Глава XXXIV

1. Молнию считают наивысшим из знамений, потому что она своим вмешательством лишает силы все прочие. То, что возвестила она, непреложно, даже если другой знак укажет на что-то иное; любая угроза, возвещенная внутренностями или птицами, снимается, если молния будет благоприятная; напротив, того, что предвещает молния, не опровергнут никакие последующие гадания по птицам или по внутренностям.

2. В этом, мне кажется, люди заблуждаются. Почему? — Потому что не бывает более и менее истинной истины. Если птицы предрекли будущее, то молния не может свести на нет это предсказание, — в противном случае они не предрекли будущего. Ибо я здесь сравниваю не птицу с молнией, а два знака истины, которые равны, если оба обозначают истину. Так что если вмешательство молнии опровергнет то, на что указывали прежде птицегадание или [рисунок] внутренностей, значит, плохо рассмотрели внутренности, неправильно гадали по птицам. Ведь тут не важно, что больше, что могущественнее по природе; если и то и другое — знак истины, то в этом отношении они равны между собой.

3. Если ты скажешь, что пламя сильнее дыма, ты будешь прав; но как знаки, указывающие на огонь, они равносильны. Поэтому если мне скажут: «Всякий раз, когда внутренности будут указывать на одно, а молния на другое, доверять следует больше молнии», — я, пожалуй, соглашусь. Но если скажут: «Первое гадание предсказало истину, но удар молнии уничтожил его и утвердил свою истину», — это будет неверно. Почему? — Потому что неважно, сколько было гаданий. Судьба одна; если мы правильно поняли что-то при первом гадании, его не отменит второе.

4. Так что неважно, будет ли то, посредством чего мы вопрошаем [будущее], одна и та же вещь или разные: то, о чем мы вопрошаем, одно и то же. Молния не в силах изменить судьбу. Отчего? Оттого, что сама молния — часть судьбы.