4. Сен-Симонистская школа
4. Сен-Симонистская школа
Так как господин Грюн читал сен-симонистов ровно столько же, сколько и самого Сен-Симона, т.е. вовсе не читал, то он должен был бы, по крайней мере, делать сносные извлечения из Штейна и Рейбо, соблюдать хронологическую последовательность, связно излагать ход событий и отмечать необходимые моменты. Вместо этого он, по наущению своей нечистой совести, поступает как раз наоборот, сваливает, насколько возможно, все в одну кучу, опускает необходимейшие вещи и путает даже больше, чем при изложении Сен-Симона. Здесь мы поневоле будем еще более кратки, ибо в противном случае нам пришлось бы написать такую же толстую книгу, какую написал господин Грюн, чтобы отметить каждый его плагиат и каждую ошибку.
О периоде времени с момента смерти Сен-Симона до июльской революции[481] – об этом важнейшем периоде в теоретическом развитии сен-симонизма – мы не узнаем ровно ничего. Таким образом, важнейшая составная часть сен-симонизма, критика существующего строя, совершенно отпадает для господина Грюна. И действительно, трудно было сказать что-нибудь об этом, не зная самих источников, особенно прессы.
Свой курс о сен-симонистах господин Грюн открывает следующим положением:
«Каждому по его способности, каждой способности по ее делам – таков практический догмат сен-симонизма».
Господин Грюн следует за Рейбо, который видит (стр. 96) в этом положении переходный пункт от Сен-Симона к сен-симонистам, и затем продолжает так:
«Это непосредственно вытекает из последних слов Сен-Симона: обеспечить всем людям наиболее свободное развитие их задатков».
Здесь господин Грюн хотел быть в чем-то отличным от Рейбо. Рейбо связывает этот «практический догмат» с «Новым христианством». Господин Грюн считает это домыслом Рейбо и без стеснения подставляет на место «Нового христианства» последние слова Сен-Симона. Он не знал, что Рейбо просто дал дословное извлечение из «Изложения учения Сен-Симона», год первый, стр. 70.
Господин Грюн не может понять, каким образом здесь у Рейбо после некоторых выдержек, касающихся религиозной иерархии сен-симонизма, вдруг откуда-то сваливается «практический догмат». Между тем, это положение может привести к мысли о новой иерархии лишь в том случае, если рассматривать его в связи с религиозными идеями «Нового христианства», а без них оно требует, в лучшем случае, лишь обыденной классификации общества; господин же Грюн воображает, что из одного этого положения уже вытекает иерархия. Он говорит на стр. 91:
«Каждому по его способности, – это означает возведение католической иерархии в закон общественного порядка. Каждой способности по ее делам – означает превращение мастерской в ризницу, превращение всей гражданской жизни в царство попов».
У Рейбо он находит в вышеупомянутом извлечении из «Изложения» следующее место:
«Появится воистину вселенская церковь… вселенская церковь управляет как духовными, так и мирскими делами… Наука священна, промышленность священна… всякое добро есть церковное добро, всякая профессия есть религиозная функция, есть ступень в социальной иерархии. – Каждому по его способности, каждой способности по ее делам».
Господину Грюну явно достаточно было только поставить этот тезис на голову, превратить предшествующие положения в выводы из заключительного положения, чтобы прийти к своей совершенно непостижимой фразе.
Грюновское воспроизведение сен-симонизма «до того запутано и хаотично», что на стр. 90 он превращает «практический догмат» в «духовный пролетариат», этот духовный пролетариат он превращает в «иерархию духов», а эту последнюю – в верхушку иерархии. Если бы он прочел хотя бы только «Изложение», он заметил бы, что религиозная концепция «Нового христианства», в связи с вопросом о том, как же определяется capacit?[482], с неизбежностью приводит к признанию иерархии и ее верхушки.
Все рассмотрение и критика «Изложения» 1828 – 1829 гг. исчерпывается у господина Грюна одним положением: ? chacun selon sa capacit?, ? chaque capacit? selon ses oeuvres[483]. Что же касается, помимо этого, «Producteur»{362} и «Organisateur», то он о них почти ни разу не упоминает. Он перелистывает Рейбо и находит в отделе «Третья эпоха сен-симонизма», стр. 126 (Штейн, стр. 205), следующий отрывок:
«…и через несколько дней „Globe“ вышел с подзаголовком „Газета, посвященная учению Сен-Симона“, причем это учение было резюмировано на его первой странице следующим образом:
Религия
Наука — Промышленность
Всеобщая ассоциация».
От вышеуказанного положения господин Грюн непосредственно перескакивает к 1831 г., обрабатывая Рейбо следующим образом (стр. 91):
«Сен-симонисты выразили свою систему в следующей схеме, формулировка которой принадлежит главным образом Базару:
Религия
Наука — Промышленность
Всеобщая ассоциация».
Господин Грюн опускает три положения, которые тоже находятся в заголовке «Globe»{363} и все относятся к практическим социальным реформам{364}. Они встречаются и у Штейна и у Рейбо. Он делает это для того, чтобы превратить эту простую вывеску газеты в «схему» системы. Он обходит молчанием то, что приведенная «схема» находится в заголовке «Globe», и, исказив текст заголовка, оказывается затем в состоянии разделаться со всем сен-симонизмом хитроумным критическим замечанием, что религия помещена наверху. A между тем он мог бы вычитать у Штейна, что в «Globe» дело обстоит совершенно иначе. «Globe» содержит – чего, впрочем, не мог знать господин Грюн – подробнейшую и серьезнейшую критику существующего строя, особенно его экономических порядков.
Откуда господин Грюн получил новые и притом важные сведения, что формулировка этой «схемы» из четырех слов «принадлежит главным образом Базару», – сказать трудно.
С января 1831 г. господин Грюн перескакивает назад к октябрю 1830 года:
«В период Базара» (откуда этот период взялся?), «вскоре после июльской революции, сен-симонисты представили краткое, но исчерпывающее исповедание своей веры в палату депутатов, в ответ на выпад гг. Дюпена и Могена, обвинивших их с высоты трибуны в том, что они проповедуют общность имущества и общность жен».
Затем приводится самое обращение, к которому господин Грюн делает следующее примечание:
«Как все это разумно и сдержанно! Базар редактировал этот документ, представленный палате» (стр. 92 – 94).
Что касается этого последнего замечания, то Штейн на стр. 205 говорит:
«Судя по форме и тону этого документа, мы ни минуты не колеблемся признать, вместе с Рейбо, что он был составлен скорее Базаром, чем Анфантеном».
А Рейбо на стр. 123 говорит:
«По всей форме и по умеренному тону этого документа легко видеть, что он возник скорее по инициативе Базара, чем его коллеги».
Гениальная смелость господина Грюна превращает предположение Рейбо, что инициатива составления этого обращения исходила скорее от Базара, чем от Анфантена, в категорическое утверждение, что редакция этого документа принадлежит целиком Базару. Переход к этому документу является переводом из Рейбо (стр. 122):
«Гг. Дюпен и Моген заявили с высоты трибуны, что образовалась секта, проповедующая общность имущества и общность жен».
Господин Грюн лишь отбрасывает приводимую Рейбо дату, говоря вместо этого: «вскоре после июльской революции». Вообще, хронология не подходящий элемент для тех приемов, какими господин Грюн старается эмансипироваться от своих предшественников. От Штейна он здесь отделяет себя тем, что вводит в текст то, чт? у Штейна находится в примечании, опускает вступительную часть обращения, переводит выражение fonds de production (производительный капитал) через «недвижимое имущество», a classement social des individus (общественная классификация индивидов) через «общественный порядок отдельных личностей».
Затем идет несколько неряшливых замечаний об истории сен-симонистской школы, представляющих такую же художественную мозаику из Штейна, Рейбо и Л. Блана, как и рассмотренное выше жизнеописание Сен-Симона. Предоставляем читателю самому проверить это по книге господина Грюна.
Мы сообщили читателю все, что господин Грюн смог сказать о сен-симонизме в период Базара, т.е. со смерти Сен-Симона до первого раскола{365}. Теперь он может пустить в ход свой беллетристически-критический козырь, назвав Базара «плохим диалектиком» и продолжая:
«Но таковы республиканцы. Катон или Базар, – они умеют только умирать; если они не закалывают себя кинжалом, то они кончают разрывом сердца» (стр. 95).
«Несколько месяцев спустя после этого спора у него» (Базара) «произошел разрыв сердца» (Штейн, стр. 210).
Насколько верно замечание господина Грюна, показывает пример таких республиканцев, как Левассер, Карно, Барер, Бийо-Варенн, Буонарроти, Тест, д’Аржансон и т.д. и т.д.
Затем следует несколько банальных фраз об Анфантене. Мы обращаем при этом внимание только на следующее открытие господина Грюна:
«Разве на примере данного исторического явления не становится совершенно ясным, что религия есть не что иное, как сенсуализм, что материализм может смело претендовать на такое же происхождение, как сам святой догмат?» (стр. 97).
Господин Грюн с самодовольным видом оглядывается вокруг: «Подумал ли уже кто-нибудь об этом?» Он никогда не «подумал бы об этом», если бы раньше «Hallische Jahrb?cher» «не подумали об этом», в связи с вопросом о романтиках{366}. Однако можно было бы надеяться, что с тех пор господин Грюн мог бы продвинуться вперед в своих размышлениях.
Как мы видели, господин Грюн не знает ровно ничего обо всей экономической критике у сен-симонистов. Однако он использует Анфантена, чтобы бросить несколько слов и об экономических выводах из учения Сен-Симона, о которых он фантазировал уже выше. Дело в том, что он находит у Рейбо, на стр. 129 и сл., и у Штейна, на стр. 206, извлечения из политической экономии Анфантена, но он, конечно, извращает вопрос и здесь: отмену налогов на предметы необходимейших жизненных потребностей, которую Рейбо и Штейн, по Анфантену, правильно изображают как следствие, вытекающее из проектов о праве наследования, – он превращает в отдельное, независимое мероприятие, стоящее рядом с этими проектами. Его оригинальность проявляется и в том, что он извращает хронологический порядок, говоря сперва о священнике Анфантене и о Менильмонтане{367}, а затем об экономисте Анфантене, между тем как его предшественники рассматривают экономические работы Анфантена в связи с периодом Базара, одновременно с «Globe», для которого они писались{368}. Если здесь он привлекает период Базара для характеристики менильмонтанского периода, то позже, говоря о политической экономии и М. Шевалье, он привлекает менильмонтанский период. Повод к этому дает ему «Новая книга»{369}, предположение Рейбо, что автором этой книги был М. Шевалье, он по своему обыкновению превращает в категорическое утверждение.
Господин Грюн изложил, таким образом, сен-симонизм «во всем его объеме» (стр. 82). Он исполнил свое обещание «не распространять свой критический разбор на сен-симонистскую литературу» (там же) и поэтому весьма некритически запутался в совсем другой «литературе» – в книгах Штейна и Рейбо. Взамен он сообщает нам несколько соображений о лекциях по политической экономии М. Шевалье 1841 – 1842 гг.{370}, когда тот уже давно перестал быть сен-симонистом. Когда господин Грюн писал о сен-симонизме, он имел перед собой критику этих лекций в «Revue des deux Mondes», которую он постарался использовать тем же способом, каким он использовал прежде Штейна и Рейбо. Мы дадим здесь лишь один образчик его критической проницательности:
«Он утверждает там, что производится недостаточно. Это замечание вполне достойно старой экономической школы с ее заскорузлой односторонностью… Пока политическая экономия не поймет, что производство зависит от потребления, до тех пор эта так называемая наука не даст свежих побегов» (стр. 102).
Мы видим, как высоко господин Грюн, с заимствованной им у «истинного социализма» фразеологией о потреблении и производстве, вознесся над всей экономической литературой. Не говоря о том, что у каждого экономиста он может прочесть, что предложение зависит также от спроса, – т.е., что производство зависит от потребления, – во Франции существует даже особая экономическая школа, школа Сисмонди, которая хочет установить другую зависимость производства от потребления, чем та, которая без того осуществляется посредством свободной конкуренции, причем эта школа находится в самом решительном противоречии с экономистами, на которых нападает господин Грюн. Мы, впрочем, увидим впоследствии, что господин Грюн с успехом эксплуатирует вверенный ему фунт серебра{371} – единство производства и потребления.
За скуку, какую господин Грюн вызвал у читателя своими выдержками из Штейна и Рейбо, выдержками, которые он разбавил водой, фальсифицировал и уснастил своей фразеологией, – за все это он вознаграждает читателя следующим младогермански-брызжущим, гуманистически-пламенным и социалистически-сверкающим фейерверком:
«Весь сен-симонизм, как социальная система, был не чем иным, как ливнем мыслей, который пролила на почву Франции благодатная туча» (выше, на стр. 82 – 83: «световая масса, но еще в качестве светового хаоса» (!), «а не упорядоченной лучезарности»!!). «Это было зрелище, производившее одновременно и самое потрясающее и самое забавное действие. Сам автор умер еще до постановки, один режиссер – во время представления; прочие же режиссеры и все актеры сбросили с себя свои театральные костюмы, наспех надели свои обычные гражданские платья, вернулись домой и сделали вид, будто ничего не произошло. Это было интересное, под конец несколько запутанное зрелище; некоторые актеры шаржировали, – вот и все» (стр. 104).
Очень правильно выразился Гейне о своих подголосках: «Я сеял зубы драконов, а сбор жатвы дал мне блох».