Теория скандала и ее использование в политике

Теория скандала и ее использование в политике

Политики часто находятся в состоянии войны, поскольку они борются за наиболее ограниченный ресурс – власть. Мы можем увидеть три основных вида такого воздействия, под которое может попасть любой политик:

• критические замечания;

• конфликтное противостояние;

• скандал.

Любое из этих действий, как правило, не является случайным, в его основе всегда лежит тот или иной вариант отклонения в поведении политика. Скандал также покоится на распространении информации о деятельности, которая выходит за рамки нормы, не только уголовно наказуемой, но и норм морального порядка. Такого рода действия всегда заинтересуют широкую публику, в результате чего скандал и политик становятся в центре дискуссии.

Скандал занимает особое положение еще и по той причине, что хотя это и сверхважное событие, но мы не являемся участниками его, а только наблюдателями, чего не было, например, в случае ГКЧП, где всем пришлось быть участниками.

Под обстрел критических замечаний попадают все политики, в скандал – единицы. Ситуация с сыном Виктора Ющенко в июле 2005 года уже перешла именно в эту третью стадию. Все это было в той или иной степени известно публике и до этого. Вспомним, например, критические замечания Татьяны Коробовой на сайте «Обозреватель» по поводу того, что хорошо бы президенту лучше смотреть за своим сыном. Но скандал характеризуется механизмом резонанса, когда та или иная информация подтверждает ходящие в обществе слухи. В результате становится несущественным, пользовался ли действительно член Политбюро Г. Романов сервизом из Зимнего дворца, важно то, что это отвечало отрицательным ожиданиям населения. Кстати, в прошлом и Иосифа Сталина, и Никиту Хрущева пытались дискредитировать также поведением их сыновей.

Напомним, что сына Виктора Ющенко обвинили в следующем:

• он ездит на «Мерседесе» стоимостью более ста тысяч евро;

• пользуется мобильным телефоном стоимостью больше десяти тысяч долларов;

• сорит деньгами в ресторанах;

• живет в пентхаусе площадью 200 квадратных метров в самом престижном районе Киева;

• нарушает правила дорожного движения.

И лишь вскользь стрелы пошли в сторону президента: не являются ли подарки такого рода вариантом коррупции? Сам же президент в оправдание сына говорил о том, что все это тот взял в аренду у приятеля. И тем самым автоматически оказался втянутым в этот скандал уже не как сторонний наблюдатель, собственно говоря, как отец он уже не мог быть сторонним.

Скандал имеет в своей основе еще одну составляющую – его драматургия требует, чтобы обвиняемый принялся защищать неправедные действия, что только подчеркнет дополнительно его аморальность. Без развития сюжета, без новых материалов скандал может выдохнуться, а так сам обвиняемый включается в поддержание огня.

Скандал является наиболее облегченным вариантом входа в массовое сознание. Это своего рода аналог триллера, детектива для массового сознания. На фоне мыльных опер, которые порождаются политиками, скандал выгодно отличается своей зрелищностью.

Сильный игрок порождает сильный виртуальный мир, который может трансформировать мир реальный.

По сути и БАМ, и целина также требовали предварительной виртуальной подготовки. Там происходит героизация действительности, в случае скандала – негативизация, где результатом становится появление антигероев.

Какие составляющие важны для создания и удержания противостояния в форме скандала? Перечислим их в следующем виде:

• наличие двух активных игроков – обвиняемого и обвиняющих, при этом часто политические акторы прячутся за представителями массмедиа;

• попадание на чувствительную сферу для обвиняемого, что предполагает стимуляцию неверных шагов с его стороны;

• работа в области, представляющей интерес для массмедиа и массовой аудитории.

Из перечисленного четко прослеживается развитие ситуации, которое состоит из следующих стадий:

• этап первый – создание обвиняемого путем обнародования информации;

• этап второй – неудачная попытка уйти от обвинений;

• этап третий – раскрутка скандальной ситуации с постоянным расширением включенных в обсуждение журналистов, политологов и политиков;

• этап четвертый – очередная неудачная попытка уйти от обвинений, которая также становится очередным обвинением;

• этап пятый – фиксация негатива на обвиняемом на долгие годы.

Подобная динамика покоится на том, что одна из сторон жестко удерживает свою версию происходящего, не давая возможности другой стороне повлиять на нее. Именно определенного рода драматургия требует наличия не одного, а нескольких неправильных шагов со стороны обвиняемого. Например, в случае Виктора Ющенко уже нельзя закрыться тем, что это же не сам президент, а его «неправильный» сын, поскольку уже Ющенко-старший заговорил о «морде журналиста».

Развитие скандала движется по все большему охвату разнообразных массмедийных каналов:

• первый уровень: разовая информация (утечка);

• второй уровень: обсуждение в интернет-изданиях;

• третий уровень: изложение в телевизионных новостях;

• четвертый уровень: анализ в прессе;

• пятый уровень: включение западных СМИ в освещение этого скандала.

Постепенно, шаг за шагом отрицательный факт становится известным всем, любые действия по его опровержению вызывают раздражение.

Осуществляется переход от узкого знания к широкому, когда факт становится достоянием массового сознания: он пересказывается и обсуждается. Вопрос теперь состоит только в том, чтобы не ограничить его дальнейшее распространение, а найти выход в виде завершающей точки. Распространение при этом осуществляется по двум направлениям:

• с учетом охвата все более широкого круга;

• с учетом быстродействия по передаче информации.

В прошлом охват и быстродействие противопоставлялись друг другу: больший охват предполагал малое быстродействие. Сегодня в связи с интернет-технологиями и телевидением все стало взаимосвязанным: например, первую статью в «Украинской правде», кстати, получившую привлекательное название «Андрей Ющенко, сын Бога?», прочло сразу 70 тыс. человек.

Внимание к данной теме обеспечило несколько составляющих. С одной стороны, тема моральности, семьи является ключевой для Виктора Ющенко, а здесь она получает противоположный тип реализации, налицо явное нарушение. То есть «удар» наносится именно в центр его системы ценностей. С другой, сам Виктор Ющенко включил механизмы развития темы, поскольку активно включился в борьбу против журналиста. И снова это произошло из-за личностного характера обвинений.

Как спасаться в подобных ситуациях? Необходимо сразу ответить, что четких решений нет, это не арифметическая задача. Можно говорить о рецептах, которые могут помочь, но и они не являются аксиомами. Они таковы:

• не опровергать то, что может быть впоследствии доказано обвиняющей стороной;

• остановить распространение;

• заложить сомнение в достоверности самого сказанного;

• не ссориться с журналистами, поскольку конфликт сразу получит дополнительную энергетику;

• попытаться ввести в оборот новую конфликтную ситуацию, чтобы уйти от внимания к данной теме.

Скандал же с точки зрения того, кто его организовывает, должен постоянно переводить ситуацию с тактического уровня на уровень стратегический, когда случайная ошибка должна стать системой.

Украинская политика в качестве борьбы с обвинениями активно пользуется ходом «сам дурак»: и Виктор Ющенко назвал журналиста «киллером». И секретарь совета национальной безопасности и обороны Петр Порошенко, и Виктор Ющенко однотипно заговорили о заказном характере конфликтов вокруг себя, чем попытались внести сомнение в достоверности происходящего. Интересно и то, что эти пресс-конференции происходили с интервалом в один день.

В случае с отсутствием диплома о высшем образовании (то ли вообще, то ли конкретного юридического) у министра юстиции Р. Зварича тактикой ответа стало простое затягивание и нереагирование на уколы прессы, которая не смогла удерживать внимание на этом вопросе долгое время.

Еще одной характерной приметой построения опровергающей аргументации в случае сына Виктора Ющенко стала замена объекта обвинений: реальные обвинения в коррупционности этих действий сменились обвинениями в нарушении правил дорожного движения. Министр внутренних дел Юрий Луценко в прямом эфире канала «1+1» даже выписал квитанцию на сумму 17 гривен, потом, правда, многие СМИ подчеркнули, что это также было нарушением, поскольку подобное действие мог сделать только инспектор на месте происшествия.

Таким же вариантом скрытого ухода от обвинений путем замены, переформатирования ситуации стал акцент на состоявшемся «мужском» разговоре между сыном и отцом.

Очень раздражающе выглядели разного рода нестыковки в этих объяснениях: пресс-секретарь президента говорит о якобы управлении автомобилем – министр выписывает квитанцию за нарушение правил; студент дневного отделения третьего курса, даже работая в двух фирмах, не может закрывать подобные расходы; сумма аренды пентхауса звучит как несколько сотен долларов, в то время как она должна составлять несколько тысяч долларов; владелец автосалона в соседней стране, где был куплен автомобиль «Мерседес», поменял свою интерпретацию того, кто именно был его покупателем.

Эти нестыковки связаны с тем, что в процессе скандала имеют место ускоренные обмены информацией, к которым оказываются не готовы стороны. Образуется дефицит информации, который заполняют те, кто успевает вбрасывать свою версию событий.

В этом плане справедливо звучит название одного из подразделов в учебнике по PR А. Чумикова и М. Бочарова: «Версия – ключевой момент в нейтрализации последствий ЧП» [37]. Версия трактуется как способ взять под информационный контроль решение проблемы. При этом кризисная ситуация характеризуется делением на «героев» и «антигероев», требуется самому задать это деление, чтобы оно не оказалось навязанным со стороны.

Однако данный скандал четко демонстрирует, что чисто количественно проблема не решается, массовая аудитория принимает решение не по тому, сколько людей выступит на чьей стороне. Решение лежит не просто в ресурсной поддержке. С. Эйзенштейн писал о постановке Р. Вагнера, что надо проникать не только в характер персонажей, но и в характер того сознания, который создавал эти мифы [38. – С. 207]. В стрессовой ситуации мы всегда переходим от сложной модели мира к простой черно-белой.

В определенный период развития скандала новизна уже исчезла. Все стороны проявили себя. Журналисты отправили свое требование президенту о необходимости принести извинения, президент направил письмо журналисту «Украинской правды», сын президента дал интервью газете «Украина молода», где была сделана попытка также занизить статус конфликта, переведя его на уровень домашних разборок.

Главной «спасающей» характеристикой для Виктора Ющенко является тот кредит доверия, который у него имелся. При этом политолог Владимир Малинкович в передаче по каналу КТМ (2005, 28 июля) перенес часть вины за случившееся на самих журналистов, которые сделали из кандидата в президенты не совсем то лицо, которым он является в действительности. То есть одним из вариантов зашиты следует считать не только прививку к отрицательным событиям, но и создание определенных защитных схем, которые не позволяют в дальнейшем привязывать к политику отрицательную информацию. Советник большого числа американских президентов Дэвид Герген вспоминал слова, сказанные ему о правлении Рейгана Р. Верслином, что Рейгану удалось установить связь в головах людей между его словами и делами [39. – С. 227]. Нечто подобное по уровню зашиты было и в случае с Биллом Клинтоном.

Американская политика времен Клинтона ушла от скандала с Моникой Левински. Посмотрим, как именно им это удалось сделать. Советник Билла Клинтона Дик Моррис свою максиму по этому поводу сформулировал как «суть важнее скандала». Клинтон фиксировался населением как занимающийся решением проблем, в этом случае его личные качества отступали на второй план. Как пишет Д. Моррис: «Утрата скандалами своего значения связана опять же с переходом от репрезентативной модели демократии к прямой, джефферсоцианской. Люди куда меньше озабочены абстрактными качествами кандидата, нежели тем, что он сделает для улучшения их собственной жизни. Они будут судить о нем не по его свойствам и качествам, а скорее по тому, как он работает над решением их проблем» [40. – С. 35].

Президентство Билла Клинтона отличалось тем, что он все время уделял внимание тому, что его критики называли непрезидентской работой. Он опустился в решении конкретных проблем на уровень губернатора, но тем самым его участие становилось заметным и видимым всем. В результате именно эта сумма его качеств победила обвинения.

Г. Курц говорит о стратегии Белого дома в этом случае как об уклонении и задержке [41]. Но одновременно понятно, что этот тип стратегии имеет свои пределы, все равно рано или поздно придется дойти до конца. Молчание не всегда является золотым, подчеркивают некоторые аналитики [42].

Советник Клинтона Джордж Стефанопулос подчеркивал, что в момент появления обвинений со стороны Полы Джонс его задачей было ограничить распространение ее пресс-конференции по телевидению, чтобы сделать ситуацию однодневной, а не долговременной, а также внести сомнения в достоверность сообщаемых ею фактов по обвинению Билла Клинтона [43].

В результате мы можем построить идеальную модель вхождения в скандал и выхода из него. В первом случае имеем следующий набор действий:

• отбор виртуальной или реальной характеристики;

• завышение ее статуса в системе ценностей;

• приписывание ее оппоненту;

• удержание ее в массовом сознании как характерной для оппонента.

Это типичная работа с негативом, которая активно применяется во всех избирательных кампаниях, где объем негатива, например, в рамках американских выборов перевалил уже через половину всех материалов.

Во втором случае имеем следующий инструментарий:

• задержка во времени с реагированием;

• переформатирование ситуации в более положительную сторону;

• ограничение распространения;

• внесение сомнений в достоверность негативной информации;

• введение негатива в образ обвинителей (например, заказной материал, проплаченная статья и так далее).

При этом следует сразу же снять обвинения в адрес журналистов, поскольку работа с негативной информацией является их профессиональной обязанностью. Как подчеркивает в одном из своих интервью Леонид Парфенов: «Если бы журналисты не разглашали тайны, то никто не узнал бы о зверствах в тюрьме Абу-Грейб. […] Если журналисты не разглашали бы тайн, то мы никогда не узнали о ГУЛАГе, о Чернобыле, о бомбардировках Югославии – это все являлось тайной» [44]. Это важно подчеркивать, поскольку именно давление на журналистов (формальное и неформальное) становится главным фильтром на пути негативной информации к широкой аудитории.

И это не только свойство стран СНГ, что мы якобы не доросли до подлинной политики и подлинной журналистики. Из последних скандалов такого рода можно упомянуть слушания парламентской следственной комиссии в Польше, которые даже транслировались по польскому телевидению, где Иоланта Квасьневская отчитывалась о работе своего фонда «Согласие без барьеров», в рамках которого проходили сомнительные операции. Например, ирландская фирма внесла в фонд 500 тыс. злотых, а затем купила цементный завод в польском городе Ожаров [45].

Смерть Георгия Гонгадзе, также являющаяся одним из скандальных эпизодов новейшей украинской истории, имеет версию искусственного втягивания в эту ситуацию президента Леонида Кучмы. Георгий Гонгадзе не был столь опасным журналистом, но он мог быть избран на роль такой жертвы. Когда конфликтная ситуация была четко зафиксирована на пленках Николая Мельниченко, произошли кровавые события. Здесь разворачивание ситуации шло следующим образом:

• создание конфликта;

• фиксация конфликта на пленках;

• исчезновение Гонгадзе;

• раскрутка ситуации в СМИ.

Возможно, что в данном случае чисто вербальный конфликт материализуется, становясь в результате фактом обвинения. Виртуальная ситуация получает реальное подтверждение, хотя она конструируется независимо от желания основных действующих лиц.

Записи Николая Мельниченко являются источником бесконечного числа скандальных ситуаций, являясь в определенной степени вариантом утечки информации или их аналогом. Аналитики подчеркивают, что когда утечка попадает в публичные информационные потоки, будущее развитие уже не может быть проконтролировано [42]. Сегодня Мельниченко выдает на-гора уже разговоры представителей нынешней украинской власти с бывшим президентом, создавая потенциал новых скандальных ситуаций. Правда, чувствительность массмедиа и населения к ним уже потеряна.

Все это кризисные ситуации, где власть не имеет принятых и удобных моделей поведения. Следует также упомянуть опыт одного из глав администрации Белого дома времен Билла Клинтона Э. Баулса, который о своем опыте работы со скандалами говорил следующее: «Моей целью было изолировать их в администрации Белого дома как можно сильнее и ограничить как можно серьезнее число людей, которые будут иметь дело с вопросами прессы» [46. – С. 70]. Он также выстраивает следующий набор действий в случае кризисных ситуаций в целом:

• взятие ситуации под контроль;

• получение наиболее точной информации;

• создание команды по работе с кризисом;

• проведение брифингов для президента, прессы и широкой аудитории, чтобы показать, что именно происходит.

Сложность всей кризисной ситуации задается следующими словами [46. – Р. 71]: «Проблема состоит в том, что вы начинаете получать множество неверной информации, начинает циркулировать множество слухов, пресса немедленно бросается в Белый дом, чтобы определить, что именно происходит». То есть опасным становится не только отсутствие информации, но и ее избыток, поскольку тогда нет возможности определять ее точность. Создаваемый информационный вакуум, поскольку в кризисе всегда ощущается дефицит реальных интерпретаций, начинает усиленно заполняться всеми участниками.

Следует также всегда помнить, что главным обвинением Клинтона стала его ложь, а не прелюбодеяние, что говорит о том, что методы выхода из скандальной ситуации могут принести больше вреда, чем сама скандальная ситуация. В этой области можно увидеть и отличие политической войны от войны обычной. Как справедливо заметил Дж. Питни: «Если бы война и политика были однотипными, тогда великие генералы становились бы великими политиками» [47. – С. 19]. Получается, что политическая война представляет собой не только войны, но и одновременно процессы по достижению мира. Скандал является инструментарием войны, где потерей становится не жизнь, а власть, реальная юридическая или моральная. Современные политические войны ведутся как раз за доказательство легитимности / нелегитимности власти. Поскольку нелегитимная власть может быть смещена.

Для этих целей создается разрыв стабильности именно в поле, обеспечивающем легитимность. Скандал как инструментарий именно этого рода характеризуется следующими особенностями:

• введение элементов неуправляемости, демонстрируемых властью;

• подталкивание власти к ошибочным действиям;

• вовлечение как можно большего числа людей в число свидетелей этих процессов.

Эта слабо управляемая среда создается вполне объективно, чему способствуют следующие факторы:

• создание опровержения всегда является более сложным процессом, чем создание обвинения;

• продвижение негативной информации более соответствует моделям функционирования массмедиа, чем продвижение позитивной информации;

• население всегда предрасположено стать на сторону оппозиции власти.

Продолжительность поддержания информационной версии скандала в СМИ является степенью отражения существования протестного потенциала в обществе. Власть несколько раз пыталась завершить скандал в случае сына Виктора Ющенко. В первом случае это было эмоциональное высказывание самого Ющенко, которое привело к переводу скандала на новый уровень, что позволило, например, С. Тарану сказать следующее [цит. по: 48]: «Демонстрация такого отношения к журналистам со стороны президента свидетельствует о том, что он перестал быть национальным лидером, а стал обычным политиком, хотя и популярным, однако не таким, который мог бы служить моральным гарантом для общества». Кстати, Дэвид Герген анализирует американских президентов по тому, как они сами могут выдвигать героическую планку, а затем соответствовать или не соответствовать ей [39].

Второй вариант завершения был сделан ответной массированной «атакой» власти с разъяснением позиции президента, где делалась попытка перевода ситуации в конфликт отца и сына, с одной стороны, и в конфликт уровня нарушения правил движения, с другой. И третий вариант разрешения возник, когда Виктор Ющенко позвонил журналисту «Украинской правды» С. Лешенко из Крыма.

Следует признать, что полное завершение скандала такого уровня представляется проблематичным. О нем могут просто временно перестать говорить, но он уже вышел на уровень факта, на который сторонники Ющенко могут закрывать глаза, а его противники всегда смогут реанимировать.

Скандал является сложным инструментарием воздействия, поскольку в результате его применения возрастает элемент неуправляемости, поэтому применение его всегда связано с работой на проходящие или будущие выборы. При этом естественные процессы начинают искусственно удерживаться и иногда гиперболизироваться, чтобы достичь в результате нужного вида воздействия на массовое сознание, сквозь фильтры которого, условно говоря, может пройти только плакат, но не акварель.

Скандал представляет собой работу с долговременными единицами, например ценностями. Билл Клинтон отбивался от атак из прошлого. Ситуация с Моникой Левински, как считают некоторые аналитики, хоть и не принесла в результате импичмент Клинтону, но в долговременной перспективе она приостановила тренд демократического президентского правления в США. Кстати, республиканцы приходят во власть, неся на своих знаменах моральные ценности.

У политика есть три варианта реагирования на негатив: сокрытие, отрицание, покаяние. При раскручивании скандала он, как правило, проходит все эти три типа, пытаясь уклониться от развития скандала, который все равно настигает его.

Попавший в эпицентр скандала политик начинает вести себя не всегда адекватно. Аналитики вообще говорят о поведении политиков как о варианте ограниченной рациональности, поскольку существует множество отклонений от абстрактной рациональности [49]. Но особенно следует говорить, вероятно, об ограниченной рациональности избирателей. Именно так можно трактовать формулы Дик Морриса по поводу скандалов Б. Клинтона: «Общественные ценности побеждают частный скандал» [50. -С. 515]. То есть на первое место выходил президент, решающий проблемы своих избирателей. Если он делает это хорошо, то избиратели теряют интерес к его частным делам.

В то же время ценности со стороны республиканцев носили негативные формулировки [50. – С. 208]: анти-геи, анти-секс, анти-матери-одиночки, анти-аборты. И это затрудняло их продвижение в массы, поскольку, вероятно, даже по уровню абстрактности они оказались сложнее для восприятия.

При этом использовались приблизительно такие же методы, как мы сформулировали выше. Например, по поводу скандала Уайту-отер А. Моррис дал в 1996 году следующий набор советов президенту [50. – С. 285–286]:

• по мере нарастания атак увеличить публичное внимание к вопросам ценностей;

• акцентировать связи между прокурором Старром и его табачными клиентами;

• самому президенту никогда не упоминать Уайтуотер или любой другой скандал, предоставив все юристам.

Реально перед нами происходит выстраивание зашиты. Задачей атаки является создание разрыва в имидже, задачей зашиты – усиление связности. Вспомним, что политик всегда и везде должен быть хорош: сильный политик, хороший семьянин, умелый хозяйственник. Атака разрушает эту идиллию. Сильный политический актор удерживает этот защитный шит, слабый допускает пробоины.

В заключение приведем качественную фразу советника Б. Клинтона Айка Морриса по поводу подарков, которые, как мы видим, часто являются сопутствующим элементом скандала [51. – С. 1 76]: «В политике нет ничего страшнее подарка. Он может невинно лежать на столе в приемной в качестве знака внимания от подлинных друзей. Но так ли это? Или это набор фарфора, или дорогая лампа, или роскошная сумка для гольфа – а может, претензия на влияния?»

Данный текст является ознакомительным фрагментом.