ГЛАВА ДЕВЯТАЯ. МАРКСИСТСКАЯ ПОЛИТИЧЕСКАЯ ЭКОНОМИЯ ВО II И III ТОМАХ «КАПИТАЛА»

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ.

МАРКСИСТСКАЯ ПОЛИТИЧЕСКАЯ ЭКОНОМИЯ ВО II И III ТОМАХ «КАПИТАЛА»

Смерть автора в 1883 году прервала работу над «Капиталом», который и Маркс и Энгельс рассматривали как важнейшее, во многом итоговое произведение разработанного ими революционного учения. У Энгельса не было ни малейших сомнений в том, что отныне его главной задачей в области развития и пропаганды марксистской теории должна стать работа по подготовке к изданию следующих томов «Капитала».

Если после выхода в свет I тома «Капитала» реакция на него была более чем сдержанной, то в 70 – начале 80-х годов в научной периодике, монографической и учебной литературе «Капитал» выступает как предмет критики в прямой или косвенной форме около ста раз. В ход пущена версия о мнимом плагиате со стороны Маркса у теоретика «государственного социализма» Карла Родбертуса – версия, которую Энгельс позже опроверг в предисловии ко II тому «Капитала»[1286]. Предпринимаются и попытки изобразить Маркса простым учеником классиков буржуазной политической экономии[1287].

Представители разных школ и течений буржуазной экономической науки выступили единым фронтом против Марксова понимания капитала как отношения между людьми по поводу производства, а не суммы средств производства. В противовес марксистской теории стоимости, они отстаивали тезис о полезности как внутренней мере меновой стоимости и цены «благ». Особую активность при этом проявили сторонники так называемой «новой исторической школы», или катедер-социализма (Луйо Брентано, Адольф Вагнер, Юлиус Лер, Альберт Шеффле, Густав Шмоллер и др.), – одной из разновидностей субъективно-психологического направления вульгарной политэкономии.

Эмпиризм, подмена исследования сущности капиталистического способа производства описанием тех форм, в которых на поверхности выступают производственные отношения капитализма, характерные для методологии как «новой исторической школы», так и других направлений тогдашней экономической мысли Германии («старой исторической школы», теории предельной полезности), также не обошедших «Капитал» своим вниманием, в полной мере проявились в том, что основной линией критики марксистского экономического учения стало противопоставление положений изложенной в I томе трудовой теории стоимости и прибавочной стоимости повседневному опыту, фактам реальной действительности.

Такого рода критику Энгельс предвидел еще до выхода в свет I тома «Капитала». Ознакомившись с корректурными листами, он написал Марксу, что его теория прибавочной стоимости встретит возражения со стороны вульгарных экономистов, которые станут доказывать, что весь труд рабочего оплачивается капиталистом, а из калькуляции совершенно очевидно, что в основе цены лежат издержки производства, а не стоимость. «Хоть и страшно поверхностна эта аргументация, – писал Энгельс Марксу, – …все-таки я удивляюсь, что ты не принял это во внимание, ибо такое возражение будет тебе наверняка немедленно сделано, и было бы лучше заранее его устранить»[1288].

Маркс тотчас же ответил, что опровергнуть такие возражения можно, лишь показав, как стоимость товара превращается в цену производства, а соответственно прибавочная стоимость – в прибыль и, далее, в среднюю прибыль. «Это предполагает предварительное изображение процесса обращения капитала, так как при этом играет роль оборот капитала и т.д. Поэтому данная проблема может быть изложена лишь в третьей книге (том II содержит вторую и третью книги). Здесь обнаружится, на чем основывается характер представлений филистера и вульгарного экономиста, а именно на том, что в их мозгу всегда отражается лишь непосредственная форма проявления отношений, а не их внутренняя связь». И далее он заметил: «Если бы я захотел предупредить все такого рода возражения, то я бы испортил весь диалектический метод исследования. Наоборот, этот метод имеет то преимущество, что он ставит этим господам на каждом шагу ловушки и тем вынуждает их преждевременно обнаружить свою непроходимую глупость»[1289].

Скорейший выход в свет следующих частей Марксова труда должен был захлопнуть «ловушки» и внести теоретическую ясность в решение сложнейших вопросов политической экономии.