Бернштейн и неокантианские критики марксизма

Бернштейн и неокантианские критики марксизма

Полемика с Бернштейном и его сторонниками поставила в 90-е годы во главу угла проблемы теории марксизма, в особенности вопрос о связи политических идей марксизма с диалектико-материалистическим миросозерцанием в целом. Среди буржуазных критиков Марксова социализма стало модным отрицать целостность марксистской теории, усилились стремления противопоставить социалистическую доктрину материалистической диалектике, принципам материалистического объяснения истории. С этих позиций выступили против марксизма представители неокантианства, идеи которых на рубеже XIX и XX веков стали одной из основ философской ревизии марксизма.

Наибольшее влияние на развитие философских идей ревизионизма 90-х годов оказали идеи представителей Марбургской школы, ориентировавшихся на гносеологическую проблематику философии Канта применительно к анализу современных естественнонаучных теорий конца XIX – начала XX века. Марбургская школа, абсолютизировавшая роль абстрактно-теоретического мышления и противопоставлявшая гуманитарному знанию естественнонаучное как образец рационального познания, влилась в позитивистское течение буржуазной философии. В Германии влияние идей ее крупнейших представителей – Когена, Кассирера, Наторпа, Форлендера, Штаммлера испытали Штаудингер и Вольтман, активно пропагандировавшие неокантианство в социал-демократической литературе, а через них – Бернштейн и его сторонники.

Известно, что ни один из лидеров Марбургской школы в 90-е годы не занимался всерьез изучением марксистского учения, ограничиваясь поверхностным знакомством с его популярным изложением в социал-демократической литературе тех лет. Их критика философских идей марксизма, обращенная, по сути, против догматического, подчас вульгаризаторского толкования диалектического и исторического материализма некоторыми учениками, соратниками и последователями Маркса и Энгельса, абсолютизирует элементы философского нигилизма, объективизма, абстрактного социологизма, присущие в известной мере их концепциям, и отождествляет философские идеи Маркса и Энгельса с их упрощенными трактовками. Отсюда – обвинения в метафизичности, антиисторичности, «идеологическом» характере марксистской философии со стороны неокантианцев Марбургской школы.

Наиболее отчетливо социальная направленность неокантианской критики марксизма проявилась в неприятии материалистического понимания истории, раскрывающего зависимость политико-идеологической надстройки от базиса и разрушающего, фактически, тезис о независимом, надклассовом характере государства.

Неокантианская критика материалистического понимания истории направлена против экономического обоснования социализма и против тезиса о неизбежности социализма. Критикуя под видом материалистического понимания истории его схематическое изложение в форме «экономического материализма», Форлендер, Вольтман, Штаммлер, Штаудингер выступали против вульгарного понимания социального детерминизма как «чистой каузальности». Но, подчеркивая невозможность познания истории с позиций механистического детерминизма, сами неокантианцы решали этот вопрос в традициях кантовского идеализма: они противопоставили объективное субъективному, экономические детерминанты – политическим, идеологическим, духовным, познание истории – ее революционному преобразованию. Адекватным методом познания общества выступает для Когена, Вольтмана, Штаммлера не диалектика, а кантовский телеологический метод. «Что касается будущей судьбы социализма, – писал Вольтман, – то марксисты считают экономической, естественной необходимостью, что социализм должен заменить капитализм по тем же неизбежным законам экономического развития, по каким капитализм заменил феодализм; идеалисты же видят в социализме этическую и культурную необходимость»[1788]. По мнению Штаудингера, «анализ законов, по которым люди ставят перед собой цели, основан на исследованиях Канта, в то время как анализ законов, по которым до настоящего времени развивалась экономика, основан на исследованиях марксизма»[1789].

Неокантианская критика марксизма получила в 90-е годы широкое распространение в социалистических кругах не только в Германии, но и в России в виде «легального марксизма», а также во Франции, где еще в 1891 году Жорес выдвинул идею синтеза неокантианства и социализма[1790].

В буржуазном философском мышлении конца XIX века широкое распространение наряду с неокантианством получили вульгарный материализм и социал-дарвинизм. Эти концепции нашли своих последователей и среди социал-демократических идеологов. В Германии идеи синтеза марксизма и социал-дарвинизма активно пропагандировал Л. Вольтман, во Франции – Ш. Раппопорт, в Италии – Э. Ферри[1791]. Отклик в социал-демократических кругах нашли в 90-е годы попытки отдельных теоретиков отождествить материализм Маркса с вульгарно-материалистическими концепциями, подменить материалистическое понимание истории доктринами естественнонаучного материализма[1792]. Хотя социальный дарвинизм и вульгарный материализм не получили самостоятельного развития в концепциях ревизионистов, они стали существенными мировоззренческими ориентирами в их философских взглядах.

Идеи неокантианства популяризировал К. Шмидт в своих статьях, направленных против только что вышедшей тогда книги Плеханова «Очерки по истории материализма»[1793], а также в своей рецензии на книгу буржуазного философа Кроненберга «Кант, его жизнь и его учение»[1794]. Шмидт заявлял, будто бы Маркс и Энгельс, как и их философские предшественники Гегель и Фейербах, не смогли осознать в полной мере заслуги Канта в гносеологии, а потому и не дали в своей философии последовательного решения проблем теории познания. Отрицая диалектический материализм, Шмидт рассматривал кантовскую гносеологию как единственно научную концепцию познания.

Почти одновременно с выступлениями Шмидта в венском буржуазном еженедельнике «Die Zeit» (июль 1896 г.) появилась статья английского социалиста Э. Бельфорт-Бакса «Материалистическое понимание истории», вызвавшая бурную дискуссию между ним и Каутским.

Бельфорт-Бакс, не отрицая значения исторического материализма, трактовал его как «экономический материализм», игнорирующий роль сознания, идеологии в развитии общества. Отсюда его требование «дополнить» материалистическое понимание истории анализом «психологических факторов» исторического прогресса – веры, моральных норм, убеждений, которые он рассматривал как неизменные свойства человеческого сознания. Полемика Каутского с Бельфорт-Баксом раскрыла ограниченность, метафизический характер доктрины «экономического материализма», выявила идеалистическое содержание концепции «факторов»[1795].

Философские рассуждения Бернштейна некритически соединили в себе элементы вульгарного материализма, позитивизма, неокантианства и т.д.

Ревизионисты 90-х годов заимствовали свою социально-философскую аргументацию в основном из доктрин «этического социализма» либерального неокантианства Марбургской школы, сводившего задачи общественного переустройства к моральному совершенствованию, проповедовавшего примирение классовых антагонизмов и отказ от революционной борьбы. В лице же Бернштейна ревизионизм 90-х годов отошел от традиционной гносеологической модели неокантианства и сделал своим исходным методологическим ориентиром индуктивизм. Бернштейн смотрел на марксистскую философию глазами социолога-эмпирика, оценивая ее истинность с позиций однозначного соответствия открытых марксизмом тенденций развития истории единичным фактам. Он отвергал диалектический метод, отрицая его всеобщий и объективный характер. Для Бернштейна марксистская диалектика – «помеха, стоящая поперек пути всякого последовательного истолкования вещей»[1796].

В основе его представлений об условиях и возможностях познания лежит метафизическая трактовка действительности как совокупности статических элементов. Бернштейн опирался на положения традиционного эмпиризма о чисто эволюционном характере развития действительности. Он разделял заблуждения философии позитивистского толка о невозможности познания всеобщих связей и сосредоточил свое внимание на изучении единичных фактов. С позиций философии «здравого смысла» Бернштейн противопоставил диалектическим принципам познания индуктивистские, предполагающие определение предмета через совокупность неизменных его свойств. С его точки зрения, Маркс и Энгельс совершили «методологическую ошибку», так как исследовали всеобщие тенденции развития. Бернштейн пытается представить материалистическое понимание истории как «априорную», игнорирующую реальные факты теорию.

Критика Бернштейном диалектического метода во многом повторила критику материалистической диалектики Е. Дюрингом, который упрекал марксистскую философию в «гегельянстве», «абстрактности». Но бернштейнианский ревизионизм исходил из других посылок. Дюринг, критикуя марксистскую диалектику, противопоставлял ей абстрактный метафизический метод и спекулятивную философскую систему для того, чтобы обосновать свои мелкобуржуазные политические идеи. Бернштейн же в целом отрицал значение философии для развития социалистической теории. Он выдвигал идею о «принципиальном несоответствии» диалектики исходным ориентирам марксизма как теории практического преобразования действительности.

Бернштейн ограничивал марксистскую философию материалистическим пониманием истории, которое интерпретировал в духе социологического идеализма, отождествив материализм с детерминизмом. По его мнению, «быть материалистом – значит, прежде всего, утверждать необходимость всего случающегося… Материалист, таким образом, есть кальвинист без бога…»[1797]. Вопрос о «правильности материалистического понимания истории» есть для Бернштейна «вопрос о степени исторической необходимости»[1798].

Бернштейн в своей критике исторического материализма смешал два различных, хотя и взаимообусловленных вопроса: о сущности материализма вообще и о сущности материалистического понимания истории: ведь признание причинной обусловленности явлений присуще и материализму, и идеализму. Бернштейн пришел к ложному пониманию соотношения материализма и детерминизма в марксизме, так как свел диалектико-материалистический детерминизм к исторической необходимости и приписал Марксу и Энгельсу фаталистическую трактовку истории, от которой они якобы отказались в своих трудах 60 – 70-х годов. Он распространил в социал-демократической идеологии ложный тезис о том, что Маркс и Энгельс, подчеркнув значение идеального, субъективного в исторической практике, якобы пришли к «индетерминистическому» пониманию истории. Бернштейн, по сути дела, смешал вопрос о материальных основах общественного развития с вопросом о диалектическом характере материалистического понимания истории, об исторической закономерности как продукте и результате целеполагающей деятельности людей. Противопоставляя материальные и духовные отношения в обществе, он считал, что в истории человечества экономика и идеология чередуются в качестве ее основных детерминант.

Бернштейн открыто впервые выступил против попыток представить взгляды Маркса и Энгельса на социализм как окончательную и не подлежащую сомнению истину. Утверждая, что историческая неизбежность социализма якобы недоказуема, он пытался дать «этическое» обоснование социализма.

Отрицание Бернштейном научного характера марксистского социализма связано с его идеалистической трактовкой истории. По мнению самого Бернштейна, в условиях капитализма общественный прогресс обусловлен развитием духовных факторов, к которым он относил абстрактный «всеобщий» интерес и моральное сознание. Он сводил революционное социалистическое мировоззрение к нравственной характеристике современного ему общественного строя как справедливого или несправедливого. В своей объективистской трактовке идеологии Бернштейн, по сути, стремился преодолеть вульгарно-социологизаторский подход к марксизму как исключительно партийной, пролетарской теории. Он исходил из общности классовых интересов рабочего класса с общечеловеческим «коллективным» интересом, который выражается в нравственном осуждении капитализма. Отрицая историческую неизбежность социализма, Бернштейн отстаивал идеалистическую идею о моральной необходимости как конституирующем элементе истории, подчеркивал роль морали как движущей силы развития экономики, как фактора развития «всеобщего интереса». Опираясь на представления о социализме как моральном сознании, он пришел к идеалистическому пониманию социализма как идеала, цели общественного развития, постулируемой моральным сознанием. Вместе с тем сделав акцент на гуманистическое содержание, родство идеалов марксистского и немарксистского социализма, Бернштейн по-новому поставил перед социал-демократией 90-х годов вопрос о возможностях союза с демократическими общественными силами.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.