их несправедливости.
Ах, как отвратительно звучит слово «добродетель» в их устах! И когда они говорят: «Я справедлив», всегда это звучит как: «Я отомщён!»
Своей добродетелью хотят они выцарапать глаза врагам; они возносятся только для того, чтобы унизить других.{245}
И есть такие, что сидят в своём болоте и так говорят из тростника: «Добродетель — это значит сидеть смирно в болоте.
Мы никого не кусаем и избегаем тех, кто хочет укусить; во всём мы держимся мнения, внушённого нам».
И есть такие, что любят жесты и думают: добродетель — это своего рода жест.
Их колени всегда преклоняются, а руки восхваляют добродетель, но их сердце ничего не знает об этом.
И есть такие, что считают за добродетель сказать: «Добродетель необходима»; но в душе они верят только в необходимость полиции.{246}
И иной, кто не может видеть высокое в людях, называет добродетелью то, что слишком близко видит низкое их: добродетелью называет он свой дурной глаз.{247}
Одни хотят, чтобы их наставили и подвигли, и называют это добродетелью; а другие хотят, чтобы их сокрушили — и также называют это добродетелью.
И почти все верят, что участвуют в добродетели; все хотят по меньшей мере быть знатоками в «добре» и «зле».
Не для того пришёл Заратустра, чтобы сказать всем этим лжецам и глупцам: «Что знаете вы о добродетели! Что могли бы вы знать о добродетели!» —
Но чтобы устали вы, друзья мои, от старых слов, которым научились от глупцов и лжецов:
чтобы устали от слов «награда», «возмездие», «наказание», «справедливая месть» —
чтобы устали говорить: «Такой-то поступок хорош, ибо он бескорыстен».
Ах, друзья мои! Пусть ваша Самость будет в поступке, как мать в ребёнке, — таково должно быть ваше слово о добродетели!
Поистине, я отнял у вас сотню слов и самые дорогие игрушки вашей добродетели; и теперь вы сердитесь на меня, как сердятся дети.
Они играли у моря, — вдруг пришла волна и смыла в пучину их игрушку; теперь плачут они.
Но та же волна должна принести им новые игрушки и рассыпать перед ними новые пёстрые раковины!
Так будут они утешены; подобно им, и вы, друзья мои, получите своё утешение — и новые пёстрые раковины! —
Так говорил Заратустра.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.