2. Человек — природа — абсолют: принцип «корреспонденции»

2. Человек — природа — абсолют: принцип «корреспонденции»

Мировоззрение Торо романтично; природа для него — это живое Всеобщее, подчиненное законам роста органической системы. Стремлением приблизиться к этому живому органическому Всеобщему проникнута вся теоретическая и художественная деятельность романтиков.

Наряду с понятием органического единства мировоззрение романтика включает и понятие отрешенности и разобщенности: «…все [субъекты] суть изолированные субстанции, которые должны сами создавать свои основанные на воображении жизни» (75, 49). Изолированность превращалась романтиками в универсальный принцип бытия. Человек, по их мнению, оторван от других людей, от природы и от своего прошлого.

Важной чертой романтического мироощущения является также стремление избежать демонстрации конечных результатов своих размышлений. Романтизм делает особый акцент на познании мира через самопознание Я, на процессе выработки суждений и идейных структур. Истина заключается в поиске, а не в фиксированном итоге, ибо, строго говоря, никаких фиксированных итогов быть не может.

В результате соединения этих трех элементов мировоззрения (стремление к идеалу, осознание отчужденности человека от внешнего бытия и метод динамического развертывания процесса самопознания) сформировалась главная тема философии и литературы европейского романтизма — рефлектирующее описание процесса изоляции и отчуждения субъективного Я, сочетающееся с подспудным, а порой и отчетливо выраженным желанием приблизиться к Всеобщему и идентифицироваться с ним. Здесь обнаруживается основное внутреннее противоречие трансцендентализма — несовместимость двух противоположных тенденций — экстравертной и интравертной, истолковываемых не только и не столько психологически, сколько в более общем философском смысле. Переживание этого противоречия — характерная черта литературно-философской деятельности поздних романтиков. Но уже в самом романтизме со временем возникают теории, ставящие своей целью преодоление этого противоречия. Одна из попыток реализации этой задачи принадлежала Шеллингу.

В своей «Натурфилософии» немецкий философ разработал учение о природе как становлении «интеллигенции» (духа), которая присутствует в природе, не осознавая себя. Идеал, согласно Шеллингу, может быть осуществим только в виде соединения сознательного духа (человека) и бессознательного (природа). Люди не только нуждаются в природе, но и должны решиться на установление тесных контактов с нею. Говоря о связи человека с природой, Шеллинг подразумевал два аспекта этой связи. Согласно первому, человек вовлекается в систему природы в силу своей духовной сопричастности последней. Согласно второму, реализация этой сопричастности требует сознательного и интимно-субъективного стремления к миру природы. Иными словами, актуализация панлогического закона происходит через осознание индивидом необходимости своей связи с живой природой. Второй аспект проблемы вплотную подводит к вопросу о свободе — центральной теме теоретического творчества философа (см. 17, 24–25). Понять и полюбить природу может только свободный дух. Порабощенное сознание не увидит в природе ничего, кроме материи — источника морального зла.

Несколько видоизмененную версию романтического натурализма развивал Эмерсон, непосредственно повлиявший на Торо. Романтизм Эмерсона приобрел более натуралистический характер по сравнению с учением Шеллинга, хотя это и не сопровождалось усилением материалистических элементов. Связь человека с природой получила в философии Эмерсона особое название — «корреспонденция». Это трансценденталистское понятие трактовалось философом достаточно широко, как субстанциональная связь между состоянием сознания и внешними явлениями, которые в своей совокупности создают огромный мир «бессловесного языка». Признавая «вторичный» характер природного ландшафта по сравнению с трансцендентной реальностью, философ между тем видел в мире природы ту область, которая может и должна просветить и возвысить человека, сообщив ему заряд этической и эстетической духовности, ибо сам человек, согласно Эмерсону, представляет собой жалкое зрелище, он — символ деградирующего божественного начала («man is God in ruins»). Такое состояние цивилизованного человека делает для него чрезвычайно трудным обнаружение божественного духа в своей натуре, куда легче найти его во внешней природе — источнике очищения и обновления. Желая сохранить остатки вырождающегося духовного начала, человек должен сконцентрировать свои усилия на чтении, расшифровке и переживании божественной тайнописи природы, проявляющейся во всех ее не тронутых цивилизацией феноменах. Интересно, что Бодлер независимо от Эмерсона создал точный образ «корреспонденции»:

Природа — некий храм, где от живых колонн

Обрывки смутных фраз исходят временами.

Как в чаще символов, мы бродим в этом храме,

И взглядом родственным глядит на смертных он.

Подобно голосам на дальнем расстоянье:

Когда их смутный хор един, как тьма и свет,

Перекликаются звук, запах, форма, цвет,

Глубокий, темный смысл обретшие в слиянье.

Есть запах чистоты. Он зелен, точно сад,

Как плоть ребенка, свеж, как зов свирели, нежен.

Другие — царственны, в них роскошь и разврат,

Их не охватит мысль, их зыбкий мир безбрежен, —

Так мускус и бензой, так нард и фимиам

Восторг ума и чувств дают изведать нам.

(Шарль Бодлер. Лирика. М., 1965, с. 30)

«Корреспонденция» не подразумевала ни научного исследования, ни преобразования природы, речь шла об «экскурсиях», т. е. о достаточно кратковременных и спонтанных актах самоуглубленного созерцания природы. По мере того как человек погружается в переживание ландшафта, происходит возрождение божественного начала в его душе, а одновременно обновляется и весь окружающий мир. Однако за идеалистическим натурализмом можно уловить в сущности правомерное и справедливое стремление открыть перед человеком богатейший мир живой природы и увидеть в нем источник радостного оптимизма. Философская позиция Эмерсона, проникнутая желанием поставить человека «в первоначальное, непосредственное отношение к вселенной…» (48, 20), отражала глубинные процессы переоценки духовных ценностей. Точка зрения Эмерсона противоречива. С одной стороны, философ призывал изучать и осваивать природу, с тем чтобы научиться понимать ее скрытый смысл. С другой стороны, природа у него сама по себе не имеет значения и не заслуживает доверия (см. 75, 31).

Первому изданию своего сочинения «Природа» Эмерсон предпосылает эпиграф из Плотина: «Природа только образ или подражание мудрости, душе. Природа действует, но не осознает» (49, 446). Трансцендентальный романтизм фактически призывал к возврату «в природу» только ради того, чтобы продемонстрировать подчинение природы абсолютному духу и в конечном счете произвести полную спиритуализацию материального мира. В системе «бог — природа — человек», или, вернее, «абсолютная душа — природа — человек», среднее звено — «природа» — выполняло пассивную функцию. Строго говоря, «корреспонденция» с абсолютом возможна и без природы, считал Эмерсон. И потому он логически приходит к выводу: «Не в природе, а в человеке вся красота и все ценное, что он видит. Мир сам по себе весьма пуст и всем своим великолепием обязан этой золотящей, возвышающей душе» (48, 120).

Начиная свои философско-натуралистические размышления, Эмерсон ставил целью доказать гармоничность мироздания и уяснить место человека в царстве живой природы. Но в конце своего философского поиска он пришел к парадоксу: природа вторична, она чужда человеку, мироздание имеет только духовную гармоническую насыщенность. Природа лишилась у Эмерсона субстанциональной ценности.

В основе противоречивого отношения Эмерсона к природе лежит более фундаментальное противоречие романтического натурализма в целом.

Пытаясь решить проблему отношения человека и природы, романтизм с самого начала наделяет природный мир идеально-трансцендентными свойствами. Отвергая возможность присутствия идеала в современном ему обществе, романтик, условно говоря, ищет ту область бытия, куда бы можно было поместить этот идеал. И ею оказывается природа. Если в каноническом христианстве считалось, что связь человека с богом (абсолютом) опосредствована церковью, то в протестантизме признается возможность непосредственного общения человека с богом. У трансценденталистов это получает философское обоснование в учении об отношении природы и человека. При этом статус природы оказывается под вопросом. Романтик делает акцент на некоем трансцендентальном смысле природы, якобы слитом с нею. Материальное бытие природы хотя и подразумевается, но отодвигается на второй, если не на третий план. Практически это означает, что философ-романтик, находясь, скажем, в лесу или на берегу реки, обращает внимание не на сам окружающий его ландшафт, а на свои субъективные переживания тех или иных состояний внешнего природного мира, чрезвычайно возвышая и абсолютизируя эти переживания, а также придавая им символический смысл. За каждым явлением природы романтик ощущает присутствие идеала.

Однако этот путь, а именно им шел Эмерсон, приводит к фактической утрате живого ощущения природы. Материальное бытие приобретает сугубо отрицательную ценность. Более того, это бытие начинает выступать у романтиков в качестве главного препятствия на пути постижения абсолюта. Поэтому на определенном этапе творческой эволюции многие романтики вообще устраняли опосредствующую инстанцию между человеком и абсолютом.

Торо жил именно в тот период, когда американский романтизм испытывал свой бурный, но недолгий подъем. Однако приверженность Торо к романтизму не помешала мыслителю трезво оценить слабости концепции Эмерсона, стремясь преодолеть которые Торо развил далее романтико-натуралистический взгляд на природу.

Основу бытия природы, по мнению философа, составляют процессы «обновления» и «возрождения», которые интерпретировались им почти исключительно как трансцендентально-духовные явления, хотя и имеющие аналогии в материальном мире. Однако учение о «возрождении» подразумевало некоторые аспекты философской деятельности, выходящей за пределы эмерсоновской теории. Как известно, уолденский эксперимент, прославивший со временем личность Торо, состоял в демонстративном уходе из общества на уединенное житие в лесную хижину. Этот поступок представлял собой акт «возрождения» и «обновления» внутреннего Я мыслителя. Следовательно, в резком противоречии с идеями Эмерсона Торо требовал не только духовного отстранения от общественной жизни и погружения в созерцание природы, но и практической деятельности в соответствии с философскими идеями. Эксперимент должен был показать, что природа, близости которой искал Торо, имела для него не только субъективно-трансцендентальный, но и конкретно-материальный смысл. Вся философско-практическая позиция Торо свидетельствовала о его внимании к материальному природному опыту, к действию и поступку.

Так же как Эмерсон, Торо видит в природе тайну, которую человек должен разгадать. Но «таинственность» природы понималась ими по-разному. Торо, приближаясь к Гёте, помещает тайну природы в само природное бытие. Для Торо идеальное и материальное существования как бы слиты в природе, в то время как для Эмерсона таинственность находится вне природы, в мире скрытых идеалов, стоящих за природными феноменами. В результате Торо отказывается в противовес Эмерсону поместить человека над природой. Торо искал в материальной природе партнерства. Познавательное отношение человека к природе он в отличие от Эмерсона трактует не как подчинение природы человеку, а как вовлеченность человека в ее мир, слияние с ней в мыслях и делах. В интерпретации Торо природа приобретала самодовлеющее живое бытие. В учении Эмерсона этот момент был чрезвычайно ослаблен.

Иной смысл приобретала и сама «корреспонденция», вернее, Торо резко ограничил применимость этого принципа. Погружение в изучение фактов природы отодвигает на задний план их «корреспонденцию» с моральными идеалами. Философ столь убедительно и ярко рисует картины реальной материальной природы, что редкие попытки внести в этот контекст «корреспонденцию» теряют свою демонстративность и значимость. А сама интонация рассуждений Торо становится не утвердительной, а гипотетической. Символический метод позволяет Торо поднять повествование на философский уровень, не прибегая к аналогиям «корреспонденции». Редкий пример явной «корреспонденции» можно обнаружить в главе «Пруд в зимнюю пору» (трактат «Уолден»). Досконально точное с естественнонаучной точки зрения описание Уолдена Торо сопровождает следующим заключением: «Мои наблюдения над прудом верны и для области этики. Здесь также действует закон средних чисел» (9, 337). Далее философ пытается провести аналогию между естественной жизнью озера и жизнью человеческого духа. Но в отличие от «Природы» Эмерсона в «Уолдене» Торо эти «корреспонденции» даны в сглаженной форме, словно сам автор сомневается в их субстанциональности. Максимальное сосредоточение Торо на натуралистической стороне естественных феноменов лишало символ эмерсоновской умозрительности и надуманности.

Но Торо — символист, запутавшийся в противоречиях романтического натурализма. Видя, что решения конфликта между материальным и идеальным избежать нельзя, Торо попеременно занимал противоположные позиции: природу надо преодолевать — природой нельзя насытиться (см. 76, 35). Наиболее явно компромиссность философской позиции Торо обнаруживается в следующих идеях философа:

— природа нужна человеку для духовного обновления и для поддержания в душе человека ощущения «жизненной силы»;

— человек есть высшее творение природы, он представляет ее интересы. Человек как разумное существо раскрывает смысл породившей его природы;

— природа для человека — всемогущая и загадочная сила, а не просто проекция не-Я во внешний мир;

— мир природы остается молчаливым и бесполезным до тех пор, пока человек не проник в суть природы. Только тогда она становится для него собеседником и помощником. Проникновение в природу, считал Торо, должно идти через вдохновенный и исполненный творческого пыла чувственный опыт. Приблизиться к природе можно, только если до конца ощутить ее и вжиться в нее. Следовательно, перед человеком, обращающимся к природе, встает задача воспитания своих чувств, с тем чтобы они оказались достаточно чуткими и возвышенными для восприятия ландшафта. Сенсуализму Торо, таким образом, присущи черты концентрированности на переживаниях и ощущениях природы. Из «Дневника» мы узнаем, что сам философ, чтобы достичь максимального, пусть и временного, слияния с природой и погружения в ее мир, по нескольку часов подряд почти недвижно стоял в лесной чаще или на берегу реки;

— приближение к природе означает приближение к духовному началу: путь к высшему идеалу — через возвышение идеального в индивиде, а это достигается с помощью слияния человека и природы;

— доминирующий фактор идейного становления человека — страстное влечение к достижению полноты ощущения жизни. Подобное отношение к миру достигается «реальным и жизнерадостным взаимоотношением с природой» (10, 17, 281–282).

Отчасти изменяя, отчасти продолжая романтико-трансценденталистскую программу, Торо выдвинул двойную задачу: а) жить богатой и интенсивной природной жизнью; б) жить не менее богатой и интенсивной духовной жизнью (см. 75, 37).

Таким образом, взгляды Торо компромиссны. Будучи свидетелем и участником возвышения и бурного расцвета американского романтизма, Торо ощущал и начавшуюся вскоре после этого деградацию трансцендентально-романтической идеологии. И поэтому идейным исканиям философа присущи попытки примирить теряющий почву под ногами романтизм с набирающим философскую мощь натурализмом, тяготевшим к материализму. Примирения, однако, фактически не состоялось и не могло состояться.