I. ИДЕИ, ВДОХНОВЛЯЮЩИЕ АНГЛО-АМЕРИКАНСКУЮ ФИЛОСОФИЮ

I. ИДЕИ, ВДОХНОВЛЯЮЩИЕ АНГЛО-АМЕРИКАНСКУЮ ФИЛОСОФИЮ

Англо-американская аналитическая философия представляет собой не столько философскую позицию, сколько подход к проблемам, своеобразную идеологию того, как необходимо действовать в области, подлежащей исследованию. На этом основании базируется путь решения философских вопросов и предвидения результатов этой практики.

Возможно, наиболее плодотворный путь к пониманию природы аналитической философии как особой доктрины, связан с рассмотрением отдельных положений и теорий, которые послужили источником ее развития. Целая серия различных работ оказала особое влияние на формирование аналитического подхода. Основные моменты этого процесса таковы.

РАССЕЛ О НЕСУЩЕСТВУЮЩЕМ. В своей классической работе «О логике денотации» (1905) Бертран Рассел подчеркивал, что существует фундаментальная ошибка – размышлять над онтологией несуществующих объектов, как это, например, делал Мейнонг. Рассел настаивал на том, что «нынешний король Франции» – вовсе не является несуществующим объектом определенного вида, а, скорее всего, просто имеется выражение «нынешний король Франции», функция которого в пропозициональных контекстах – указание на путь, приводящий к заключениям, что все предикативные высказывания типа «нынешний король Франции лыс» – ложны. Предположение о том, что здесь мы имеем дело с объектом достаточно необычного вида, есть лингвистическая (скорее, чем оптическая) иллюзия.

ДЖ. Э. МУР О ДОБРЕ. Размышления Мура о значении «добра» привели к выводу, что добро – это идея, которая должна пониматься в своих собственных терминах, что значение этого термина не может быть сведено к формуле-определению вида «добро – это то, что способствует счастью, приводит к еще большему добру или подобное этому, так как прояснение добра определением обречено на провал». Философские поиски (возвращаясь к Сократу) определения природы добра – это заблуждение. Конечно, это мнение не есть еще полное поражение поисков того, что есть добро, так как мы должны различать определение и объяснение добра, то есть характеристики, составляющие добро и делающие добро. Последнее из двух названных – решаемая проблема: дружба, наслаждение и так далее. Терпя неудачу из-за сильного увлечения лингвистическими свойствами, философы безрезультатно обращают внимание совсем не на ту проблему. Мур видел этот результат как внутренне присущий «парадоксу анализа», содержащийся в дилемме, что такой анализ просто или вновь утверждает (что в данном случае бесполезно) или делает ложное заявление (что в данном случае некорректно).

Попытки философов обеспечить анализ определениями, таким образом, очень часто (а возможно, и всегда) приводят к ошибкам, когда пренебрегают внимательным отношением к соответствующему использованию языка.

АЛЬБЕРТ ЭЙНШТЕЙН О ПРОСТРАНСТВЕ-ВРЕМЕНИ. Несомненно, что философский аспект специальной теории относительности Эйнштейна также способствовал становлению аналитической философии. Тезис о том, что никакой сигнал не может двигаться быстрее, чем со скоростью света, тем самым утверждал, что не может быть способа воплощения абсолютной одновременности. А без одновременности, по Эйнштейну, классический мысленный эксперимент измерения «движением по световому лучу» означает, что мы приближаемся к допущению процессов физического перемещения (таких, как движение светового луча) в установленных детерминированных эпистемологических отношениях. Это приводит к мысли, что пространство-время – не физическое «вместилище» с определенным размером и структурой, а просто структурное свойство природных явлений. Последнее, в свою очередь, идет вразрез с точкой зрения, что традиционная наука и философия неправильно понимали природу таких основных понятий, как пространство и время, и, что соответствующий им концептуально научный анализ может фундаментально исправить это недопонимание.

ВИТГЕНШТЕЙН (РАННИЙ) О ЛОГИЧЕСКОЙ ФОРМЕ. Основная цель «Трактата» Витгенштейна – определить природу фактических требований к вопросам существования. В «Трактате» говорится, что фактические утверждения на самом деле имеют формат (логическую форму), который может быть представлен (продемонстрирован, проиллюстрирован), но не объяснен (закреплен путем определения в некоторой описательной формуле). Как считает Витгенштейн, философы ошибочно думали, что они могут объяснить логические свойства утверждений об исходных границах мира. На самом деле в таких случаях мы можем лишь показать, а не сказать, «о чем нельзя говорить, о том следует молчать».

Ф. П. РАМСЕЙ ОБ ИСТИНЕ. Философы думали, что они могут объяснить природу истины. Но рациональный анализ вещей показывает, что никакое определение здесь невозможно. Все, что мы можем сделать, это только показать, как работает истина, через «очень информативное» сообщение, которое может быть выражено как «р истинно, если и только если р». Преследовать цель объяснительного «значения истины» (как способа соотношения с фактом, соответствия, согласованности и т. д.) означает гнаться за призраком. Требовать истинности некоторого утверждения – это не более, чем утверждать само это утверждение. Логически грамотный анализ показывает, что определение чего-либо посредством «вторичного утверждения» просто невозможно. Традиционные философские теории истины (соответствия, соотношения и т. д.) выращивают ложное дерево. С этой точки зрения никакое результативное теоретизирование невозможно.

ВИТГЕНШТЕЙН (ПОЗДНИЙ) О «ЗНАЧЕНИИ». Философы стремились снабжать определениями основные понятия, связанные с философией. Но, согласно Витгенштейну, это занятие было обречено на провал. Явления, обсуждаемые в философской концептуальной сфере, просто слишком сложные и неоднородные, для того чтобы быть связанными в некоторой определительной сети. Рассмотрим понятие «игры». В играх нет унификации (необходимой) общности. Все, что мы имеем, это ряд семейного сходства среди различных игр. Никакие определения здесь невозможны, никакое философское теоретизирование не приносит результатов. Мы должны освободить философов из плена «Прокрустова ложа» теорий значения. Это ошибка ? видеть знание как особый продукт («факты, которые мы соответствующе признаем именно как таковые»). Скорее знать нечто – означает обращаться определенным образом (именно использовать это в собственном мышлении и быть готовым убедить других в этом).

ДЖ. ОСТИН О ЗНАНИИ. Стремиться распознать и точно определить «природу знания» является ошибкой. Идея знания – это не источник формирования понятий с помощью умозрительной нити некоторого рода тождества. Еще раз, знание – это не столько теоретическое требование, сколько практическое обстоятельство. Заявлять, что «Я знаю "р"», означает сделать сообщение, заключающее в себе обязательство: «Вы можете положиться на меня, ссылаться на мое слово, рассчитывать на мою способность делать «добро». (Следовательно, «Я знаю, но, возможно, неправ» – просто абсурдное заявление). Философия не проливает свет ни на что и не объясняет ничего – просто описывает реальность, используя все богатство предполагаемого языка.

Эти учения и многие другие, подобные им, вырабатывают философские модели, к которым стремятся философы аналитической традиции, формулирующие видение своего собственного пути [2].