Глава III. «ШЕХИНА» И "МЕТАТРОН"
Глава III. «ШЕХИНА» И "МЕТАТРОН"
Нет сомнений, что иные робкие умы, чье мышление целиком ограничено предвзятыми идеями, успели прийти в ужас от одного словосочетания "Царь Мира", которое они поспешили сопоставить с встречающимся в Евангелии выражением "Князь мира сего". Само собой разумеется, что подобное сопоставление является совершенно ошибочным и безосновательным; чтобы опровергнуть его, достаточно вспомнить, что как в еврейском, так и в арабском языке выражение "Царь Мира" нередко прилагается к самому Богу. Попытаемся в связи со всем этим изложить здесь некоторые теории еврейской Каббалы относительно "небесных посредников", — теории, которые имеют самое прямое отношение к основной теме настоящего исследования.
"Небесные посредники", о которых идет речь, это Шехина и Метатрон; скажем прежде всего, что в самом общем смысле Шехина — это "реальное присутствие" Божества в мире. Следует заметить, что в тех местах Писания, где упоминается Шехина, чаще всего говорится о созидании духовного центра: сооружении ковчега завета, построении храмов Соломона и царицы Зороавель. Такой центр, устрояемый в соответствии со строго определенными правилами, и в самом деле должен являться местом проявления божества, рассматриваемого прежде всего в своем светоносном обличье; любопытно заметить, что выражение "место пресветлое и пречистое", сохраненное в масонстве, вполне может быть отзвуком древней жреческой науки, касающейся воздвижения храмов, которая, разумеется, была знакома не только одним евреям. Вообще же Шехина представляется в многочисленных аспектах, главными из которых являются два — внутренний и внешний; оба они яснее всего определяются фразой, содержащейся в другой традиции — христианской: "Gloria in excelsis Deo, et in Terra Pax hominibus bonae voluntatis"<Слава в вышних Богу, и на земле мир" (лат.)>. Слова «Gloria» и "Рах"<"Слава" и «Мир» (лат.)> относятся соответственно к внутреннему и внешнему аспекту вопроса, т. е. к Принципу и к проявленному миру; рассматривая эти слова с данной точки зрения, тут же понимаешь, почему они произнесены ангелами (Малаким), чтобы возвестить рождение "Бога с нами" или "в нас" (Эммануил). Относительно первого аспекта можно также припомнить теологические теории о "свете славы", в котором и посредством которого осуществляется "блаженное видение" (in excelsis); что же касается второго аспекта, т. е. Мира (Рах), то он, в эзотерическом смысле, повсюду воспринимается как один из основных атрибутов духовных центров, установленных в нашем мире (in Terra). С другой стороны, арабский термин Шакина, соответствующий еврейскому Шехина, переводится как "Великое миролюбие" и, таким образом, полностью совпадает с розенкрейцерским понятием "Рах рrofunda"<"Глубокое умиротворение">; эта параллель позволяет объяснить, что именно розенкрейцеры понимали под выражением "Храм Святого Духа", а также уразуметь точный смысл евангельских текстов, в которых говорится о Мире,[40] тем более, что "тайная традиция, касающаяся Шехины, имеет некоторое отношение к свету Мессии". Г-н Вюйо, которому принадлежит данное указание,[41] не без основания подчеркивает, что речь идет о традиции, уготованной для тех, кто следует путем, ведущим в Pardes, т. е., как мы увидим в дальнейшем, в высший духовный центр.
Приведем и еще одну выдержку из г-на Вюйо, в которой говорится о "тайне, связанной с празднованием юбилеев"[42] и каким-то образом соотносящейся с идеей «Миролюбия»; здесь автор цитирует текст каббалистического трактата «Зогар»: (III, 52 в) "Поток, текущий из Эдема, носит имя Иобель" и Иеремии (XVII, 8): "… он будет как дерево, посаженное при водах и пускающее корни свои у потока", откуда следует, что "основная идея празднования юбилея заключается в возвращении всех вещей к их первозданному состоянию". Ясно, что это то самое "первозданное состояние", о котором свидетельствуют все традиции; мы более или менее подробно говорили о нем в нашем исследовании "Эзотеризм Данте", где проводится параллель между "Земным Раем" и "Небесным Иерусалимом". В сущности, суть этих соответствий неизменно сводится к описанию различных фаз циклического проявления и к идее Пардеса, центра нашего мира, который в традиционной символике всех народов сравнивается с сердцем, центром, человеческого существа и "вместилищем божества" (Брахма-пура в индийской традиции); в иудаизме он символизируется Ковчегом Завета, именуемым по-еврейски «Мишкан» ("обиталище Бога"), причем слово это происходит от того же корня, что и Шехина.
С другой точки зрения, Шехина — это совокупность Сефиротов; напомним в этой связи, что "правый ствол" сефиротического древа принадлежит Милосердию, а левый — Строгости.[43] Прослеживая те же аспекты в образе Шехины, можно сказать, что, по крайней мере в известном смысле. Строгость соответствует Справедливости, а Милосердие — Миру.[44] "Когда человек согрешает и удаляется от Шехины, он подпадает под власть сил (Сарим), зависящих от Строгости",[45] и тогда Шехина зовется "рукой строгости", что напоминает всем известный символ "руки правосудия"; если же, напротив, "человек приближается к Шехине, он обретает свободу", а Шехина в таком случае предстает как "десница божия", т. е. "рука правосудия" становится "рукой благословляющей".[46]
Таковы тайны "Дома справедливости" (Бейт-Дин) — еще одного синонима высшего духовного Центра;[47] вряд ли стоит говорить, что оба аспекта, которые мы только что рассмотрели, соответствуют тому уделу, который в христианской иконографии Страшного суда уготован праведникам и грешникам. Равным образом можно установить связь этой символики с двумя путями, которые у пифагорейцев изображались буквой […] и в экзотерической форме соотносились с мифом о Геркулесе на распутье между Добродетелью и Пороком, с двумя вратами — небесными и адскими, которые были связаны с латинской символикой Януса, с двумя циклическими фазами — восходящей и нисходяще,[48] — которые в индуизме относятся к символике Ганеши. Учитывая все это, легко понять истинный смысл таких выражений, как "правые намерения" и "добрая воля" ("Рах hominibus bonae voluntatis"<"Миp людям доброй воли" (лат.)>). Тот, кто хоть мало-мальски знаком с упоминавшимися выше символами, поймет, что Рождество неспроста совпадает с датой зимнего солнцеворота; что же касается всех других — философских или моральных — интерпретаций этих двух выражений со времен стоиков до времени Канта, то они должны быть отброшены как поверхностные.
"Каббала наделяет Шехину духовным двойником, носящим имена, схожие с ее именами и, следовательно, обладающим тем же характером",[49] — пишет г-н Вюйо. Этот двойник, известный под именем Метатрон, наделен теми же различными аспектами, что и сама Шохина; его имя нумерически эквивалентно имени Шаддаи[50] ("Всемогущему"), т. е. тому Богу, который стал Богом Авраама. Этимология слова Метатрон весьма проблематична; среди различных гипотез, высказанных на этот счет, самой интересной является та, которая производит его от иранского слова Митра, обозначающего «дождь», но имеющего также некоторое отношение к «свету». Даже если это и так, не стоит думать, будто сходство между одноименными божествами индусов и зороастрийцев объясняет заимствование у них этого термина иудаизмом, ибо связи между различными традициями осуществляются отнюдь не столь поверхностным образом; то же самое можно сказать и о роли, приписываемой дождю почти во всех традициях как символу нисхождения "духовных влияний" с Неба на Землю. В этой связи укажем, что иудаистское учение говорит о "светоносной росе", выступающей на "Древе „жизни", с помощью которой должно свершиться воскрешение мертвых, что странным образом напоминает алхимическую и розенкрейцерскую символику.
"Термин Метатрон, — пишет г-н Вюйо, — включает в себя значения стража, господина, посланника, посредника"; он — "причина богоявления в чувственном мире",[51] "Ангел Лика", а также "Князь Мира" (Сар-на-олам), — из этого имени видно, что мы нисколько не уклонились от нашего сюжета. Прибегая к традиционной символике, которую мы объяснили выше, можно сказать, что Метатрон — это "Небесный полюс", подобно тому, как вождь иерархии посвященных — это "Полюс земной", являющийся его отражением и связанный с ним "Осью мира". "Имя его — Микаэль, Первосвященник, жертва и приношение перед Богом. Все, что свершают израильтяне на земле, соответствует прообразам, существующим в мире небесном. Великий Понтифик дольнего мира символизирует Микаэля, князя Милосердия. Во всех местах Писания, где упоминается Микаэль, идет речь о славе Шехины".[52] Сказанное здесь об израильтянах равным образом приложимо ко всем остальным народам, обладающим подлинно ортодоксальной традицией; в еще большей степени эти слова относятся к представителям первозданной традиции, из которой проистекают и которой подчиняются все остальные, и все это состоит в связи с символикой "Святой Земли", отражением "Небесного мира", о котором мы только что упомянули". С другой стороны, исходя из всего вышеизложенного, Метатрон наделен не только аспектом Милосердия, но и аспектом Справедливости; он не только "Великий Священник" (Кохен ха-гадол), но и "Великий Князь" (Сар ха-гадол), и "вождь небесных ратей", т. е. в нем олицетворены как принцип царской власти, так и основа жреческого или понтификального могущества, которой соответствует и его функция «посредника». К тому же следует заметить, что «Мелек» ("царь") и «Малеак» ("ангел" или "посланник") — это всего лишь разные огласовки одного и того же слова; более того, Малаки ("мой посланник", т. е. посланник Бога, или "ангел, в коем пребывает Бог","Малеак ха-элохим") — это анаграмма имени Микаэль.[53]
Следует добавить, что если Микаэль, как мы только что видели, идентифицируется с Метатроном, он, тем не менее, представляет только один его аспект — светоносный; что же касается другого, темного, то он представлен Самаэлем, которого именуют еще Сар Хаолам. Именно этот аспект, и только он один, олицетворяет собой "духа мира сего" в низшем смысле, тот "Princip hujus mundi", о котором говорит Евангелие; его соотношения с Метатроном, как бы тенью которого он является, оправдывают употребление одного и того же термина в двойственном смысле, а. также помогают понять, почему апокалиптическое число 666, "число Зверя", считается также "солнечным числом".[54] Более того: согласно св. Ипполиту, "как Мессия, так и Антихрист имеют своей эмблемой льва",[55] который является солнечным символом; сходное наблюдение может быть отнесено к змее[56] и множеству других символов. С точки зрения каббалистики, речь идет опять-таки о двух противоположных ликах Метатрона; не собираясь останавливаться здесь на теориях, объясняющих двойственную природу символов, скажем лишь, что смешение их «светоносного» и «темного» характера и составляет «сатанизм»; именно это смешение, невольно или в силу простого невежества (что можно считать извинением, но не оправданием) свершают те, которым мерещится нечто инфернальное в самом имени "Царя Мира".[57]