Третья беседа ОТВЕТСТВЕННОСТЬ

Третья беседа

ОТВЕТСТВЕННОСТЬ

А. М-р Кришнамурти, в этой серии диалогов мы исследовали общий вопрос трансформации человека, трансформации, которая, как вы сказали, не зависит от знания или времени. И, как я помню, мы пришли к точке, которая была критической, а именно имеющей отношение к отношениям и общению. Я помню в нашем диалоге одно место, которое было исключительно поучительным для меня. В том месте, когда вы задали мне вопрос, а я начал отвечать на него, вы перебили меня и напомнили зрителям и мне, что важным здесь является не закончить теоретическую конструкцию, но скорее обрести правильную точку отсчета, чтобы не забегать вперед того, чего мы еще не начали. Это, повторюсь, было для меня крайне поучительным, и я подумал, что, если вы не против, сегодня было бы полезно начать с точки имеющей отношение к общению и отношениям, чтобы углубиться в этот вопрос и начать распутывать его.

К. Распутывать его, точно. Мне интересно, сэр, что означает слово «общение». «Общаться» означает делать это не только вербально (словесно), но так же означает слушание, в котором есть разделение,[6] думанье вместе, не просто принятие того, что сказали вы или я, но разделение вместе, думанье вместе, создание вместе. Все это включает в себя слово «общаться». Это слово также означает искусство слушания. Искусство слушания требует такого качества внимания, в котором есть действительное слушание, настоящее чувство прозрения по мере того, как мы продвигаемся, каждую секунду, не в конце, а с самого начала.

А. Итак, мы…

К. Вместе…

А. Итак, мы вместе… Да, да!

К. Все время идем вместе.

А. Это совместная деятельность. Не один из нас делает заявление, а другой думает об этом и затем говорит: «Хорошо, я согласен», «я не согласен», «я принимаю», «я не принимаю», «я не принимаю по таким-то причинам», «я принимаю по таким-то причинам». Но, мы идем вместе.

К. Путешествуем вместе, идем вместе по одной и той же дороге.

А. Рядом друг с другом. Да.

К. По одной и той же дороге, с одинаковым вниманием, с одинаковой интенсивностью, с одним и тем же языком; иначе в этом не будет общения.

А. Точно, точно.

К. Общение означает, что это должно быть на одном и том же уровне, в одно и то же время, с одной и той же интенсивностью мы идем вместе, мы думаем вместе, мы наблюдаем вместе, разделяем вместе.

А. Вы хотите сказать, что это требует активности, которая лежит в основе этого совместного обсуждения, или что человек приходит к этой активности после того, как начал совместное обсуждение?

К. Нет, сэр. Мы не говорим этого. Мы говорим о том, что такое искусство слушания, не так ли?

А. Да.

К. Искусство слушания означает, не так ли, что между вами и мной присутствует не только словесное понимание, так мы оба говорим по-английски и знаем значение каждого слова, более или менее, но в то же самое время мы вместе разделяем проблему, вместе разделяем вопрос.

А. Так как, как вы сказали, это вопрос жизни и смерти.

К. Также, если мы оба серьезны, мы разделяем эту вещь. Итак, в общении присутствует не только словесное общение, но и несловесное общение, которое рождается или происходит, когда у человека есть искусство действительно слушать кого-либо, в котором (в искусстве) нет принятия, нет отрицания или сравнения, или осуждения, просто сам акт слушания.

А. Мне интересно, останусь ли я на правильном пути, если предположу, что здесь существует очень глубокая связь между общением и тем, что в английском мы называем «общность».

К. Общность, да.

А. То есть, если у нас имеется общность, наш шанс общения…

К. Становится проще.

А. Верно!

К. Теперь, чтобы быть в общности друг с другом, мы должны, каждый из нас должен быть серьезен в отношении одной и той же проблемы, в одно и то же время, с одной и той же страстью. Иначе не будет общения.

А. Верно!

К. Если вам не интересно то, что говорится, ну, тогда вы будете думать о чем-то другом и общение прекратится. Итак, существует словесное общение и несловесное общение. Они действуют вместе в одно и то же время.

А. Одно не предшествует другому и не следует за другим. Да, они движутся вместе.

К. Что означает, что каждый из нас, будучи серьезным, отдает все свое внимание целиком вопросу.

А. Тогда, это имеющее место действие серьезности, требует крайне преданного внимания.

К. Сэр, но лишь действительно серьезный человек живет, а не тот, кто легкомыленен, или просто желающий развлечения. Он не живет.

А. Общее представление о серьезности в отношении чего-то предполагает либо прохождение через какую-то боль, либо я серьезен в чем-то для того, чтобы достичь чего-то еще. Как правило, именно эти две вещи в представлении человека являются серьезностью. Фактически мы часто слышим это высказывание: «Не будь таким серьезным», не так ли?

К. Да.

А. Это как если бы мы боялись чего-то в отношении серьезности.

К. Сэр, посмотрите! Как мы вчера сказали, в мире присутствует неразбериха,[7] и жить в этом мире — это моя ответственность, как человека, который эту неразбериху создал. Это моя ответственность — быть серьезным в разрешении этой проблемы. Я серьезен, и это не значит, что я хожу с вытянутым лицом, что я несчастлив или что я хочу чего-то из этого получить. Это должно быть разрешено. Это как если у человека рак, он серьезен в отношении этого; вы не играете с этим.

А. Тогда действие в связи с этой серьезностью должно быть немедленным.

К. Очевидно!

А. Это поднимает не дополнительный вопрос, — я не хочу выходить за пределы того, чего мы еще не начали, в этом смысле (смеется) — но время для серьезного человека в отношении того, через что он проходит, предполагает нечто совершенно другое по сравнению с тем, чем оно кажется для несерьезного человека. Тогда у человека не должно быть чувства чего-то растягивающегося. Или, как можно сказать по-английски, время должно быть введено (внутрь).

К. Введено, точно.

А. Фактически, в этом совместно действующем общении, в котором общность присутствует постоянно, время, как таковое, ни в коей мере не оказывает давления.

К. Нет, сэр. Нет, сэр.

А. Я…

К. Совершенно верно. Как мы видим, сэр, я пытаюсь увидеть, что означает быть серьезным. Намерение, побуждение, чувство полной ответственности, чувство действия, делание, не «я сделаю». Все это включает в себя слово «серьезность». По крайней мере я бы поместил все эти вещи в это слово.

А. Можем мы на какое-то время посмотреть на одну из них? Ответственность, способность быть ответственным.

К. Это верно. Отвечать адекватно.

А. Да. Отвечать адекватно.

К. На любой вызов. Сейчас вызов в том, что мир — это неразбериха, смятение, печаль и все остальное, насилие и тому подобное. Как человек, который создал все это, я должен отвечать адекватно. Эта адекватность зависит от моей серьезности, в этом смысле, от моего наблюдения этого хаоса и ответа не в соответствии с моей предвзятостью, моими наклонностями или удовольствиями, или страхами, но ответа на проблему не в соответствии с тем, как я истолковываю эту проблему. Верно?

А. Да. Когда вы говорили, я думал о том, как сложно передать это человеку, который думает, что адекватным ответом на этот хаос будет иметь соответствующий план, который налагается на него (на хаос). И это именно то, что мы об этом думаем; а когда план не работает, мы виним себя…

К. Или меняем план.

А. Или мы меняем план, да.

К. Но мы не отвечаем на вызов.

А. Нет.

К. Мы отвечаем в соответствии со своим заключением о проблеме.

А. Точно.

К. Следовательно, это в действительности означает, сэр, если мы исследуем это еще немного, что наблюдатель есть наблюдаемое.

А. Следовательно, изменение, если оно приходит, является полным, не частичным. Человек больше не находится вне того, с чем он взаимодействует.

К. Это верно.

А. А то, с чем он взаимодействует, не находиться вне его.

К. Конечно. Как мы сказали вчера, — это очень интересно, если мы углубимся в это еще глубже, — мир — это я, а я — это мир. Это не имеет отношение к интеллекту или эмоциям, это факт. Теперь, когда я подхожу к проблеме: хаосу, нищете, страданию, насилию, всему этому, я подхожу к ней со своими заключениями, со своими страхами, со своим отчаянием. Я не смотрю на проблему.

А. Не думаете ли вы, что это возможно выразить так, что человек не оставляет места для проблемы?

К. Да. Да, выразите это так.

А. И это будет верно?

К. Да. Сэр, давайте посмотрим на это. Человек как таковой создал это — этот ужас, который мы называем обществом, в котором живем, аморальное общество.

А. О, да!

К. Полностью аморальное! Будучи людьми мы создали это. Однако человек смотрит на это, отделяет себя и говорит: «Я должен что-то сделать с этим». Но «это» — это я.

А. Некоторые люди отвечают на это следующим образом. Они говорят: «Хорошо, смотрите, я действительно серьезен, я действительно отвественен, я совершаю это действие и между мной и миром возникают эти объединенные взаимоотношения, которые являются полными, но эти отвратительные вещи, которые происходят, скажем, в 3,5 тысячах километров отсюда, не останавливаются. Поэтому, как я могу сказать, что весь мир — это я, а я — это весь мир?» Это возражение возникает снова и снова. Мне интересно узнать, что вы бы ответили на это.

К. Сэр, посмотрите. Мы — люди, независимо от наших названий: англичанин, француз, немец и всех остальных. У человека, живущего в Америки или в Индии, имеются те же самые проблемы отношений, страдания, ревности, зависти, жадности, честолюбия, имитации, подчинения. И все это наши проблемы, общие для всех нас.

А. Да.

К. Когда я говорю, что мир — это я, а я — это мир, я вижу это как реальность, а не как концепцию. Теперь, моя ответственность в адекватности перед вызовом должна быть не в соответствии с тем, что я думаю, а в соответствии с тем, чем является проблема.

А. Да. Я уверен, что понимаю вас здесь. В то время, когда вы говорили, я думал что возможно ответить на поставленный мной вопрос, и задаю я этот вопрос лишь потому, что знаю некоторых людей, которые имеют такой взгляд, которые подняли бы этот вопрос и которые хотели бы учувствовать с нами в этом обсуждении. Мне интересно, могли бы вы сказать, что как только человек ставит вопрос подобным образом, он уже отделил себя от проблемы?

К. Это верно.

А. Что с практической точки зрения этот вопрос является чем-то введенным между, чем-то, чему нет места в той активности, о которой мы говорим.

К. Да, это верно.

А. Теперь, это очень интересно, так как означает, что человек должен отложить[8] свое неверие.

К. Или свою веру.

А. Или свою веру…

К. И наблюдать саму вещь.

А. И наблюдать саму вещь.

К. Что невозможно, если наблюдатель отличен от наблюдаемого.

А. Теперь, не могли бы вы со мной немного исследовать практическую сторону этого? Похоже, что люди, которые слушали до этого момента, скажут: «Хорошо, да, но я не могу остановить этого, но мне кажется, я интуитивно понимаю, что вы имеете ввиду». Они скажут: «Но в тот момент, когда я открываюсь или начинаю открываться, все эти вещи, кажется, обрушиваются на меня. То, на что я надеялся, не происходит». Если я понимаю вас правильно, то в действительности они не делают того, что, как они говорят, они пытаются делать.

К. Это верно. Сэр, можем мы поставить этот вопрос по-другому? Что делать человеку, столкнувшемуся с этой проблемой страдания, хаоса, со всем тем, что происходит вокруг нас? Что ему делать? Обычно он подходит к этому с заключением о том, что он должен делать с этим.

А. И это заключение помещается межу ним…

К. Да, это заключение является фактором разделения.

А. Верно.

К. Теперь, может ли он наблюдать сам факт этой запутанности без каких-либо заключений, без какого-либо планирования, без какого-либо заранее определенного пути выхода из этого хаоса? Так как его заранее определенные заключения, идеи и т. п. все выведены из прошлого, и это прошлое пытается решить проблему, таким образом истолковывая ее и действуя в соответствии с прошлыми заключениями, тогда как факт требует, чтобы вы посмотрели на него. Факт требует, чтобы вы наблюдали его, чтобы вы слушали его. В самом факте будет ответ, вам не нужно искать ответ на него. Мне интересно, ясно ли я выражаюсь?

А. Да. Я слушаю очень и очень напряженно. Я действительно это делаю. Я боюсь, что у меня не получается продвинуться так далеко, как я должен, что я еще не начал. Следующий вопрос, который естественно возникает здесь — возможно вы почувствуете, когда я буду его задавать, что это неправильный вопрос, но… — «может ли человек общаться в том смысле, что мы распутываем это?» Человек скажет: «Я не знаю. Мне не кажется, что я сделал это». Человек скажет: «Я все еще не сделал этого. Я могу увидеть все те вещи, которые вы описали, которые ужасны. Но я не могу увидеть все те вещи, которые здесь, по-видимому, обещаются, не уйдя от предположения, что я или воображаю или проецирую их во вне. Ясно, что если изменение должно произойти, то оно должно быть совершенно радикальным. Теперь, я должен начать. Что мне делать?»

К. В это вовлечено две вещи. Первая, я должен учиться у проблемы; что значит, я должен иметь ум, который обладает качеством смирения. Он не подходит к этому и не говорит, что знает об этом все. То, что он знает, это лишь объяснения, рациональные или иррациональные. Он подходит к проблеме с рациональными или иррациональными решениями. Поэтому он не учится у проблемы. Сама проблема откроет бесконечное количество вещей, если я способен смотреть на нее и изучать ее. А для этого я должен обладать чувством смирения и говорить: «Я не знаю. Это огромная проблема. Дайте мне посмотреть на нее, изучить ее». Я не подхожу с заключениями и, таким образом, прекращаю учиться проблеме.

А. Вы хотите сказать, что это действие заключается в ожидании того, чтобы проблема раскрыла сама себя? (сказано акцентировано с сильным удивлением)

К. Раскрыла. Это верно! Это верно! Поэтому я должен быть способен смотреть на нее. Я не могу смотреть на нее, если я подхожу к ней с идеями, со способностью к формированию идей, с размышлениями или с какими-либо заключениями. Я должен подойти к ней, говоря: «Посмотрите, что это?» Я должен учиться у нее, не учиться в соответствии с тем, что сказал какой-либо профессор или психолог, какой-либо философ.

А. То есть у человека должна быть способность к этому, некоторые люди сказали бы…

К. Я думаю у всех есть эта способность. Сэр, мы такие тщеславные.

А. Но само то, что существует способность, ничего не значит в смысле делания, того, что должно быть сделано.

К. Посмотрите, обучение является деланием.

А. Точно. Да, да. Я хотел, чтобы это было ясно, так мы утешаем себя любопытным представлением, — если я правильно вас понимаю — что у нас имеется некая способность, и, поскольку мы обладаем этой способностью, мы думаем, что однажды она самореализуется, возможно.

К. Точно, точно.

А. Но, если я прав с обеих сторон, то никакая способность не может самореализоваться, и с практической точки зрения этого никогда не происходит. Но мы почему-то в это верим, не так ли?

К. Боюсь, что да.

А. Мы в это верим.

К. Сэр, это действительно достаточно просто. В мире существует это страдание, смятение, бесконечная печаль, насилие, все это. Люди создали это. Люди построили структуру общества, которая поддерживает этот хаос. Это факт. Теперь, я подхожу к этому, человек подходит к этому, пытаясь разрешить это с помощью своего плана, в соответствии со своей предвзятостью, своими личным взглядами или знаниями, что означает, что он уже понял проблему; тогда как проблема всегда нова. Поэтому я должен подходить к ней по-новому.

А. Одной из вещей, которая заботила меня много-много лет, в качестве читателя, студента, того, чья повседневная работа включала в себя изучение текстов, было повторяющееся утверждение, на которое натыкается человек, иногда в очень драматичной форме. К примеру, возьмем проповедь Иисуса, где он говорит, что есть слышание, но нет слушания, есть наблюдение, но нет видения.

К. И делания.

А. Но затем, похоже на то, что он не говорил: «Для того чтобы достичь этого, делайте это», нет. Ближе всего он подходит к этому, проводя аналогию с ребенком, «иметь веру, как маленький ребенок». Я не хочу здесь говорить о словах, так как это было бы ужасно (смеется). И то, что здесь имеется в виду под словом «вера», не является чем-то, во что следует здесь углубляться, но аналогия с ребенком предполагает, что ребенок делает нечто, что каким-то образом утеряно где-то на пути. В определенном смысле, я уверен, что он не имел в виду, что существует идеальная непрерывность между взрослым и ребенком. Но почему на протяжении веков люди снова и снова буквально говорили, что вы не слушаете, вы не видите, и затем они не указывали на действие, они указывали на аналогию. Некоторые из них не указывали даже на аналогию. Они просто поднимали цветок.

К. Сэр, посмотрите! Мы живет словами. Большинство людей живут словами. Они не идут за пределы слов. А то, что мы говорим, это не просто слово, значение слова, общение, которое существует через использование слов, но несловесное общение, в котором есть прозрение. Именно об этом мы и говорим все это время.

А. Да.

К. То есть, я могу, ум может иметь прозрение, только если он способен слушать. А вы действительно слушаете лишь тогда, когда кризис прямо у вашего порога.

А. Теперь, я думаю, что в этом месте у меня есть веская точка зрения. Не происходит ли так, что мы сами не даем себе доступа к этому кризису, который существует постоянно; ведь дело не в том, что кризис эпизодичен?

К. Нет, кризис существует постоянно.

А. Он существует постоянно. Верно. Тогда, мы делаем нечто, чтобы отгородиться от него, не так ли?

К. Или мы не знаем, как встретить его. Мы либо избегаем его, либо не знаем, как его встретить, либо нам это безразлично. Мы стали очень черствыми. Все эти вещи, все три имеют отношение к тому, что мы не поворачиваемся лицом к кризису, так как я боюсь. Человек боится. Человек говорит: «Господи, я не знаю, что с этим делать». Поэтому человек убегает к аналитику или к священнику, или берет книгу, чтобы увидеть, что это может значить. Он становится безответственным.

А. Или иногда люди сталкиваются с разочарованием от того, что разные вещи не срабатывают. Так зачем пробовать что-либо новое?

К. Да, конечно.

А. И это будет служить своеобразным буфером.

К. Да. Именно это я и имею в виду. Избегание. Есть очень много вещей для того, чтобы избегать — умных, хитрых, поверхностных и очень тонких. Все это участвует в том, чтобы избегать вопроса. Итак, мы пытаемся сказать, сэр, не так ли, что наблюдатель — это прошлое, как мы сказали вчера. Наблюдатель пытается истолковывать и действовать в соответствии с прошлым, когда кризис возникает. Но кризис всегда новый, иначе это не кризис. Вызов должен быть новым, является новым, он всегда нов. Но человек истолковывает его в соответствии с прошлым. Теперь, может ли он посмотреть на этот вызов, на этот кризис без ответа прошлого?

А. Могу я прочитать высказывание из вашей книги? Я полагаю, что это может иметь самое прямое отношение к тому, о чем мы говорим. Это высказывание приковало мое внимание, когда я прочитал его. «Через отрицание рождается эта вещь, которая является единственно позитивной». Можно мне прочитать еще раз? «Через отрицание…», что-то явно сделано.

К. Без всякого сомнения.

А. Верно. Итак, мы не останавливаемся в той точке, когда лишь говорим слова без каких-либо последствий: «Поэтому я сделаю что-то не просто на словах» или «Я скажу что-то, поскольку никогда не общался без слов». Это не имеет к тому, о чем мы говорим, никакого отношения. Что-то должно быть сделано. Это действие.

К. Совершенно точно. Жизнь — это действие.

А. Точно.

К. Это не просто…

А. Теперь, я полагаю, что должен сказать нашим слушателям и зрителям, что это взято из «Пробуждения разумности», самой последней вашей книги, со страницы 196 из главы «Свобода». «Через отрицание», — я воспринимаю это слово, как относящееся к этому действию.

К. Полностью.

А. «Эта вещь, которая является единственно позитивной», — слово «единственно» было воспринято мной, как имеющее силу чего-то уникального.

К. Да, сэр.

А. Чего-то такого, что не является продолжением чего-либо еще. «…Рождается эта вещь, которая является единственно позитивной», — здесь не существует временного разрыва, то есть мы возвращаемся к нашим прошлым диалогам об отсутствии зависимости от знания и времени. Можно мы какое-то время посмотрим на это отрицание? У меня есть чувство, — если я понимаю это правильно — что если то, что называется «отрицанием», чем бы оно ни было, не является постоянной активностью, тогда общность и общение, и отношения, о которых мы говорили, просто никогда не могут быть достигнуты. Это верно?

К. Точно. Можно я скажу это следующим образом: я должен отрицать, я имею в виду отрицать не словесно или интеллектуально, а действительно отрицать это общество, в котором я живу. Причастность к аморальности, которая существует в обществе, на которой построено общество, я должен полностью отрицать эту аморальность. Это означает, что я живу морально. В отрицании этого положительное — это мораль. Я не знаю понятно ли я…?

А. О, да. Я молчу, потому что хочу продвигаться шаг за шагом. Я не хочу забегать за то, чего мы еще не начали.

К. Я полностью отрицаю идею успеха.

А. Да, да. Я полностью отрицаю идею…

К. Полностью. Не только в мирском мире, не только в сфере достижения в мире денег, положения, авторитета. Я отрицаю ее полностью, и я так же отрицаю успех в так называемом духовном мире.

А. О, да. Точно такой же соблазн.

К. Оба одинаковы. Я просто называю одно духовным, а другое физическим, мирским. Итак, в отрицании успеха, достижения приходит энергия. Через отрицание приходит огромнейшая энергия действовать совершенно по-другому. Что означает действовать не в поле успеха, в поле имитации, подчинения и всего подобного. Итак, через отрицание, — я имею в виду действительное отрицание, а не просто идеал отрицания, — через действительное отрицание того, что является аморальным, рождается моральность.

А. Что полностью отлично от попыток быть моральным.

К. Да, да, конечно. Попытка быть моральным аморальна.

А. Да. Можно я попробую углубиться в это еще на один шаг? По крайней мере для меня это будет шагом. Я интуитивно чувствую, что здесь есть двойной аспект этого отрицания. Мне бы очень хотелось посмотреть, соответствует ли это вашему чувству по этому поводу. Я хотел сказать «высказыванию», но остановил себя (смеется). Мое желание успеха само по себе скрывает от меня ту проблему, о которой мы говорим, и это само по себе есть форма отрицания. Я отрицал доступ к самому себе. Другими словами, я отрицал, я применил насилие к тому, что желает открыться. То есть, я в качестве наблюдателя буду отрицать свое отрицание. Здесь я хочу быть уверен.

К. Вы совершенно правы. Когда мы используем слово «отрицание», в том смысле как оно обычно понимается, это является актом насилия.

А. Да. Это то, что я имел в виду.

К. Это является актом насилия. Я отрицаю, я отметаю это в сторону.

А. Именно об этом я и думал. Да, да.

К. Мы используем слово «отрицать» не в насильственном смысле, но в смысле понимания того, что означает успех, понимания того, что включает в себя успех. «Я», которое отдельно от вас, хочет или желает успеха, который поставит меня в позицию авторитета, власти, престижа. То есть я, в отрицании успеха, я отрицаю свое желание обладать властью, что я отрицаю лишь тогда, когда понимаю весь процесс, который вовлечен в достижение успеха. Достижение успеха задействует безжалостность, отсутствие любви, отсутствие бесконечной предупредительности к другим, чувство подчинения, имитацию, принятие общественной структуры; все это и понимание всего этого имеет место, когда я отрицаю успех. Это не акт насилия, наоборот, это акт огромнейшего внимания.

А. Я отрицаю что-то в своей личности.

К. Я отрицаю себя.

А. Верно, я отрицаю себя.

К. Того «я», которое отдельно от вас.

А. Точно.

К. И поэтому я отрицаю насилие, которое возникает, когда имеет место разделение.

А. Не могли бы вы здесь использовать слово «самоотречение», не в том смысле как оно обычно понимается, но если бы о нем ничего не было сказано в прошлом? Смог бы человек, который увидел слово «самоотречение», прочитать это слово в том контексте, в котором используете его вы?

К. Я думаю, не смог бы. Самоотречение означает жертву, боль, отсутствие понимания.

А. Но если бы он услышал то, что вы говорите?

К. Тогда зачем использовать другой термин, когда вы поняли эту вещь?

А. Ну, например, в целях общения с кем-то еще.

К. (невнятно) но изменение слова, когда мы оба понимаем смысл слова «самоотречение»? Я имею в виду, что все религии основывали свои действия на самоотречении, жертве, отрицании своих желаний, вашего желания смотреть на женщину или на отрицании богатства, принятии обета бедности. Вы знаете их все: обет бедности, обет целомудрия и т. д. Все эти вещи являются видами наказания, искажения ясного восприятия. Ясли я вижу что-то ясно, то действие незамедлительно. То есть, сэр, отрицание означает старание.[9] Слово «старание» означает отдачу полного внимания факту успеха — мы говорим об этом слове. Отдача моего полного внимания успеху; в этом внимании раскрывается полная карта успеха.

А. Все его ужасы.

К. Со всеми составляющими его вещами, и лишь в этом случает видение есть действие. В этом случае с ним покончено. И ум никогда больше не возвращается к успеху и поэтому (он) становится горьким и все, что за этим следует.

А. Вы говорите, как я понял, что если однажды это произошло, то возврата больше нет.

К. С этим покончено. Конечно нет. Скажем, к примеру, сэр…

А. Это не что-то такое, что нужно поддерживать.

К. Конечно, нет.

А. Ну, хорошо. Я рад, что мы установили это.

К. Теперь, возьмите, к примеру, что произошло. В 1928 мне случилось быть во главе огромной организации, религиозной организации, и вокруг себя я видел различные религиозные организации, секты, католиков, протестантов, и я видел, что все они пытаются найти истину. Тогда, я сказал, что никакая организация не может вести человека к истине. Поэтому я распустил ее, собственность и огромный бизнес. Я никогда не смогу вернуться к этому. Когда ты видишь что-то как яд, ты никогда больше не примешь его. Это не так, как если бы вы сказали: «Боже милостивый, я совершил ошибку. Я должен опять вернуться к этому…» Это, сэр, похоже на видение опасности. Когда вы видите опасность, вы никогда больше не приближаетесь к ней.

А. Я надеюсь, что не вызову у вас раздражение…

К. Нет, нет.

А. …снова и снова говоря о словах. Но, вы знаете, очень многое из того, что вы говорите, проливает для меня свет на обычные термины, по крайне мере проясняя их. Они звучат совершенно иначе по сравнению с тем, как мы привыкли их слышать. К примеру, в английском мы говорим «практика делает совершенным». Теперь, очевидно, что это не так, если под практикой мы имеем в виду повторение чего-то. Но если под практикой мы имеем в виду греческое «praxis», что имеет дело напрямую с действием, не с повторением, с действием, исполнением, тогда сказать «делает совершенным» не имеет к времени никакого отношения. Это значит, что в то мгновение, когда совершается действие, совершенство есть. Теперь, я извиняюсь, что снова и снова использую слово «немедленный», и я понимаю, почему это неудобно, но я думаю, что в нашем общении серьезное отношение к слову это нечто продуктивное, так как человек может открыться словам и, если он видит слово таким образом, тогда, похоже, все множество феномена обретает совершенно магическую значимость. Магическую не в смысле заклинания, но они (слова) открывают дверь, при вхождении в которую немедленно помещают человека в кризис таким образом, что он достигает того, что вы называете единственным, уникальным, которое рождается.[10]

К. Да.

А. Которое рождается.

К. Сэр, не могли бы мы сейчас вернуться или продолжить вопрос свободы и ответственности в отношениях? С того места, на котором остановились вчера.

А. Верно. И это было процитировано из главы о свободе. Да.

К. Во-первых, не могли бы мы углубиться в вопрос, что значит быть ответственным?

А. Мне бы этого хотелось.

К. Так как я думаю, что это является тем, чего у нас не хватает в этом мире, в том, что происходит сейчас. Мы не чувствуем своей ответственности. Мы не чувствуем, что мы несем ответственность, так как люди имеющие положение, имеющие политическую, религиозную власть — ответственны. Мы — нет. Это общее чувство имеющее место повсюду в мире.

А. Так как они были делегированы мной, чтобы делать работу. (смеется)

К. Да. И ученые, политики, образованные люди, религиозные люди — они ответственны, но я ничего на знаю об этом, я лишь следую. Таково общее отношение повсюду в мире.

А. О да, о да.

К. То есть, вы следуете за всем, что происходит.

А. Человек чувствует свою безнаказанность, так как это ошибка кого-то другого.

К. Да. Итак, я становлюсь безответственным. Передавая (делегируя) ответственность вам, я становлюсь безответственным. Тогда как сейчас мы говорим, что никто кроме вас не несет ответственности, так как вы — это мир, а мир — это вы. Вы создали эту неразбериху, только вы можете принести ясность, и, следовательно, вы полностью, целиком ответственны. И никто другой. Теперь, это означает, что вы должны быть светом для самого себя, не светом профессора, аналитика, психолога или светом Иисуса, или светом Будды. Вы должны быть светом для самого себя в мире, который полностью погружается во тьму. Это означает, что вы должны быть ответственны. Теперь, что означает это слово? В действительности оно означает полностью, адекватно отвечать на каждый вызов. У вас нет возможности отвечать адекватно, если вы укоренены в прошлом, потому что вызов нов, иначе это не вызов. Кризис является новым, иначе это не кризис. Если я отвечаю на кризис по предварительно составленному плану, как это делают коммунисты или католики, или протестанты и т. д. и т. п., тогда они не отвечают на вызов полностью и адекватно.

А. Это возвращает меня назад к тому, что я считаю очень подходящим в драматической ситуации конфронтации между солдатом и богом Кришной в Гите. Арджуна, генерал армии, сказал Кришне: «Скажи мне определенно, что делать, и я сделаю это». Теперь, Кришна не обернулся и сказал ему в следующей строчке: «Я не скажу тебе, что делать». И, естественно, в этом месте он просто не сказал ему, что делать, и один из великих санскритских ученых указал на то, что это было безответственной реакцией со стороны учителя. Но, если я правильно вас понимаю, он не мог поступить по-другому.

К. Когда тот человек ставит такой вопрос, он ставит его из (позиции) безответственности.

А. Конечно, отказ от того, чтобы быть ответственным. Точно! Отказ от того, чтобы быть ответственным.

К. Именно поэтому, сэр, ответственность означает полную вовлеченность.

А. Полную вовлеченность.

К. Полную вовлеченность в вызов. Адекватный, полный ответ на кризис. То есть, само слово «ответственность» означает это — отвечать. Я не могу отвечать полностью, если я испуган. Или я не могу полностью, если я ищу удовольствия. Я не могу отвечать целостно, если мои действия являются привычной, являются повторяющимися, традиционными, обусловленными. То есть, адекватно отвечать на вызов означает, что «я», которое является прошлым, должно закончиться.

А И в этой точке Арджуна просто хочет продолжать это так, как оно всегда шло.

К. Это то, чего хотят все, сэр. Политически, посмотрите, что происходит в этой стране и повсюду. Мы не чувствуем ответственности. Мы не чувствуем ответственности за то, как воспитываем своих детей.

А. Я понимаю, я действительно понимаю, я думаю. В нашей следующей беседе мне бы очень хотелось продолжить это, отталкиваясь от одной, иногда используемой нами фразы: «быть ответственным за свои действия». Но, похоже, когда ее говорят, говорят совсем не то, что говорите вы. Фактически, совсем не попадают в цель.

К. Нет.

А. Хорошо, давайте сделаем это.