Вечерняя трапеза{686}
Вечерняя трапеза{686}
На этом месте прорицатель оборвал приветствие Заратустры и гостей его: он протеснился вперёд, как тот, кому нельзя терять времени, схватил руку Заратустры и воскликнул: «Но Заратустра!
Одно бывает необходимее другого, так говоришь ты сам; ну что ж, одно для меня теперь необходимее всего остального.{687}
Кстати, разве не пригласил ты меня на трапезу? Здесь находятся многие, совершившие длинный путь. Не речами же хочешь ты накормить нас?
Все вы уже слишком много говорили о замерзании, утоплении, удушении и других телесных бедствиях — но никто не вспомнил о моей нужде, об опасности умереть с голоду». —
(Так говорил прорицатель; и когда звери Заратустры услышали эти слова, они со страху убежали. Ибо они увидели, что всего принесённого ими в течение дня будет недостаточно, чтобы набить желудок одному только прорицателю.)
«А также опасность умереть от жажды, — продолжал прорицатель. — И хотя я слышу, что здесь журчит вода, подобно речам мудрости, в изобилии и неустанно, я — хочу вина!
Не всякий, как Заратустра, пьёт от рожденья одну воду. Вода не годится для усталых и увядших: нам подобает вино, — только оно даёт внезапное выздоровление и неожиданное здоровье!»
При этом удобном случае, пока прорицатель требовал вина, удалось и молчаливому королю слева также промолвить слово. «О вине, — сказал он, — мы позаботились, я с моим братом, королём справа: у нас достаточно вина — осёл целиком нагружён им. Так что недостаёт лишь хлеба».
«Хлеба? — отвечал Заратустра, смеясь. — Как раз хлеба и не бывает у отшельников. Не хлебом единым жив человек, но и мясом хороших ягнят, а их у меня два:{688}
— пусть их скорее заколют и приправят шалфеем: так люблю я. Также нет недостатка в кореньях и плодах, годных даже для лакомок и гурманов; есть также орехи и другие загадки, чтобы пощёлкать.
Мы скоро устроим знатную трапезу. Но кто хочет в ней участвовать, должен также приложить руку, даже короли. Ибо у Заратустры даже король может быть поваром».{689}
Это предложение пришлось всем по сердцу; только добровольный нищий был против мяса, вина и пряностей.
«Слушайте-ка этого чревоугодника Заратустру! — сказал он шутливо. — Для того ли идут в пещеры и на высокие горы, чтобы устраивать такие трапезы?
Теперь понимаю я, чему он некогда учил нас, говоря: “Хвала малой бедности!”{690} И почему он хочет избавиться от нищих».
«Будь весел, как я, — отвечал Заратустра. — Оставайся при своих привычках, превосходный человек! жуй свои зёрна, пей свою воду, хвали свою кухню — если она веселит тебя!
Я закон только для моих, а не закон для всех. Но кто принадлежит мне, должен иметь крепкие кости и лёгкие ноги, —
— находить удовольствие в войнах и празднествах, а не быть нелюдимом и мечтателем-дурнем, быть готовым к самому трудному как к празднику своему, быть здоровым и невредимым.
Лучшее принадлежит моим и мне; и если не дают нам его, мы берём его сами: лучшую пищу, самое чистое небо, самые сильные мысли, самых прекрасных женщин!» —
Так говорил Заратустра; но король справа заметил в ответ: «Странно! Слыханы ли столь умные речи из уст мудреца?
И поистине, очень редко встречается мудрец, который вдобавок был бы умён и не был бы ослом».{691}
Так говорил король справа и удивлялся; осёл же злорадно прибавил к его речи И-А[3]. Это и было началом той продолжительной трапезы, которая названа «тайной вечерей» в исторических книгах. Но за нею не говорилось ни о чём другом, как о высшем человеке.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.