О мусульманских небесах[121]

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

О мусульманских небесах[121]

Нет ничего удивительного в том, что суеверие всего сильнее действует на людей страхом, так как человеческое воображение способно изобразить страдания будущей жизни более яркими красками, чем ее блаженство. При помощи только огня и мрака мы создаем представление о таких физических страданиях, которые могут быть усилены до бесконечности мыслию об их вечности. Но та же самая мысль о вечности приводит к противоположным результатам, когда она применяется к продолжительности наслаждений, так как наши радости в большинстве случаев истекают из облегчения страданий или из сравнения настоящего положения с прежними несчастьями. Со стороны арабского пророка нас не удивляет восторженное описание райских рощ, фонтанов и ручьев; но вместо того, чтоб внушать счастливым обитателям рая благородную склонность к гармонии, знанию, обмену мыслей и дружбе, он с ребяческим увлечением описывает жемчуг и бриллианты, шелковые одеяния, мраморные дворцы, золотые блюда, роскошные вина, изысканные лакомства, многочисленную прислугу и вообще роскошную и дорогостоящую житейскую обстановку, которая успевает надоесть своему владельцу даже в короткий период земной жизни. Для самого последнего из правоверных будут назначены семьдесят две гурии или черноокие девы, одаренные ослепительной красотой, цветущей юностью, девственной чистотой и самою нежною чувствительностью; момент наслаждения будет продлен на тысячу лет, а способности счастливцев будут увеличены во сто крат для того, чтоб они были достойны своего счастья. Несмотря на существовавший в народе предрассудок, врата небесные открывались для лиц обоего пола; но Магомет ничего не говорит о том, каких мужчин получат избранные женщины, и делает это из опасения возбудить ревность в их прежних мужьях или из опасения нарушить их благополучие, внушив им подозрение, что их брак будет навеки неразрывен. Это писание чувственного рая возбудило в монахах негодование, а может быть, и зависть; они стали ратовать против грязной религии Магомета, а его скромные защитники были вынуждены прибегать к тому жалкому способу оправдания, что он выражался иносказательно и аллегорически. Но самые честные и самые последовательные из его приверженцев, не краснея, принимают Коран в его буквальном смысле; действительно, воскрешение тела было бы бесполезно, если бы ему не были возвращены обладание и пользование самыми ценными из его способностей, а сочетание чувственных наслаждений с духовными необходимо для полного счастья такого двойственного существа, каким создан человек. Впрочем, утехи Магометова рая не будут заключаться единственно в удовлетворении сластолюбия и чувственных вожделений, так как пророк положительно утверждал, что святые и мученики, которые удостоятся блаженства лицезрения Божия, позабудут о всех низших степенях блаженства и будут относиться к ним с пренебрежением.

Э. Гиббон. «История упадка и разрушения Римской империи», гл. L (1885)