Базис и надстройка
Базис и надстройка
В «Анти-Дюринге» обстоятельно освещена одна из важнейших проблем исторического материализма – соотношение базиса и надстройки под углом зрения диалектического их взаимодействия и опосредования. В связи с критическим разбором взглядов Дюринга на мораль, религию, право Энгельс критиковал используемый «реформатором социализма» «идеологический метод» объяснения истории, в рамках которого «превращают отражение предмета, его понятие в мерку для самого предмета»[458] и развитие общества объясняется сменой господствующих религиозных, моральных и правовых взглядов и норм. Этому идеалистическому пониманию истории Энгельс противопоставил материалистическую трактовку экономической структуры общества каждой данной эпохи как реальной основы, «которой и объясняется в конечном счете вся надстройка, состоящая из правовых и политических учреждений, равно как и из религиозных, философских и иных воззрений каждого данного исторического периода»[459]. Старания Дюринга вывести теорию социализма из политических и юридических отношений Энгельс расценил как пример идеалистического метода, объясняющего происхождение общества не из производства, а из морали и права[460].
Критикуя применение Дюрингом априорного метода к анализу морали и права, Энгельс показал, что в таком случае мораль и право конструируются не из действительных общественных отношений, а путем логического выведения их из понятия «общества». Воображая, что «он создает нравственное и правовое учение для всех миров и всех времен», такой идеолог «на самом деле дает искаженное, – ибо оно оторвано от реальной почвы, – и поставленное вверх ногами отражение, словно в вогнутом зеркале, консервативных или революционных течений своего времени»[461].
Детальнее и шире, чем когда бы то ни было, рассматриваются в «Анти-Дюринге» вопросы морали как элемента идеологической надстройки[462]. В IX – XI главах этого труда морально-этическая проблематика становится по сути самостоятельным предметом исследования Энгельса. Вместе с тем взятые в сумме теоретические положения «Анти-Дюринга» о морали явились обобщением и разъяснением всего уже внесенного Марксом и Энгельсом ранее в основы этики и дальнейшим развитием этих основ. Полемизируя с Дюрингом, он проследил диалектику базисно-надстроечных отношений, как она воплощается в морали, и подчеркнул историческую обусловленность моральных норм и представлений.
Дюринг, считавший себя первооткрывателем индивидуалистической этики, которую он рассматривал как вечную моральную истину, годную для всех времен и народов, пытался положить нравственные абсолюты индивидуализма в основу своей социалистической доктрины. Возражая ему, Энгельс отмечал, что в реальной практике представления о морали никогда не выступали в виде вечных и окончательных истин, а наоборот, всегда относились к области «более или менее шатких мнений и чувств»[463]. На фактах истории и современной ему действительности Энгельс стремился показать, что «представления о добре и зле так сильно менялись от народа к народу, от века к веку, что часто прямо противоречили одно другому»[464]. Обращаясь к нравственной жизни Западной Европы того времени, он указывал на существование трех основных систем морали: унаследованной от прежних времен христианско-феодальной морали в ее различных видах, от иезуитски-католической и ортодоксально-протестантской до либерально-просветительской, современной буржуазной морали и пролетарской морали будущего. Применительно к этим типам морали он пытался выяснить, какая из них, следуя логике Дюринга, является истинной, и категорически отвечал, что «ни одна», если прилагать «мерку абсолютной окончательности»[465].
Отвергая абсолютный характер морали, Энгельс ставит более важный в контексте материалистического понимания истории вопрос о социальной значимости и жизнеспособности той или иной системы морали и приходит к выводу, что, «конечно, наибольшим количеством элементов, обещающих ей долговечное существование, обладает та мораль, которая в настоящем выступает за его ниспровержение, которая в настоящем представляет интересы будущего, следовательно – мораль пролетарская»[466].
Несостоятельность представлений Дюринга о «вечной морали» как «моральной истине» со статусом окончательности последней инстанции доказывалась Энгельсом путем определения социально-экономической обусловленности каждой моральной системы, ее зависимости как надстроечного явления от исторически преходящих базисных для нее экономических условий. Энгельс утверждал, что всякая система (в энгельсовской терминологии теория) морали «являлась до сих пор в конечном счете продуктом данного экономического положения общества»[467]. Отсюда следовал вывод, что в классовом обществе мораль всегда носит классовый характер: каждый класс обладает своими представлениями о добре и зле, нравственном или безнравственном, ибо «люди, сознательно или бессознательно, черпают свои нравственные воззрения в последнем счете из практических отношений… т.е. из экономических отношений, в которых совершаются производство и обмен»[468].
Энгельс размышляет и над вопросом преемственности в развитии моральных норм и идей (эта мысль, высказанная впервые в «Немецкой идеологии», излагается теперь Энгельсом более подробно). Феодальная, буржуазная и пролетарская мораль, указывает Энгельс в «Анти-Дюринге», «выражают собой три различные ступени одного и того же исторического развития, значит, имеют общую историческую основу, и уже потому в них не может не быть много общего»[469]. Энгельс подтверждал эту мысль, ссылаясь на действенность заповеди «Не кради» для всех времен с момента возникновения частной собственности на движимое имущество. При всем том заповедь «Не кради» не является нравственным постулатом, годным во все времена: в обществе будущего, где частной собственности просто не будет, исчезнет сам мотив кражи, а общественная потребность в такого рода нравственном предостережении отпадет сама собой[470]. Энгельс отвергает «всякую попытку навязать нам какую бы то ни было моральную догматику в качестве вечного, окончательного, отныне неизменного нравственного закона»[471].
Детальнее и шире, чем в ранее опубликованных произведениях, в «Анти-Дюринге» охарактеризован сам способ отражения в морали социально-экономических отношений. Энгельс подчеркивал, что мораль «или оправдывала господство и интересы господствующего класса, или же, как только угнетенный класс становился достаточно сильным, выражала его возмущение против этого господства и представляла интересы будущности угнетенных»[472]. Социальная роль моральных воззрений людей состоит в том, что эти воззрения представляют собой «более или менее соответствующее выражение – в положительном или отрицательном смысле, в смысле поддержки или борьбы – …общественных и политических отношений»[473]. Эта идея намечала перспективы изучения активных функций морали в истории.
Протестуя против подмены материалистического понимания истории моралистическими ее оценками, подчеркивая, что апелляции Дюринга к морали в научном анализе общества не подвигают нас ни на шаг вперед, Энгельс вместе с тем обращал внимание на то, что даже и для науки признание массовым сознанием какого-либо экономического факта несправедливым, нравственное негодование по этому поводу представляет некоторый «симптом»[474].
Характеризуя особенности исторического развития морали как формы общественного сознания, Энгельс делает вывод о совершенствовании моральных постулатов: в морали «в общем и целом наблюдается прогресс»[475]. В «Анти-Дюринге» он впервые говорит об объективной направленности нравственного прогресса: не ликвидация морали в будущем бесклассовом обществе, а ее превращение из классовой в неклассовую – вот основная тенденция развития нравственной жизни общества. Но, констатировал Энгельс, «из рамок классовой морали мы еще не вышли. Мораль, стоящая выше классовых противоположностей и всяких воспоминаний о них, действительно человеческая мораль станет возможной лишь на такой ступени развития общества, когда противоположность классов будет не только преодолена, но и забыта в жизненной практике»[476].
Научное рассмотрение всех затрагиваемых им социально-философских проблем Энгельс, в противоположность Дюрингу, осуществляет посредством исторического подхода к их существу. Это относится и к проблеме равенства людей, которую Дюринг трактовал метафизически как равенство воль индивидов. Прослеживая, какое конкретное содержание вкладывали в свои представления о равенстве люди античного, феодального, буржуазного общества, Энгельс показывал, что это понятие «как в буржуазной, так и в пролетарской своей форме, само есть продукт исторического развития; для создания этого представления необходимы были определенные исторические условия, предполагающие, в свою очередь, долгую предшествующую историю. Такое представление о равенстве есть, следовательно, все что угодно, только не вечная истина»[477].
В «Анти-Дюринге» проблема равенства впервые в истории марксизма подробно рассмотрена в соотнесении с представлениями о справедливости. Идея равенства, отмечал Энгельс, имела в истории большое революционизирующее значение, выступая как «выражение справедливости, принцип совершенного политического и социального строя»[478]. Экономическое основание присущих людям представлений о справедливости и равенстве он усматривал в равнозначности всех видов человеческого труда, раскрытой Марксом в «Капитале». Но в разные эпохи, в разных общественно-экономических условиях эти представления имели совершенно разное содержание. Проследив эволюцию идеи равенства от первобытной общины до современного ему капитализма, Энгельс показал, что идеи равенства, являясь продуктом исторического развития, видоизменяются в соответствии с породившими ее обстоятельствами.
В «Анти-Дюринге» Энгельс подметил важную закономерность в общественных движениях: массовые требования справедливости нарастают на переломных этапах истории, когда господствующий тип производственных отношений и соответствующая ему политическая надстройка начинают клониться к закату. «Лишь когда данный способ производства прошел уже немалую часть своей нисходящей линии, когда он наполовину изжил себя, когда условия его существования в значительной мере исчезли и его преемник уже стучится в дверь, – лишь тогда все более возрастающее неравенство распределения начинает представляться несправедливым, лишь тогда люди начинают апеллировать от изживших себя фактов к так называемой вечной справедливости»[479]. Деградирующий общественный строй теряет способность обеспечивать интересы граждан даже в присущих ему исторически ограниченных рамках. В нем накапливаются диспропорции, учащаются сбои, развиваются злоупотребления. Все это формирует в сознании людей ощущение несправедливости существующих порядков, обоснованное желание добиться их перемены.
На ранних этапах борьбы народных масс (Энгельс напоминает здесь о Крестьянской войне в Германии (1524 – 1526)) требование равенства возникало стихийно, как реакция против вопиющего контраста между положением угнетателей и угнетенных. Отсюда же, из революционного инстинкта масс, берет начало уравнительно-аскетическое представление о справедливости, отождествляющее ее с «равенством в бедности». Оно оказало заметное, сохранившееся до наших дней влияние на социалистическую мысль.
Анализируя ранее подобные взгляды, Маркс и Энгельс неоднократно отмечали, что они почти неизбежно возникают в народной среде как протест против вопиющей несправедливости антагонистических формаций, где вызывающее богатство правящих классов основано на крайней нищете трудящихся. На начальных этапах антиэксплуататорской борьбы трудящихся уравнительный аскетизм не только объясним, но и играет прогрессивную роль. Однако она исторически ограничена. По мере развития производительных сил, увеличивающих богатство общества, объемы потребления, с изменением условий жизни трудящихся надобность в таких представлениях отпадает; более того, они играют негативную роль, отпугивая часть потенциальных участников революционного движения. И, конечно, они оказываются ненужными и вредными за рамками антагонистического общества, после возникновения реальных социалистических отношений.
В процессе работы над «Анти-Дюрингом» Энгельс значительно продвинулся в раскрытии действительной природы справедливости. Он пришел к принципиальному выводу: эта категория (как и категория равенства), взятая отдельно, сама по себе вообще не имеет позитивного содержания: «Равенство существует лишь в рамках противоположности к неравенству, справедливость – лишь в рамках противоположности к несправедливости…»[480] С этой точки зрения справедливость и равенство есть такое состояние, когда нет несправедливости и неравенства, когда никто не ущемлен или, наоборот, не возвышен не по заслугам.
Отсюда вытекают два следствия. Во-первых, достижение подобного состояния возможно лишь через отрицание тех общественных отношений, которые с необходимостью порождают несправедливость и неравенство, – классовых антагонизмов, эксплуатации, всех форм дискриминации. Именно в этом марксизм видит подлинное содержание процесса утверждения социальной справедливости.
Во-вторых, вопреки разговорам об их «вечной» природе, равенство и справедливость перестают существовать с ликвидацией своих антиподов, поскольку являются только их противоположностями. В будущем бесклассовом обществе требования такого рода покажутся смешными: «…тому, кто будет настаивать, чтобы ему с педантической точностью была выдана причитающаяся ему равная и справедливая доля продуктов, – тому в насмешку выдадут двойную порцию»[481]. Таким образом, высшее торжество справедливости состоит в том, что вопрос о ней вообще снимается с повестки дня.
Это творческое диалектичное решение традиционной для общественной мысли проблемы справедливости и равенства открыло путь ее конструктивному применению в практике борьбы трудящихся за социализм. В марксистском понимании «действительное содержание пролетарского требования равенства сводится к требованию уничтожения классов. Всякое требование равенства, идущее дальше этого, неизбежно приводит к нелепости»[482]. Иная его трактовка не может иметь под собой никакой научной основы, да и просто противоречит здравому смыслу. Все люди от рождения имеют неодинаковые способности, физические данные, формируются в разных условиях географической и общественной среды. Никакой социальный переворот не может уравнять их во всех без исключения отношениях. Соединив лозунги справедливости, равенства с задачей уничтожения классов, Энгельс показал, как можно поставить эти популярные идеи на службу революционному процессу, усилить их агитационную роль в социалистическом движении. Последовательное раскрытие в «Анти-Дюринге» сущности справедливости и равенства стало методологической основой для дальнейшего научного анализа этих категорий, для критики как метафизических морализаторских концепций, так и уравнительных воззрений.
В связи с рассмотрением морали и права Энгельс раскрывает свое понимание соотношения свободы и необходимости. Отметив отсутствие у Дюринга исторического подхода к проблеме, он подчеркнул, что каждый шаг истории на путях прогресса человечества был шагом к свободе. «Свобода, следовательно, – писал Энгельс, – состоит в основанном на познании необходимостей природы [Naturnotwendigkeiten] господстве над нами самими и над внешней природой; она поэтому является необходимым продуктом исторического развития»[483]. Люди становятся все более свободными в своей деятельности, познавая объективные законы природы и общественной жизни, активно руководствуясь ими в своих действиях. Имея исторический характер, понятие свободы в марксизме, подчеркивает Энгельс, отражает практические успехи общества прежде всего в области развития производительных сил. Именно благодаря этому становится возможным осуществление бесклассового общества, «где впервые можно будет говорить о действительной человеческой свободе, о жизни в гармонии с познанными законами природы»[484].
Данный текст является ознакомительным фрагментом.