Ф. ЭНГЕЛЬС ТОРГОВЫЙ ДОГОВОР С ФРАНЦИЕЙ

Ф. ЭНГЕЛЬС

ТОРГОВЫЙ ДОГОВОР С ФРАНЦИЕЙ

 В четверг 9 июня в палате общин г-н Монк (депутат от Глостера) предложил резолюцию, гласящую, что

«не может быть признан удовлетворительным такой торговый договор с Францией, который не будет способствовать расширению торговых отношений между обеими странами путем дальнейшего понижения пошлин».

Последовали довольно продолжительные прения. Сэр Ч. Дилк от имени правительства оказал слабое сопротивление, требуемое дипломатическим этикетом. Г-н Дж. А. Бальфур (от Тамуэрта) предложил встречными пошлинами принудить другие нации ввести снижение тарифов. Г-н Слагг (от Манчестера) предложил даже без всякого договора предоставить французам убедиться в значении нашей торговли для них и их торговли для нас. Г-н Иллингуорт (от Брадфорда) потерял надежду на достижение свободы торговли путем торговых договоров. Г-н Мак-Айвер (от Беркенхеда) заявил, что нынешняя система свободной торговли — только обман, поскольку она сводится к свободе ввоза и ограничению вывоза. Резолюция была принята 77 против 49, — поражение, от которого не пострадает ни настроение г-на Гладстона, ни его положение.

Эти прения являются превосходным образчиком длинного ряда вечно повторяемых жалоб на то упрямство, с которым глупые иностранцы и столь же глупые колониальные подданные отказываются признать всеобщую благодетельность свободной торговли и ее способность излечивать все экономические бедствия. Ни одно пророчество никогда еще не проваливалосьв такой степени, как пророчество манчестерской школы[177], будто свободная торговля, будучи установлена в Англии, окажется столь благодетельной для страны, что все другие нации должны будут последовать ее примеру и открыть свои гавани для английских товаров. Увещевающий голос апостолов свободной торговли остался гласом вопиющего в пустыне. Не только континент и Америка повысили, в целом, свои покровительственные пошлины; их примеру последовали даже британские колонии, как только в них было введено самоуправление; и едва лишь Индия была подчинена короне[178], как даже там была введена пятипроцентная пошлина на хлопчатобумажные изделия в качестве стимула для развития своей промышленности.

Как могло это случиться, — непостижимая тайна для манчестерской школы. Между тем, это достаточно ясно.

Около середины прошлого века хлопчатобумажная промышленность сосредоточивалась главным образом в Англии, и поэтому естественно, что именно здесь, при быстро возрастающем спросе на хлопчатобумажные изделия, были изобретены машины, которые с помощью парового двигателя революционизировали сначала хлопчатобумажное производство, а вслед затем и всю текстильную промышленность. Обширные и легко доступные месторождения каменного угля в Великобритании благодаря пару стали теперь основой процветания страны. Богатые залежи железной руды, расположенные вблизи от каменного угля, облегчили развитие железоделательной промышленности, получившей новый стимул в связи со спросом на машины и оборудование. Далее, в самый момент этой революции всей промышленной системы начались антиякобинские и наполеоновские войны, которые приблизительно на двадцать пять лет вытеснили с морей корабли почти всех конкурировавших наций и таким образом дали английским промышленным товарам фактическую монополию на всех заатлантических и на некоторых европейских рынках. Когда в 1815 г. мир был восстановлен, Англия со своими фабриками, на которых применялся пар, была в состоянии снабжать весь мир, между тем как в других странах паровые машины были еще почти неизвестны. В фабричном производстве Англия оставила их далеко позади себя.

Но восстановление мира побудило вскоре другие нации пойти по стопам Англии. Прикрытая китайской стеной своего запретительного тарифа, Франция начала применять пар в промышленности. Так же поступила и Германия, хотя ее тариф в то время был гораздо либеральнее, чем во всех прочих странах, не исключая и Англии. Так же поступили и другие страны. В то же время британская землевладельческая аристократия для повышения своей ренты установила хлебные законы[179], повысив тем самым цену на хлеб, а вместе с ней и денежное выражение заработной платы. Несмотря на это, развитие английской фабричной промышленности шло с изумительной быстротой. Около 1830 г. Англия изо всех сил стремилась стать «мастерской мира». Лига против хлебных законов[180] задалась целью в самом деле сделать из Англии мастерскую мира.

В те времена не скрывали, какую цель преследовали отменой хлебных законов. Понижение цены на хлеб, а следовательно и денежной заработной платы, дало бы британским фабрикантам возможность презреть всякую конкуренцию, которой угрожали им нечестивые или невежественные иностранцы. Что могло быть естественнее того, чтобы Англия, при ее великих успехах в машинном производстве, с ее огромным торговым флотом, с ее углем и железом, снабжала весь мир фабричными изделиями и чтобы внешний мир снабжал ее в свою очередь земледельческими продуктами, зерном, вином, льном, хлопком, кофе, чаем и т. д.? Такова уж была воля провидения; противиться этому было бы прямым возмущением против велений бога. Самое большее, — это можно было бы разрешить Франции снабжать Англию и остальную часть мира такими предметами вкуса и моды, которых нельзя было изготовлять с помощью машин и которые даже не заслуживали внимания просвещенного фабриканта. Тогда, и только тогда, воцарился бы мир на земле и во человецех благоволение; тогда все нации были бы связаны нежнейшими узами торговли и взаимной выгоды; тогда навеки установилось бы царство мира и изобилия; а рабочему классу, своим «рукам», они говорили: «наступает хорошее время, ребята, — подождите еще немного». Конечно, «руки» так и ждут до сих пор.

Но между тем как «руки» ждали, нечестивые и невежественные иностранцы не ждали. Они вовсе не видели прелести в такой системе, при которой временные индустриальные преимущества, которыми обладала Англия, превратились бы в средство навсегда обеспечить за ней фабричную монополию во всем мире и свести все остальные нации к зависимой роли простых аграрных придатков Англии, — другими словами, к весьма завидному положению Ирландии. Они понимали, что ни одна нация не может не отстать от других в отношении цивилизации, если она лишена фабрик и осуждена тем самым оставаться лишь скоплением деревенщины. И поэтому, подчиняя частную коммерческую выгоду национальным потребностям, они охраняли свои зарождающиеся фабрики высокими тарифами, представлявшимися им единственным средством предохранить себя от того, чтобы опуститься до того экономического положения, в котором пребывает Ирландия.

Мы вовсе не хотим сказать, что во всех случаях было правильно поступать именно так. Наоборот, Франция много выиграла бы, если бы значительно приблизилась к свободе торговли. Германские фабрики, каковы бы они ни были, достигли своего нынешнего состояния при свободе торговли, а новый покровительственный тариф, введенный Бисмарком, никому не принесет вреда, кроме самих немецких фабрикантов. Но есть одна страна, в которой краткий период протекционизма не только был оправдан, но и является делом абсолютной необходимости, именно — Америка.

Америка находится на той стадии развития, когда введение фабрик стало национальной необходимостью. Лучшим доказательством этого является тот факт, что в изобретении сберегающих труд машин впереди идет уже не Англия, а Америка. Американские изобретения ежедневно вытесняют английские патенты и английские машины. Американские машины ввозятся в Англию, и это касается почти всех отраслей промышленности. Америка обладает к тому же энергичнейшим в мире населением, месторождениями каменного угля, по сравнению с которыми английские представляются чуть ли не бесконечно малой величиной, железом и в изобилии всеми другими металлами. И можно ли предположить, что такая страна обречет свою молодую и растущую промышленность на долгую, длительную конкурентную борьбу с давно окрепшей промышленностью Англии, если она может в течение краткого периода каких-нибудь двадцати лет протекционизма сразу подняться до уровня любого конкурента? Но, утверждает манчестерская школа, Америка сама себя разоряет своей покровительственной системой. Так разоряет сам себя человек, который платит надбавку за скорость в курьерском поезде, вместо того чтобы пользоваться стародавним пассажирским, — и делает пятьдесят миль в час вместо двенадцати.

Не подлежит сомнению, что нынешнее поколение увидит, как американские хлопчатобумажные товары будут конкурировать с английскими в Индии и в Китае и постепенно отвоюют себе почву на этих двух важнейших рынках. Американские машины и железо-скобяные товары конкурируют с английскими во всех частях света, в том числе и в Англии. И та же неумолимая необходимость, в силу которой фламандские мануфактуры передвинулись в Голландию, а голландские — в Англию, вскоре передвинет центр мировой промышленности из Англии в Соединенные Штаты. А на ограниченном поле деятельности, которое останется тогда для Англии, она найдет грозных конкурентов в лице некоторых континентальных наций.

Нельзя уже больше игнорировать тот факт, что промышленная монополия Англии на ущербе. Если «просвещенная» буржуазия полагает, что в ее интересах замалчивать это, то пусть рабочий класс смело глядит правде в лицо, потому что он заинтересован здесь больше, чем даже «высшие» классы. Последние могут все же еще долгое время оставаться банкирами и ростовщиками мира, подобно тому как это было до них с венецианцами и голландцами в период их упадка. Но что будет с «руками», когда огромная внешняя торговля Англии начнет с каждым годом сокращаться, вместо того чтобы возрастать? Если достаточно было перемещения кораблестроения (из металла) с берегов Темзы на берега Клайда, чтобы довести всю восточную часть Лондона до хронического пауперизма, то что станет с Англией после фактического перемещения всех основных отраслей английской промышленности по ту сторону Атлантического океана?

Результатом будет одно великое дело: будет разбито последнее звено, связывающее еще английский рабочий класс с английской буржуазией. Этим звеном было их совместное стремление к национальной монополии. Раз будет уничтожена эта монополия, британский рабочий класс вынужден будет взять в свои руки свои собственные интересы, свое собственное спасение и положить конец системе наемного труда. Будем надеяться, что он не станет ждать до тех пор.

Написано Ф. Энгельсом в середине июня 1881 г.

Напечатано в газете «The Labour Standards (London) № 7, 18 июня 1881 г. в качестве передовой

Печатается по тексту газеты

Перевод с английского