Три периода Барта

Как всегда, говоря о хронологии, в данном случае формирования постструктурализма, необходимо учитывать прежде всего не отдельные его признаки у того или другого его представителя или предшественника, а с точки зрения влияния последнего на достаточно широкие круги творческой интеллигенции Запада, т. е. учитывая его вклад в общую теорию этого течения. Например, Г. К. Косиков довольно убедительно выявляет в духовной эволюции такой кардинальной для становления постструктурализма фигуры, как Р. Барт, три периода: «доструктуралистский» (куда он относит его работы «Нулевая степень письма», 1953, и «Мифологии», 1957); «структурно-семиотический», приходящийся на рубеж 50-60-х годов («Система моды» закончена в 1964 г., опубликована в 1967 г., «Основы семиологии» — 1965); и третий — «постструктуралистский», наступивший к началу 70-х годов («C/Z», 1970, «Удовольствие от текста», 1973, «Ролан Барт о Ролане Барте», 1975), где его усилия были направлены «на преодоление сциентистского структурализма» (9, с. II).

В принципе у меня нет никаких разногласий с Косиковым относительно этапов эволюции взглядов Барта. Единственное, что, по моему мнению, следует несколько больше акцентировать, — это плавность перехода Барта на постструктуралистские позиции, тем более что и сам Косиков обращает «внимание на известную двойственность методологических установок в 60-е годы» (там же, с. 10). В свете общей перспективы развитая постструктурализма, когда уже становится ясным весьма постепенный характер вызревания постструктуралистских представлений в недрах структуралистских установок, мне кажется возможным, взяв за образец такие работы Барта, существенно повлиявшие на дальнейший ход развития постструктурализма, как «Смерть автора» (1968) (9) и «Эффект реальности» (1968) (9), выдвинуть предположение, что уже в конце 60-х годов он стал занимать позиции, которые с довольно большой степенью определенности можно охарактеризовать как постструктуралистские[3].

В этом плане американские исследователи гораздо решительнее в своих утверждениях (Лейч, Харари и др.), однако, очевидно, необходимо отнестись к этому со здравым скептицизмом, учитывая, что им вообще свойственна тенденция отодвигать на более ранние сроки появление деконструктивизма в своей стране, чуть ли не к середине 60-х годов — времени, когда Деррида читал лекции в американских университетах; отсюда и их стремление отыскивать его аналогии во французском постструктурализме начала 60-х годов.

Естественно, процесс вызревания постструктуралистского мироощущения, создания соответствующего ему понятийного аппарата и присущего только ему подхода и метода анализа шел крайне неравномерно, у разных мыслителей по-разному и с различной скоростью, то убыстряя, то замедляя свой темп. Так, например, если снова вернуться к Барту, то в первой половине и середине 60-х годов его переход на постструктуралистские позиции был значительно медленнее, чем у Фуко или у более молодого поколения критиков, объединившихся вокруг журнала «Тель кель». Однако в конце 60-х годов темп его эволюции заметно ускорился, и он создал ряд работ, которые сыграли весьма существенную роль в оформлении самого облика постструктурализма и без которых он наверняка не стал бы таким влиятельным явлением.

Но практически то же самое можно сказать и о Ю. Кристевой, Ф. Соллерсе, Ж. Делезе, да, очевидно, и о Дерриде — все они активно разрабатывали теорию постструктурализма в основном начиная с середины 60-х годов. Другое дело, что концепции одних оказались более сильными, более влиятельными, но это станет ясным лишь позже, и в конце 60-х годов Деррида был лишь одним из многих и не пользовался той общепризнанной славой патриарха постструктурализма, его прародителя и зачинателя, которой обладает сейчас. Изменения в структуралистской доктрине нарастали постепенно и дали качественный скачок лишь в самом конце 60-х — начале 70-х годов, что, впрочем, было признано далеко не сразу и не всеми историками критики, споры между которыми о хронологии этого течения не утихают до сих пор. Поэтому лишь впоследствии работы М. Фуко и Р. Жирара начала 60-х и Ж. Лакана 50-х годов были переосмыслены как постструктуралистские, во время своего появления они таковыми не считались.