3. Судьбы театра, поэзии, вечных ценностей в век массовой культуры

Интервью с Евгением Князевым (Культура культуры, №№, 2014 [Электронный ресурс] URL: http://cult-cult. ru/sudiby-teatra-poezii-vechnyh-cennostej-v-vek-massovoj-kulitury-interviyu-s-evgen/)

Беседа Е. Шапинской с народным артистом России, ректором Театрального института имени Бориса Щукина при Государственном академическом театре имени Евг. Вахтангова Евгением Владимировичем Князевым

Е.Ш.: Как вы относитесь к тому, что происходит в культурной жизни России, в русской провинции? В чем разница в восприятии театрального искусства в мегаполисе и в маленьком городе, в глубинке?

Е.К.: Я не делаю разницы между столицей и провинцией – везде живут люди. Нельзя считать, что в провинции люди меньше понимают в искусстве. Есть прекрасно воспринимающие люди в Москве и крупных городах – но есть точно так же прекрасно воспринимающие искусство люди и в провинциальных городах.

Е.Ш.: А вы не думаете, что ритм жизни в мегаполисе настолько ускорен, что люди просто не находят время для искусства?

Е.К.: Я думаю, что если человек действительно интересуется, он найдет время и для театра, и для выставки, и для концерта. Другое дело – в Москве, конечно, гораздо больше возможностей, выбора. Однажды мы выступали в далеком северном городе. После спектакля беседовали со зрителями, рассказывали о своей работе, и оказалось, что аудитория была знакома с нашими спектаклями, поскольку современные средства связи позволяют это. Но для них было большой радостью увидеть наши работы вживую, а в будущем хотелось бы увидеть настоящий театр с настоящими декорациями. Хорошо, что правительство приняло решение о возрождении гастрольных туров ведущих московских театров. Конечно, такая деятельность требует решения многих финансовых проблем – мы никак не можем уйти от привычки к тому, что за все платит государство, – а здесь этот вопрос нужно решать самостоятельно, в том числе и на местах. Эта просветительская деятельность должна быть поддержана с двух сторон – регион также должен быть заинтересован в том, чтобы такие гастроли проходили с наибольшей пользой. Я не знаю, как долго будет отлаживаться этот механизм, я не знаю, как это делается на Западе. Но я знаю, что на Западе даже в маленьких городах есть свои симфонические оркестры, пусть не такого уровня, как в больших городах, и люди могут приходить и слушать живую музыку.

Е.Ш.: У нас была замечательно организованная филармоническая система, которая давала возможность людям слушать живую музыку по всей стране…

Е.К.: К сожалению, она развалилась – но я работаю в Подмосковье, где возрождается филармоническая система, она развивается и в других городах. Это должно быть, это очаги культуры. Я не хочу сравнивать жизнь тогда и сейчас. Мне нравится жить сейчас, жизнь интересная и разнообразная.

Е.Ш.: Известно, что поэзия, поэтическое слово обладает мощным эмоциональным и эстетическим воздействием. К сожалению, сейчас поэзия мало востребована. Вы читаете поэзию, я была на ваших концертах, видела, как реагируют зрители, видела, какую эмоции вызвала в вашем исполнении «Гренада» М. Светлова. Тем не менее, публика была в основном того возраста, в котором еще вспоминаются советские времена, возможно, реакция на советскую поэзию была вызвана ностальгией. Все же, как вы представляете свою задачу, как вы оцениваете возможности художественного слова в наше время?

Е.К.: Это моя работа, моя задача как артиста – заставить публику себя слушать, и если это получается, значит я выполняю свою задачу. Вы говорите – советская поэзия. Но ведь если мы вспомним стихотворение «Гренада»: «.пошел воевать, чтоб землю в Гренаде крестьянам отдать.» – то увидим, что история повторяется, только наоборот.

Е.Ш.: В таком случае, можно говорить, что важен не столько исторический контекст, сколько общечеловеческая значимость поэзии.

Е.К.: Да, только общечеловеческая. Но важно еще то, что в поэзии заложена очень сильная эмоция, которую не может передать проза. Люди, которые приходят, отвечают на это, им это нужно, и это нужно мне. Вернемся к разговору о провинции. У меня был ряд концертов по городам Пермского края. Люди не верили, что я действительно решился к ним приехать, и после концерта хотели за меня подержаться. К ним никто никогда не приезжал. Но меня так воспитали в театре, что для меня не существует разницы – сегодня это может быть Санкт-Петербург, а завтра небольшой город в Пермском крае. У меня уважительное отношение ко всем людям – я работаю одинаково в Зале Чайковского, в Филармонии, в Консерватории или маленьком музее – к примеру, в музее Бахрушина. Степень затраты везде одинакова.

Только что я вернулся из Коломны, где был председателем жюри фестиваля театров малых городов России. Я посмотрел много спектаклей и увидел что во многих театрах есть искусство. Это не полусамодеятельность (хотя и она тоже присутствует), но есть люди, которые подвижнически этим занимаются. Несмотря на низкие зарплаты – мы знаем, что этот реальность жизни – они выходят на сцену, причем не только в легкой комедии, но и в серьезной драме, – и им есть что сказать миру. К примеру, химкинский театр поставил повесть Булгакова «Морфий» – проблема наркотиков, которая в ней ставится, очень важна и сейчас, когда наркотики уничтожают людей, когда проводятся акции «Мир без наркотиков» – а людей уничтожают те, кому совершенно безразлична человеческая жизнь. Другой спектакль – «Ромео и Джульетта», поставленный алметьевским театром – идет на татарском языке. Проводится очень простая мысль: вражда уничтожает людей – и этот понятно всем без исключения.

Е.Ш.: Я согласна с вами – я хорошо знаю деятельность ярославского театрального института, замечательного педагога и режиссера Александра Сергеевича Кузина – они прекрасно работают.

Е.К.: Да, я приглашал этого замечательного педагога к нам, но пока этот вопрос не решен.

Е.Ш.: В наше время театры, в особенности музыкальные, предпринимают массу усилий, чтобы расширить свою аудиторию. Недавно была мировая трансляция «Травиаты» из Ковент Гардена, которая проходила не только в режиме он-лайн, но расширила свое пространство до парков и площадей, где люди развлекались, ели, пили, смеялись и еще смотрели что-то им непонятное на экранах, в то время как организаторы устроили хоровое пение «Brindisi» и конкурс на лучший пикник-сэндвич. На мой взгляд, крайне неудачный эксперимент, поскольку была нарушена граница между искусством и рекреацией, а классика была представлена как легкий аккомпанемент к кулинарным конкурсам и прочим развлечениям. В результате аура, необходимая часть произведения высокого искусства, была полностью уничтожена. До каких границ возможна, на ваш взгляд, популяризация классического искусства?

Е.К.: Это поп-культура, которая выходит на площади. Конечно, есть благородство и порядочность миссии донести до людей искусство, которое они не могут увидеть в театре. Современные средства связи позволяют делать многое. Важно то, чего хочет человек. Если он просто идет мимо и остановился послушать и посмотреть эту трансляцию – что же: если один, два или десять человек заинтересуются – миссия выполнена.

Е.Ш.: Вы хотели бы, чтобы ваши стихи звучали на площади?

Е.К.: Никто не будет слушать мои стихи на площади. Но есть неоспоримый плюс в современных средствах связи: ведь люди в маленьких городах не могут приехать в Большой театр или театр Вахтангова – это дорогое удовольствие. И многие театры позволяют себе трансляции своих спектаклей на сайтах, которые доступны публике. И наш театр пользуется этим, мы получаем большое количество писем с благодарностью. Люди видели наши премьеры он-лайн как в Брянске, так и в Америке. Телевидение – это тоже популяризация, и люди могут заинтересоваться передачами канала «Культура» и заинтересоваться поэзией – а потом сходить на концерт. Но популяризация и шоу – это разные вещи. Если я иду по улице и ем гамбургер, а на экране показывают что-то – трансляцию из Метрополитен-опера или что-то еще (я даже не понимаю этого) – это плохо! Ведь музыка звучит и в телефонах, и это плохо – но она звучит.

Е.Ш.: Согласно теории известного французского социолога П. Бурдье, для того чтобы человек приобрел «культурный капитал», научился понимать и ценить произведения высокого искусства, необходимо систематическое художественное воспитание. Ваша деятельность в Щукинском училище дает возможность понять потребности молодежи. Какие мечты у ваших студентов? Они хотят остаться в театре или мечтают о чем-то другом?

Е.К.: Студенты – этот конкретные люди, нельзя говорить о них в общем. Мы их учим правильному театру, высокому театру, дать им прививку искусства. Театр – это миссия, это служение. Все сейчас делается гораздо быстрее, чем раньше, когда актеру надо было не менее 10 лет, чтобы профессионально состояться. Такой срок был у всех коллег и друзей моего возраста. Конечно, в кино этот возраст наступал раньше, тем не менее – не так, как сейчас. Кто же становится мастером? Тот, кто много работает, много снимается – обучается ремеслу – поскольку работа актера – этот ремесло. Они хотят работать в хорошем театре, с хорошим режиссером, даже если зарплата невелика.

Е.Ш.: Вы создали образы романтических героев – у вас прекрасный Германн, Арбенин. А кто ваш герой сейчас, кого вы видите как Человека нашего времени?

Е.К.: Я смотрю на то, что происходит вокруг, и вижу, что героем становится Егор Булычев, или персонажи «Мещан» Горького. Все устои рушатся, нет отношений с детьми, родители не могут наладить отношения с ними… Меня сегодня очень интересует «Фауст» Гете. В нем тоже есть определенный романтизм, отношение к миру, проблема жизни и смерти.

Е.Ш.: Этот действительно потрясающий, вечный сюжет – и вы бы были прекрасный Мефистофель! И как хочется остановить мгновенье!

Е.К.: Чем больше живешь, тем больше понимаешь, как конечна жизнь. Каждый день случаются эти прекрасные мгновенья: когда светит солнце, когда видишь улыбку ребенка или друга.