2. Учение Даниила Андреева «Роза Мира»

Сущность эзотерической доктрины. Много лет занимаясь изучением эзотерических учений, я как-то обходил стороной творчество автора «Розы Мира» Даниила Андреева. Теперь настал и его черед. К написанию текста подтолкнуло меня интервью на телеэкране его супруги, которая утверждала, что Даниил был истинным христианином. Возможно и так, но все же есть большая разница между обычным верующим в Христа и «гением эзотеризма», каким был Андреев.

Сын известного русского писателя Леонида Андреева, Даниил Андреев поистине трагично заканчивал свою жизнь: он был арестован в 1947 г. и осужден по 58-й статье УК, провел 10 лет во Владимирской тюрьме; лишился рукописи большого исторического романа «Странники ночи», над которым работал с 1937 г.; из тюрьмы вышел тяжело больным и умер в 1959 г., проведя на свободе неполных два года. И как раз в это страшное для него время (1950–1958 гг.) он писал замечательный философско-исторический трактат, где выплеснулась ярким огнем его изболевшаяся душа. Однако это исповедь художника (Д. Андреев писал стихи и прозу), а не ученого, и такая исповедь, которая мало чем отличается от обычного эзотерического учения.

Мироощущение Даниила Андреева противоречиво, амбивалентно, но одновременно очень жизненно, симптоматично. Он колеблется между крайним пессимизмом (его мучат апокалиптические и эсхатологические кошмары) и таким же крайним оптимизмом (верой в то, что разум восторжествует и вот-вот настанет светлая эра «Розы Мира»). Внешним проявлением надвигающейся катастрофы Андреев считает стремление ко «всемирному» объединению и господству, внутреннюю пружину процесса он видит в действиях Сатаны, Антихриста, Великого Мучителя. Учение «Розы Мира», пишет Андреев, «видит своего врага в одном: в Противобоге, в тиранствующем духе, Великом Мучителе, многообразно проявляющем себя в жизни нашей планеты. Для движения, о котором я говорю, – продолжает Д. Андреев, – и сейчас, когда оно едва пытается возникнуть, и потом, когда оно станет решающим голосом истории, врагом будет одно: стремление к тирании и к жестокому насилию, где бы оно ни возникало, хотя бы в нем самом» [5, с. 10]. Этому крайнему пессимизму второе «Я» Даниила Андреева противопоставляет веру в скорую победу особого братства и всемирной этической организации «Розы Мира». Это одновременно и универсальное учение, и что-то вроде панрелигии.

Даниил Андреев – один из немногих эзотерических мыслителей, возлагающих надежду не только на самосовершенствование личности или неоформленное эзотерическое движение, но и одновременно – на общественную этическую всемирную органиэацию (Лигу). Задачи Лиги необычайно широки: объединение земного шара в Федерацию государств с этической контролирующей организацией над ней; распространение материального достатка и высокого культурного уровня на все народы мира; воспитание поколений облагороженного образа; воссоединение христианских церквей (православных, католиков, протестантов) и свободная уния со всеми религиями светлой направленности; превращение нашей планеты в Сад, а государств – в братство; одухотворение природы; просветление (духовное развитие и совершенствование) «Шаданакара», т. е. нашей планеты со всеми ее духовными существами [5].

Но, конечно, без встречных усилий, направленных на совершенствование самого человека, ни одна из этих задач не будет решена. Провиденциальные (божественные) силы, подчеркивает Андреев, всегда на страже. Они готовы всегда прийти на помощь каждому из нас. Они постоянно трудятся над каждым из нас – над его душой и его судьбой. Каждая душа – поприще их борьбы с демоническими силами, с демоническим началом, и вся жизнь души – непрерывная цепь выборов, встающих перед «Я», выборов, усиливающих или парализующих помощь ему со стороны светлых начал. Душа подобна путнику, перебирающемуся через шаткий мостик. С другого берега протягивается к ней рука помощи, но чтобы принять эту помощь, путник должен протянуть руку и сам. Такой рукой, протягиваемой навстречу Силам Света, является каждый благой выбор, каждый правый поступок и каждое светлое движение души.

В другом месте Андреев связывает этот выбор с методикой «духовного делания», «самосовершенствования», «просветления». В этой методике соединены как идеи йоги, так и исихастского учения.

Известный немецкий эзотерик, философ и общественный деятель Рудольф Штейнер, возможно, оказавший влияние на творчество Андреева, основную цель эзотерической жизни видит в проникновении человека в мир невидимый, духовный, высший. Андреев говорит о том же, но по-другому: невидимый мир он называет «инобытием», а также «метаисторией» и «метакультурой», познание этого мира называет соответственно «метаисторическим», а движение в нем – «трансфизическим». Мир инобытия как бы просвечивает сквозь обычный мир и в этом качестве воспринимается обычным сознанием как история и культура.

Сам процесс эзотерического восхождения в инобытие Андреев склонен толковать несколько квазинаучно, как метафизическое познание; йогические методы его не интересуют. Но влияние Р. Штейнера все же чувствуется: фактически две первые стадии метафизического познания (метаисторическое «озарение» и метаисторическое «созерцание») по функции совпадают со штейнеровскими «иммагинацией» и «инспирацией». Действительно, метаисторическое озарение вводит сознание в мир инобытия, а метаисторическое созерцание позволяет изучать его.

Однако в плане содержания и психотехнического действия эти стадии ничего общего не имеют со штейнеровскими. Скорее уж – это вариант христианской медитации, опыт мистического христианского познания, сопровождающийся потрясением души, экстазом. Влияние же квазинаучного мышления особенно заметно при задании третьей стадии – метаисторического «осмысления»: оно заключается в достраивании связной картины, в осмыслении разрозненных впечатлений и фактов, наблюдаемых на второй и первой стадиях. Здесь опять Андреев «выдает секреты фирмы», он, фактически, указывает на роль сознательной деятельности, конструктивных построений, а не просто медитаций в духе Востока. В отличие от метаисторического познания (представляющего собой вхождение в инобытие), «трансфизическое» познание – это сама жизнь в мире инобытия (общение с его существами, путешествия и т. п.). Трансфизическим оно называется потому, что мир инобытия сходен с миром обычным (физическим): в обоих мирах существуют материя, движение, время, пространство, среда и т. д. Различие лишь в качестве и количестве: где-то больше временных координат, где-то пространственных, где-то движение облегчено, где-то затруднено [5, с. 44–45]. Теперь об этическом аспекте учения Даниила Андреева.

Эбиониты учили, что в мире существуют две противоположные силы – добро и зло. Бог – воплощение абсолютного добра, дьявол – абсолютного зла, Бог не ответствен за зло и борется с дьяволом, дьявол никогда не творит добро и выступает против Бога. Вопрос о происхождении зла, очевидно, был центральным и в нравственных поисках молодого Андреева. Ответив на этот вопрос подобно эбионитам, он приходит к представлению о том, что мировой метаисторический процесс определяется борьбой темных сил со светлыми, борением Христа с Антихристом, Бога с Люцифером. «От Бога только спасение, – пишет Андреев, – от Него только радость. От Него только благодать. И если мировые законы поражают нас своей жестокостью, то это потому, что голос Бога возвышается в нашей душе против творчества Великого Мучителя» [5, с. 47]. Раз от Бога только любовь, радость, свет, то любовь и женское начало, утверждает Андреев, естественно выступают как высшие ценности человека.

Но откуда тогда Зло, мучение? И от Бога и не от Бога. От Бога, как предоставляющего каждому свободу выбора (волеизъявления) и, следовательно, свободу идти против Бога. Не от Бога, поскольку Он не хотел такого развития событий и стремился к другому – к Добру, Свету, Любви. Чтобы связать в одно целое все эти представления, Андреев, судя по всему, воспользовался лейбницевской идеей «монады». По Лейбницу, монады возникают из непрерывного «излучения божества», представляя собой духовную активную субстанцию, неделимые единицы, из которых развиваются «простые» монады (растения и т. п.), «монады-души» (животные) и «монады-духи» (человек и «гений»). Соединив эти представления с буддистской идеей воплощения, а также с эзотерическим представлением о «телах» человека (физическим телом, эфирным, ментальным, астральным), Андреев приходит к своей собственной онтологии. Сначала он объясняет, откуда произошло зло: Бог сотворил некую монаду, и она, реализуя заложенный Богом принцип свободы воли, выступила против самого творца. Другие же монады, очевидно, не идут против воли Бога [5, с. 45–50].

Не правда ли, удивительное представление? Оказывается, Бог не всемогущ. Он даже весьма ограничен. Но чем? Собственной природой, которая выступает именно как Природа, т. е. имеет неизменные, вечные законы. Таких законов по меньшей мере четыре. Первый закон – это закон «творения» (Бог Андреева не может не творить монады, но если сравнить такого Бога с христианским, то Последний может все). Второй закон – это поддержание принципа «свободы воли» (его тоже нельзя нарушить, хотя христианский Бог его нарушал и не раз). Третий закон – это закон «жизни каждой монады». В соответствии с ним каждая богосотворенная монада проходит определенный жизненный цикл, путь: приобретает материальное облачение, сходит («спускается»), как говорит Андреев, в планету или в другое космическое тело, участвует в его жизни, развивается и просветляется, переходя из одних слоев планеты в другие («восхождение» вверх), и, наконец, возвращается просветленной к Богу. Конкретно, на нашей планете человеческие монады – «неделимые бессмертные духовные единицы, высшие «Я» людей» при спуске последовательно приобретают все более плотное «одеяние». Сначала они облекаются в наитончайший материальный энергетический покров, далее из материальности пятимерных пространств создают свой «шельт» (особое тело), затем – астральное тело. И наконец, четвертый закон, который можно назвать законом «борьбы» светлых сил с темными: подчиняясь ему, Люцифер и демонические силы стараются захватить и разрушить миры, которые создаются Провиденциальными силами. На нашей планете борьба темных сил со светлыми протекает весьма драматично.

Все миры в учении Андреева устроены довольно сложно, но единообразно. В них есть слои с разным числом временных и пространственных координат. Все они поляризуются на две группы: в одной властвуют демоны, в другой – светлые провиденциальные силы. Естественно, что наиболее детально Андреев описывает слои и «население» нашей планеты (Шаданакара). Все «население» иных миров Шаданакара группируется вокруг отдельных народов (культур); эти группировки Андреев называет метакультурами. Замечательной особенностью метакультур является то, что в них обитают, оказывая влияние на культуру, «личности» светлой и демонической направленности, которые жили в данной культуре в прошлом, могут жить в будущем или живут в ней сейчас.

Р. Штейнер утверждает, что в духовном мире все чувства, образы, представления, идеи человека – это живые существа или стихии. Однако в его системе подобные существа и стихии носят, так сказать, психологические черты: они очень личны, индивидуальны, напоминают ожившие образы сознания. Андреев делает в этом отношении следующий шаг: живые существа, населяющие миры инобытия, освобождаются от личной, психологической обусловленности, они обусловлены только представлениями, значимыми для Культуры. В какой мере плодотворна подобная натурализация представлений, имеет ли смысл, например, оживший демон великодержавной государственности – Андреев называет его «уицраором»? Разве войны ведут уицраоры, демоны, а не люди и государства? Но что движет этими людьми и государствами? С одной стороны, конечно, противоположные интересы, обстоятельства, борьба; с другой – традиции, солидарность, ценности, образы, идеи, теории, учения и т. п. Как обобщенно выразить эту вторую сторону дела, т. е. обусловленность военных конфликтов амбициями руководителей и правящих групп, милитаристскими идеями и образами, коллективными представлениями о власти, избранности, успехе; расистским снобизмом, принижающим другие народы, ненавистью к противникам и т. д. Человеку в целом соответствует сознание, душа, дух (которые и определяют его поведение). А что соответствует в идеально-духовном плане государству, бросающему в топку войны все свои материальные и человеческие ресурсы, напрягающему для победы все жизненные силы? Андреев отвечает: демон великодержавной государственности. Почему демон? Вероятно, потому, что этот персонаж можно нагрузить всеми теми качествами, которые наблюдаются в духовном плане у воюющих государств и коллективов. Уицраоры огромны, хищны, бессмысленны, они питаются патриотическими (милитаристскими) психоизлучениями воюющих народов, страданиями гибнущих в войне людей, они защищают свои народы против других народов, они поддерживают жизнь темных сил. По сути Андреев объективирует (натурализует, магически оживляет) все реальности культуры: борьбу светлых и темных сил, светлые и темные иерархии, природу и отношение к ней человека, материальную культуру, идеальную культуру, историю культуры, ее идеалы, ее будущее и т. д. Каждая такая реальность культуры превращается в учении Андреева в самостоятельный мир, слой, а в целом возникает картина многослойной действительности (множества миров). «Понятие многослойности вселенной, – подчеркивает Андреев, – лежит в основе концепции Розы Мира». Миры инобытия, как соты, облепляют нашу Землю, но не мешают обычному миру и друг другу; из одного мира другие не просматриваются, материальность, телесность одного мира не входит в другие.

Хотя слои и миры Шаданакара не мешают друг другу и, так сказать, сосуществуют на одной планете, отношения между ними довольно сложные. Наряду с «дружескими» отношениями (поддержкой, помощью, любовью, руководством, общением) и «антагонистическими» (борьбой, ненавистью, обманом, угнетением) важную роль играют отношения, которые точнее, чем «экологические», не назовешь. Жизнь существ каждого слоя прямо зависит от жизни существ других слоев: прошлые и даже будущие поколения поддерживают существующие, светлые силы и иерархии помогают на земле людям, демонические существа питаются за счет их страданий и психоизлучений, вовлекая в войны, болезни, обман. Короче, Шаданакар – это единый экологический организм, где идет борьба за пищу (у демонов она называется «гаввах»), за территорию, за сферы влияния, за существование. Нам кажется, это замечательный образ, замечательное художественное прозрение сущности Культуры. Культура, действительно, напоминает экологическую систему: в ней ни одно значимое в культурном отношении действие не остается без последствий, ни одна значительная личность не умирает, а продолжает «жить» в культуре, оказывая влияние на других людей. В культуре живут и оказывают влияние на живущих не только значительные личности, но и храмы, мифы, легенды, учения и произведения искусств. Даже «питание» гаввахом имеет место в культуре: многие люди, увы, реализуют себя, лишь творя зло, эксплуатируя, порабощая (физически или духовно) других людей.

Даниил Андреев весьма мучительно переживает утилитарное отношение людей к животным. Но не потому, что он озабочен экологическим кризисом (в 50-х годах о нем еще почти не говорили), а потому, что видит здесь сложную нравственную проблему. Если можно убивать ради еды или развлечений животных, то почему нельзя убивать (мучить, эксплуатировать, порабощать) других людей? Животное страдает так же, как человек; оно лишено разума, но ведь и маленький ребенок тоже неразумен. Неверно, что человек не может жить без мяса животных – существуют миллионы вегетарианцев. И если это неверное утверждение может служить оправданием убийства животных, то в этом случае некто может утверждать, что он не в состоянии жить, не порабощая других людей. Как провести грань между тем, что еще можно, и тем, что уже нельзя? Размышляя над подобными проблемами, Альберт Швейцер сформулировал два принципа – «благоговения перед всею жизнью» и «вины перед всем живым». Андреев идет еще дальше, он предлагает «просветлять» животный мир, способствовать тому, чтобы у животных «возгорелся» разум.

В последней главе «Розы Мира» снова заявляют о себе амбивалентность, противоречивость личности Андреева. Он пытается заглянуть далеко вперед, в будущее, мечется в противоположных реальностях своей души, раздираемой великой надеждой и глубочайшим отчаянием. Величественное здание «Розы Мира», утверждает Д. Андреев, рухнет всего от двух человеческих чувств и страстей – скуки и желания плотской страстной любви. Вот вам и Золотой век, просветление и одухотворение, многочисленные поколения «облагороженного образа жизни». Поразительно и в то же время поучительно: сияющее всеми добродетелями общество «Розы Мира» разбилось о камни человеческих страстей, гора родила мышь. Оказалось, что демонические силы свили в человеческой душе теплое гнездышко, из которого они с легкостью вытолкнули светлых голубиных птенцов. Гагтунгр (Сатана) сумел не только подготовить Антихриста, но и в короткий срок развратить с его помощью все человечество. Андреев так ярко живописует падение человечества, что невольно закрадывается мысль: не выплескивает ли автор «Розы Мира» страсти, бушующие в глубине его собственной души. Падение человечества началось с рождения Антихриста. Далее, в полном соответствии с Апокалипсисом наступили «последние времена»: безжалостные войны людей друг против друга и с «полуигвами» (так Андреев называет существ, получившихся от брака людей с демоническими монстрами – игвами), крайняя степень духовного падения («садизм и сексуальное людоедство»), всеобщий хаос и кровавая вакханалия [5, с. 262–269].

Но всему, как говорится, бывает конец – наступает Конец Света, час второго пришествия Христа на Землю. Этим мажорным, ярким аккордом и заканчивается «Роза Мира», а также, по убеждению Д. Андреева, всемирная земная история нашей Планеты. Развитие последних драматических событий первого Эона, с одной стороны, вполне понятно (оно предсказано в Апокалипсисе), с другой же – абсолютно ничем не предопределено. Как неожиданно для читателя (да и для самого автора) происходит гибель Розы Мира, так же неожиданно (внутренне неоправданно) терпит крах Антихрист. Из пучины беспросветного мрака мы мгновенно возносимся на вершину света, чтобы никогда уже больше не опускаться вниз. Не должны ли мы видеть в этих падениях и взлетах – борения души самого Д. Андреева: сначала победу пессимизма над оптимизмом, затем окончательную победу оптимизма, победу светлой надежды на лучшее будущее человечества?

Кто-то может усмотреть в учении Д. Андреева сплошные метания и противоречия, и на этом основании оценить его эзотерическое учение крайне низко. Однако, пожалуй, ни в одном эзотерическом учении не проявилась так живо личность автора, его симпатии и антипатии, его вера и неверие, мистический настрой души и естественно-научное рациональное воспитание, короче, все формально несовместимые стороны его пылкой души. Подобное соприкосновение, «сожительство» с личностью автора в эзотерической «науке» не недостаток, а несравненное достоинство. Душа, сердце творца эзотерического учения не могут быть скрыты за семью печатями, они должны лежать у читателя на ладонях. Есть еще одно обстоятельство, которое нельзя не учитывать: Д. Андреев не только мыслитель, но и художник (писатель, поэт). Достоинство его труда именно в художественности. Он строит не обычное эзотерическое учение, а художественную реальность: для нее же характерны оппозиции, идеализированные противоположные миры, авторские взлеты и падения. И скреплено все это не только и не столько научной логикой, сколько художественным гением, иллюзией художественной правды, подтверждением художественной реальности. Но художественная реальность, особенно эзотерическая, – это мир души самого автора (Даниила Андреева).

Сон автора, навеянный размышлениями о «Розе Мира». Вникая в учение Даниила Андреева, а также другого русского эзотерика начала века, Георгия Гурджиева, я, судя по всему, переутомился, долго не мог заснуть, но когда, наконец, ко мне пришел сон, начались сновидения, которые я хорошо запомнил. Снилась мне большая комната, в которой почему-то собралась комиссия для освидетельствования душевного здоровья автора «Розы Мира». Про себя я знал, что тоже являюсь членом этой комиссии. Знал я также, что какой-то эксперт только что закончил изложение учения Даниила Андреева. Председатель комиссии открыл прения, предоставив слово известному светилу медицины, которого я, чтобы не раскрывать его имя (а вдруг, обидится), условно буду называть уважаемым «оппонентом» (помимо председателя, меня и оппонента в комиссию еще входил психотерапевт).

Оппонент. Невозможно больше слушать этот бред. Разве вы не видите, Андреев – психический больной, вероятно, шизофреник, его нужно было еще в свое время изолировать от общества, а не пропагандировать.

Психиатр. А я так заслушался, прямо фантастический роман, да и многое из истории становится понятным. Хотя, конечно, гм, кое-какие симптомы налицо, например, слишком глубокая вера в реальность, им же самим придуманную. Впрочем, как я понял, Андреев ведь признает другие реальности и соблюдает социальную конвенцию (законы общежития, нормы поведения в обществе и прочее). Понимаете, голубчик, ведь так придется изолировать от общества всех писателей, художников и просто верующих людей.

Оппонент. Позвольте, но разве автор пишет художественное произведение, разве он писатель-фантаст? Ничего подобного, он рассказывает на полном серьезе (серьезней не бывает), как устроен мир. А поглядите, что он нагородил: черти, ангелы, стихиали, ожившие как приведения города и храмы, космос и антикосмос, живые и мертвые, причем мертвые живее живых: во все вмешиваются, направляют живых, советуют, как жить. Чистый бред, да еще запутанный, черт ногу сломит во всех этих мирах. Брр!

Психиатр. Голубчик, да вы успокойтесь, стоит ли так волноваться по поводу того, чего, как вы сами говорите, нет. Ведь утверждаете – бред, фантом, а так нервничаете!

Оппонент. Еще бы не переживать. Сегодня с подачи СМИ происходит настоящее нашествие мистиков, колдунов, ведьм, астрологов, уфологов, всяких эзотериков. Я тут на даче от нечего делать перелистывал журнал «Наука и религия» за 1989 год и наткнулся на статью, кажется М. Мейлаха, об учении другого русского эзотерика-мессии Гурджиева. Что он там нагородил, с точки зрения научной медицины – чистый абсурд. Гурджиев утверждает: все мы только думаем, что бодрствуем и живем, а на самом деле спим глубоким сном, от которого нас нужно разбудить. Дальше, внутренний рост человека, который может быть описан как рост его внутренних тел, например астрального и ментального, является, согласно Гурджиеву, материальным процессом, в большей мере аналогичным процессу роста физического тела. Из разнообразных видов входящей в организм пищи человек должен выработать субстанции и энергии, необходимые для роста астрального тела. Подобным же образом астральное тело, после того как оно сформировалось, производит еще более тонкие энергии, которые могут быть использованы для роста и питания ментального тела, и т. д. Этот процесс преобразования поступающих в организм видов пищи в более тонкие субстанции управляется, представьте себе, законом музыкальных октав. К обычной пище, употребляемой человеком, Гурджиев добавляет еще два вида пищи, которые обычно таковыми не принято считать. Это воздух, которым мы дышим, и впечатления, да-да именно впечатления, которые мы получаем. Поток впечатлений, поступающих извне, заявляет Гурджиев, подобен передающему движение приводному ремню: с каждым внешним впечатлением, имеет ли оно форму звука, зрительного образа или запаха, мы получаем некоторое количество энергии, некоторое количество вибрации, и энергия эта тоже является своего рода пищей. Механизм эволюции, утверждает далее наш пророк, может быть описан как процесс выработки тонких энергий, без которых высшие духовные центры, существующие в человеке, никак не могут проявиться, за исключением редчайших моментов озарения или экстаза, либо в результате применения наркотиков, или при некоторых патологических состояниях. Как вам нравится такая теория, она противоречит всем научным данным! На самом деле и человек и мир совсем не такие.

Психиатр. Ну, а какие? Эх, голубчик, если бы знать, что есть на самом деле, а то ведь все говорят по-разному. Вот, к примеру, астрофизики уверяют всех и расчеты приводят, что наш мир взрывается, разлетается, так сказать, в разные стороны с невообразимой скоростью. Вас устрашило учение Андреева и Гурджиева, а меня, признаюсь, больше испугали физики. Как-то не верится их теориям, хотя ведь строгая наука.

Оппонент. Ну ладно, положим. Но скажите мне все-таки, можно ли сегодня, в «век науки», принимать на веру подобные фантастические построения, какими бы привлекательными они ни были. Ну ладно, отступлю на полшага, действительно, с одной стороны, Гурджиев подмечает некоторые верные моменты: механичность нашей жизни, низкий уровень самосознания среднего человека, противоречивость (конфликтность) многих его «я», важную роль энергетических процессов в жизни человека, большое значение в нашей земной эволюции космических начал, невозможность для среднего человека изменить свой жизненный путь, роль в формировании человека пищи, воздуха. Однако, с другой стороны, все эти интересные соображения и наблюдения преподносятся не как результаты серьезных научных гипотез, а в виде некоторой философии, откровения, метафизической картины, характерной скорее для натурфилософии, чем для науки XX столетия.

К тому же, спрашивается, откуда Гурджиев знает, как устроен мир или человек? Утверждая, что подавляющее большинство людей «спит» и действует «механически», что «внутренний круг человечества» невелик, так сказать, избран Абсолютом или в своем роде гениален, Гурджиев ставит нас в положение рока или выбора, но где гарантии, что сам Гурджиев знает истину и способен быть учителем жизни?

Психиатр. Конечно, каждый может занять оборонительную позицию, тем самым подтвердив гурджиевскую теорию, и сказать: это не наука, все это бездоказательно, почему я должен верить в такой мир и судьбу, не хочу, не желаю. Может-то он, конечно, может, но уйдем ли мы таким образом от серьезных вопросов, поставленных в учении Гурджиева и других эзотериков, например Даниила Андреева? Например, разве наша жизнь, действительно, не предопределена от рождения до смерти социальными условиями и обстоятельствами? Целостны ли мы на самом деле, разве нас не разрывают противоречивые желания и энергии? И какую роль в нашей жизни играет космическая эволюция, быть может, следующий шаг – признание космосферы, включающей в себя и ноосферу, и биосферу, и социум, и, возможно, другие формы жизни на других планетах или в других реальностях? Серьезен и вопрос о роли в становлении человечества отдельных личностей или групп, ушедших вперед в эволюционном развитии; может быть, сегодня гениев нет, но зато, несомненно, возросло значение людей с высоким духовным и культурным потенциалом. И подобных принципиальных вопросов и проблем возникает при чтении эзотериков немало.

Оппонент. Нет, нет. Вы меня не убедили, не успокоили. Я чувствую, Андреев, подобно Гурджиеву, душевнобольной. Разве нормальный человек может населить мир давно умершими или еще не родившимися людьми; а ожившие храмы, а уицраоры, подумайте только – живые духи великодержавной государственности. Разве такое можно помыслить? (тут в разговор неожиданно для меня самого вмешался я).

Автор. Простите, коллега, а вам приходилось плакать когда-нибудь над книгой, музыкой или в кино?

Оппонент. И не раз, я, знаете, несколько сентиментален. Но какое, скажите, это имеет отношение к делу? Мы же говорим об авторе «Розы Мира».

Автор. Вы знаете, прямое отношение. Однажды я задумался, почему, когда читаю своей маленькой дочери японскую народную сказку «Глаза змеи» (есть такая замечательная сказка), то у меня невольно наворачиваются слезы и даже голос меняется. Ведь знаю же – сказка выдумана, сочинена чуть ли не в середине века, неправдоподобна (там женщина превращается в змею, а затем вынимает у себя для питания своего маленького сына собственные глаза) – все знаю, и тем не менее переживаю, да так сильно, как не переживаю часто по поводу реальных событий обычной жизни. А дети – для них вообще нет разницы – «на самом деле» или в книжке, или нарисовано, человека в маске пугаются, как настоящего волка. Впрочем, уверен, что в этом отношении и взрослые мало чем отличаются от детей: только у них другие страхи и другие обольщения. Так вот, почему же человек переживает так горячо, живо события вымышленные? Может быть, потому, что он отождествляется со всеми этими героями сказок, персонажами выдуманных событий, начинает жить не своей жизнью, а чужой, заемной? Но с какой стати?

Оппонент. Да, да. Разве можно жить фантомами, иллюзиями, тенями? Вот вы сами себя и опровергли.

Автор. Но ведь вы живете, и я живу, и миллионы других людей живут именно тенями, как вы выразились. Заметьте, мы сегодня 90 процентов своего времени проводим не в этом мире, а в каких-нибудь других: в мире науки, в мире музыки, в мире игры, в мире общения, в мире книг, теорий, учений, т. е. в мире теней. Но я думаю, это не тени, а совершенно «полнокровные существа», конечно, не в биологическом, а в культурном смысле. Ведь что такое культура? Культура – прежде всего «идеальный космос»: традиции, ценности, верования, идеи, обычаи, коллективные представления и понятия, язык и т. п. Именно этот идеальный космос организует реальную жизнь культуры: регламентирует, осмысляет и биологические процессы (рождение, жизнь и смерть), и производство, и экономику, и духовную жизнь. Чем же в этом случае является жизнь человека в культуре?

Психиатр. Если принять вашу точку зрения, то, наверное, уподоблением идеальному космосу, приведением в соответствие с ним своей жизнедеятельности, своего поведения.

Автор. Совершенно верно. То же самое можно сказать и несколько иначе: посредством идеального космоса человек входит в сообщество себе подобных, согласует с ними свои действия, солидаризируется с одними людьми и противопоставляется другим, ориентируется в море культурных образцов, удовлетворяет многие свои желания и освобождается от навязчивых, неосуществимых, т. е. попросту живет в культурном смысле. И что очень важно, психологически все это возможно, если я плачу над сказкой, если верю в первичную иллюзию искусства, если могу жить в сотворенных, выдуманных реальностях, подобно тому, как живу в обыкновенной жизни, когда, например, чищу картошку. В культуре можно жить только в том случае, если на все ее реальности распространять то же убеждение в их существовании, как и на картошку в руке. Да-да, не смейтесь, когда мы плачем над искусством, то воспринимаем все его реальности, знаки, фантомы, тени так же, как, например, картошку.

Оппонент. Но позвольте, ведь мы с вами понимаем, что сказка – это фантазия, а модель атома – знание. Мы никогда не воспринимаем их как картошку, как всамделишную реальность!

Автор. Понимаем, но – плачем. А почему? Потому что понимаем – отчасти или потом. Когда же слушаем сказку, музыку, когда размышляем, играем, общаемся и прочее, то не только не понимаем, а просто обязаны закрыть глаза на имеющееся понимание, если даже оно есть; в это время мы полностью совпадаем, сливаемся, отождествляемся со всеми событиями выдуманных человеком культурных реальностей. Потому и плачем, потому и переживаем то, чего, по вашим словам, нет в природе. В природе, может быть и нет, а в культуре – есть. В культуре живут (с нами живут) и давно умершие, и еще не родившиеся, и разрушенные храмы, и вымершие ящеры, и идеи (образы) мирового зла, и замыслы мирового добра.

Психиатр. Голубчик, я, кажется, начинаю догадываться. Мир Андреева – это мир ожившей культуры. «Раруги»? Да это вымершие ящеры плюс идея бессмысленной жестокой силы; а ожившие храмы – это, наверное, коллективные идеи, замыслы архитекторов и народная память о них; умершие же личности, вероятно, герои и идеалы, вошедшие в культуру. Думаю также, что национальные, культурные идеи и мечты ожили в душе Андреева в образах «Демиурга» и «Соборной души» народа, миф о Земле и Любви – в образе «Лилит». Поразительно, в «Розе Мира» живет вся культура, как она понята и пережита Андреевым.

Автор. Почему вы говорите «ожившая культура»? Культура – не труп, а живой организм, особая форма жизни. Все наоборот, не Андреев мистифицирует объект, изображая его живым, а мы живое до сих пор понимали неправильно, как мертвое, механическое – как фантомы, тени, вымыслы, знаки. Это мы – мистификаторы, а не Андреев, это нам нужно пересматривать свои представления. Другое дело, адекватно ли то описание живой культуры, которым пользуется Андреев, может быть, можно создать лучшее.

Оппонент. Как, вы полностью разделяете взгляды Андреева, по-вашему, сумасшедший не он, а я? Я протестую, я требую других экспертов, я не могу принять ваш мир, ваши рассуждения, взгляды.

Автор. Успокойтесь, коллега. Все мы в норме, но, как сказал поэт, «все мы немного лошади». Я хочу сказать другое. Вероятно, к учению Андреева или Гурджиева нельзя относиться как к науке или к современной философии, это не то и не другое, это эзотерическое учение, эзотерическое знание. Особенностью же эзотерического мышления, действительно, является не научная доказательность и основательность, а своего рода очевидность и красота построения (объяснения). Особое эзотерическое отношение к миру, резкая критика всех ценностей нашей культуры, уверенность в существовании истинного мира и реальностей, в возможности отдельных людей войти в этот истинный мир проводится в эзотерических учениях с полной убежденностью и верой, тем более основательными, что они утверждаются не только на уровне знаний, но и в самой практике жизни последователей того или иного эзотерического учения. Эзотерическое учение и эзотерическое знание не существуют без эзотерической практики, эзотерической жизни.

Эзотерическая традиция мысли довольно древняя, она тянется от идей Христа, Будды, гностиков, но только в конце XIX – начале XX столетия были созданы классические эзотерические доктрины и учения. Например, учение Гурджиева, которое вы прочли на досуге, содержит много классических эзотерических идей: это и убежденность в иллюзорности обычной жизни (то, что мы видим, не подлинное бытие, а всего лишь Майя), и идея соотнесенности микрокосмического плана с макрокосмическим, и признание особой роли Луны в космической эволюции, и деление человека на «тела», и значение в жизни человека психических центров, и особенности психотехнической работы человека над собой. Но, конечно, многие идеи у Гурджиева весьма оригинальны. Центральные – это идея «Луча творения», возрастание числа законов, которым подчиняется материальность по мере удаления от Абсолюта, подчиненность эволюции Вселенной закону октавы, эволюция человека как «высвобождение из-под власти Луны и обратное восхождение в направлении Абсолюта». Эти идеи, действительно, и красивы, и оригинальны в эзотерическом смысле, в них суть основной доктрины Гурджиева.

Оппонент. Может быть, и красиво, но мало ли красивых научно-фантастических романов мы прочли на своем веку, ведь, повторяю, учение Андреева и Гурджиева нам преподносят не как научно-фантастический роман, а как учения о действительности.

Автор. Сомнение, безусловно, основательное: где гарантии, истинны ли построения Гурджиева, можем ли мы их как-нибудь подтвердить? Что тут сказать? Во-первых, коллега, обратите внимание: эзотерическая действительность – это не действительность «первой природы», с ее неизменными, вечными законами, это действительность духовная и витальная. Во-вторых, эзотерическая истина – это не истина естественной науки с ее практической, инженерной ориентацией, направленной вовне, на природу. Эзотерическая истина соотносительна с эзотерическим учением и таким же опытом эзотерической жизни, она адресована прежде всего самому человеку и только через него – внешнему миру. В-третьих, хотя современная наука и человек далеко ушли в своем развитии по сравнению с прошлыми столетиями, тем не менее, в силу неоднородности культуры, а также действия традиций всегда существует почва для иных, альтернативных (по отношению к науке) форм мышления и мироощущения. Эзотеризм и является одной из таких форм. В этом смысле гарантии все же существуют: они в культурном многообразии, в плюрализме разных форм осмысления и объяснения мира и его проблем, в реальной возможности разных опытов жизни. Поэтому вовсе не обязательно принимать на веру мир Гурджиева, важно другое – с помощью его учения критически взглянуть на себя и на мир, попробовать понять альтернативное мироощущение другого человека, задуматься серьезно над фундаментальными вопросами нашего бытия.

Тут я проснулся, очевидно, исчерпав во сне все свои аргументы.