Дороги вины[39]

Дороги вины[39]

Злодей, свершая грех, себе творит тюрьму,

И, тайны не познав, уходит вниз, во тьму;

Предательство, убийство, ярый гнев

Себе темницы строят, свет презрев;

Лишь только смерть исполнит приговор,

В застенке тать откроет мутный взор,

С ним злодеяние его, как верный пес:

С Сеяном – змей, с Тиберием – утес.[40]

Не ведая вины, стремится в бездну тать.

Он побледнел бы, если б мог узнать

В убитом облик свой. Неистовый тиран,

Всех угнетая, для себя кует капкан —

И он защелкнется в глубинах вещества.

Могилы – дыры в сите естества,

Откуда – темный сев покрытых мглой полей —

Летит зловещий вихорь душ.

Любой злодей

Чудовище рождает в миг кончины,

И монстр его влечет, и не избыть кручины,

В крутую гору заключен Немврод,[41]

Когда Далила[42] под могильный свод

Нисходит, лживая душа вползает

В змею, а Фрина[43] жабой оживает;

Тот скорпион, кому скала – темница,

В объятиях Эгисфовых[44] царица. […]

Казнится, в трепет страха заключен,

Живой кошмар с себя стряхнул бы он —

Но нужно, чтоб он был ужасен и казним.

О тайна! Тигр бы сжалился над ним:

Ведь на спине, где быть могли крыла,

Тень вечной клетки свой узор сплела.

Есть связь незримая меж черным эшафотом

И ворона зловещего полетом…

Виктор Гюго. «Созерцания» (1856)