(γ). Нахождение законов

(?). Нахождение законов

(??) Понятие и опыт закона.

Это наблюдение, ограничивающееся простым или ограничивающее чувственное рассеяние всеобщим, убеждается, следовательно, на своем предмете в путаности своего принципа, потому что то, что определено, по природе своей должно потерять себя в противоположном себе; поэтому разум, напротив, должен уйти от косной определенности, обладавшей видимостью постоянства, и перейти к наблюдению ее в том виде, в каком она поистине есть, т. е. в соотношении ее с тем, что ей противоположно. То, что называют существенными признаками, суть покоящиеся определенности, которые в том виде, в каком они выражаются и понимаются в качестве простых определенностей, не показывают того, что составляет их природу — быть исчезающими моментами движения, принимающего себя обратно в себя. Так как теперь инстинкт разума приходит к тому, чтобы отыскать определенность сообразно с ее природой, состоящей в том, что она по существу не обладает бытием для себя, а переходит в противоположное, то он ищет соответственно закону и понятию закона, правда, соответственно им как сущей действительности, но последняя на деле исчезнет для него, и стороны закона станут чистыми моментами или абстракциями, так что закон выступает в природе понятия, которое уничтожило в себе равнодушное состояние чувственной действительности.

Для наблюдающего сознания истина закона состоит в опыте как в способе [убедиться], что чувственное бытие есть для сознания, а не в себе самом и не для себя самого. Но если закон имеет свою истину не в понятии, то он есть нечто случайное, не необходимость, или: на деле он — не закон. Но то обстоятельство, что закон по существу есть в виде понятия, не только не противоречит тому, что он имеется налицо для наблюдения, но скорее в силу этого он обладает необходимым наличным бытием и есть для наблюдения. Всеобщее в смысле разумной всеобщности всеобще также и в смысле, присущем понятию и состоящем в том, что всеобщее проявляется для данного сознания как наличествующее и действительное, или что понятие проявляется в модусе вещности и чувственного бытия, но не теряя вследствие этого своей природы и не опускаясь до косной устойчивости или до равнодушного чередования. То, что общезначимо (allgemein g?ltig), то и имеет всеобщую силу (allgemein geltend); то, что должно быть, то и на деле есть, а то, что только должно быть, но не есть, не обладает истиной. Инстинкт разума, с своей стороны, с полным основанием крепко держится за это и не дает ввести себя в заблуждение мысленными вещами, которые только должны быть и как долженствование должны обладать истиной, хотя бы они уже не встречались ни в каком опыте, — оно столь же мало дает ввести себя в заблуждение гипотезами, как и всякими другими иллюзиями (Unsichtbarkeiten) неиссякающего долженствования, ибо разум есть именно достоверность того, что он обладает реальностью, и то, что для сознания не существует в качестве самодовлеющей сущности, т. е. то, что не является, есть для сознания полное ничто.

Правда, для этого сознания, не идущего дальше наблюдения, то обстоятельство, что истина закона по существу есть реальность, становится опять противоположностью по отношению к понятию и по отношению к всеобщему в себе; иначе говоря, такой закон, как его закон, для сознания не есть какая-то сущность разума; по его мнению, оно получает здесь нечто чуждое. Однако оно опровергает это свое мнение действием, в котором оно само понимает свою всеобщность не в том смысле, будто явление закона должно быть показано ему на всех единичных чувственных вещах, дабы можно было утверждать истину его. Для того, чтобы утверждать, что камни, поднятые с земли и выпущенные из руки, падают, вовсе не требуется, чтобы этот эксперимент был произведен над всеми камнями; быть может, скажут, что это должно быть испробовано по крайней мере на очень большом количестве камней, откуда потом по аналогии можно было бы сделать заключение, с наибольшей вероятностью или с полным правом, относительно всех других камней. Однако аналогия не только не дает ни малейшего права, но в силу своей природы так часто опровергает себя, что аналогия, напротив, не позволяет делать никакого заключения о том, что можно заключить по аналогии. Вероятность, к которой можно было бы свести результат аналогии, теряет перед истиной всякое различие между меньшей и большей вероятностью; как бы ни была она велика, она ничто перед истиной. Но инстинкт разума на деле принимает такие [основанные на вероятности] законы за истину; и лишь по отношению к их необходимости, которой он не познает, он прибегает к этому различению и низводит истину самой сути дела до вероятности, дабы обозначить тот несовершенный способ, каким истина имеется налицо для сознания, еще не достигшего проникновения в чистое понятие, ибо всеобщность имеется налицо лишь как простая непосредственная всеобщность. Но в то же время в силу этой всеобщности закон обладает для сознания истиной: то, что камень падает, для него истинно потому, что для него камень тяжел, т. е. потому, что в тяжести само по себе камень имеет существенное отношение в земле, выражающееся в падении. Сознание, следовательно, в опыте имеет бытие закона, но точно так же оно имеет его и как понятие, и только в силу обоих обстоятельств, вместе взятых, закон для него истинен; закон имеет силу закона потому, что он проявляется в явлении и в то же время в себе самом есть понятие.

(??) Эксперимент.

Так как закон есть в себе в то же время понятие, инстинкт разума в этом сознании необходимо, но не зная того, что он этого хочет, сам стремится к тому, чтобы очистить закон и его моменты до понятия. Он производит опыты над законом. В том виде, в каком закон выступает сначала, он проявляется нечисто, окутанный единичным чувственным бытием, а понятие, составляющее его природу, представляется погруженным в эмпирический материал. В своих опытах инстинкт разума старается найти, что воспоследует при тех или иных обстоятельствах. Благодаря этому кажется, будто закон еще больше окунается в чувственное бытие, однако последнее, напротив, теряется в нем. Внутреннее значение этого изыскания состоит в том, что оно находит чистые условия закона; а это значит лишь то (хотя бы сознание, которое так выражается, имело в виду сказать этим нечто другое), что закон целиком возводится в форму понятия и всякая связанность его моментов с определенным бытием уничтожается. Отрицательное электричество, например, которое сперва объявляется, скажем, электричеством смолы, точно так же как положительное — электричеством стекла, полностью теряют благодаря опытам это значение и становятся просто положительным и отрицательным электричеством, из коих каждое уже не принадлежит какому-либо частному виду вещей, и уже нельзя говорить, что одни тела бывают положительно электрические, а другие — отрицательно электрические. Точно так же отношение кислоты и основания и их движение друг по отношению к другу составляет закон, в котором эти противоположности выступают как тела. Однако у этих обособленных вещей нет никакой действительности; сила, которая их расторгает, не может помешать им тотчас же снова вступить в процесс, ибо они суть только это соотношение. На них нельзя указать как на существующие для себя подобно зубу или когтю. То, что их сущность состоит в непосредственном переходе в нейтральный продукт, делает их бытие снятым в себе или чем-то всеобщим; и кислота и основание обладают истиной только как то, что всеобще. Подобно тому, следовательно, как стекло и смола могут быть электрическими и положительно и отрицательно, так и кислота и основание не связаны как свойства стой или другой действительностью, а каждая вещь является кислотой или основанием лишь относительно; то, что кажется явным основанием или кислотой, получает в так называемых синсоматиях противоположное значение по отношению к другому. — Результат опытов таким именно образом снимает моменты или одушевления как свойства определенных вещей и освобождает предикаты от их субъектов. Эти предикаты, как они поистине суть, могут быть найдены только как всеобщие предикаты; вследствие этой самостоятельности они получают название материй, которые суть не тела и не свойства, и, конечно, справедливо избегают называть телом кислород и т. д., положительное и отрицательное электричество, теплоту и пр.

(??). Материи.

Материя, напротив того, не есть сущая вещь, а есть бытие как всеобщее бытие или [бытие] в модусе понятия. Разум, который еще остается инстинктом, проводит это правильное различие, хотя не сознает того, что, испытывая закон на всяком чувственном бытии, он именно этим снимает лишь чувственное бытие закона, и что, когда он постигает его моменты как материи, существенность их стала для него «всеобщим» и провозглашена в этом выражении как некое нечувственное чувственное, как бестелесное и все же предметное бытие.

Посмотрим теперь, какой оборот для инстинкта разума принимает его результат и в какой новой форме выступает, таким образом, его наблюдение. В качестве истины этого экспериментирующего сознания мы видим чистый закон, который освобождается от чувственного бытия, мы видим его как понятие, которое, будучи налицо в чувственном бытии, но двигаясь в нем самостоятельно и независимо, погружено в него свободно от него и есть простое понятие. То, что поистине есть результат и сущность, само выступает теперь для этого сознания, но выступает как предмет, и притом (так как он именно для этого сознания не есть результат и не стоит ни в каком соотношении с предшествующим движением) как особый вид предмета, а отношение этого сознания к последнему выступает как некоторый иной [вид] наблюдения.