Глава XI «Сянь Цзинь»
Глава XI
«Сянь Цзинь»
«Сначала изучали…»
1.
Учитель сказал:
— В отношении ритуала и музыки наши предки были неискушенными людьми, потомки же являются благородными мужами. Если я буду применять их, я последую за предками.[115]
2.
Учитель сказал:
— Из сопровождавших меня в Чэнь и Цай никто уже не входит в [мои] ворота. Среди учеников самыми способными в осуществлении добродетели были Янь Юань, Минь Цзыцянь, Жань Боню, Чжун Гун; в умении вести диалог — Цзай Во, Цзы Гун; в государственных делах — Жань Ю, Цзи Лу; в вопросах вэнь-культуры — Цзы Ю и Цзы Ся».
3.
Среди учеников Кун-цзы самыми выдающимися в делах практической морали были Янь Юань, Минь Цзы-пянь, Жань Бо-ню, Чжун-гун[116]; в умении говорить — Цзай Во, Цзы-гун; в делах политики — Жань Ю, Цзы-лу; в литературе — Цзы-ю, Цзы-ся.
4.
Учитель сказал:
— Минь Цзыцянь воистину почитает родителей! Другие люди отзываются о нем так же, как его родители и братья.
5.
Нань Жун постоянно повторял слова о белой яшме.[117]
Учитель отдал ему в жены дочь старшего брата.
6.
Цзи Канцзы спросил:
— Кто из ваших учеников больше всех любил учиться?
Учитель ответил:
— Янь Хуэй больше всех любил учиться. К несчастью, жизнь его была коротка, он скончался. Ныне таких уж нет.
7.
Когда Янь Юань умер, [его отец] Янь Лу просил у Учителя повозку, чтобы, продав ее, приобрести саркофаг [для гроба].
Учитель сказал:
— Каждый заботится о своем сыне, талантлив он или нет. Когда мой сын умер, его похоронили в гробу без саркофага. Я не могу из-за саркофага ходить пешком, ибо я — дафу[118] и мне не подобает ходить пешком.
8.
Янь Юань умер.
Учитель воскликнул:
— О! Небо хочет моей погибели! Небо хочет моей погибели!
9.
Когда Янь Юань умер, Учитель безутешно оплакивал [его].
Сопровождавшие его сказали:
— Учитель горюет безутешно!
Он сказал:
— Безутешно? Горе мое безутешно об этом человеке, и больше ни о ком!
10.
Когда Янь Юань умер, ученики хотели устроить пышные похороны.
Учитель сказал:
— Нельзя.
Но ученики [все же] пышно похоронили его.
Учитель сказал:
— Хуэй! Ты относился ко мне как к отцу, а я не смог отнестись к тебе как к сыну. Это не я, а ученики так [поступили]!
11.
Цзы-лу спросил о том, как служить духам.
Учитель ответил:
— Не научившись служить людям, можно ли служить духам?
[Цзы-лу добавил:]
— Я осмелюсь узнать, что такое смерть.
[Учитель] ответил:
— Не зная, что такое жизнь, можно ли знать смерть?
12.
Находясь рядом с Учителем, Минь Цзыцянь выглядел приветливым и строгим, Цзы Лу — стойким и воинственным, Жань Ю и Цзы Гун — любезными и довольными.
Учителю это нравилось, и [он] сказал:
— Что касается Цзы Лу, боюсь, что он умрет не своей смертью.[119]
13.
Жители Лу решили перестроить сокровищницу Чанфу.
Минь Цзыцянь спросил:
— А что если все оставить по-старому? Зачем надо перестраивать?
Учитель сказал [о нем]:
— Этот человек не разговорчив, но если говорит, всегда попадает в точку.
14.
Учитель сказал:
— Почему Ю исполняет [эту песню] на сэ у моих дверей?
Ученики после этих слов стали непочтительны к Цзы Лу.
Учитель сказал:
— Ю в учебе достиг немалого, но он еще не достиг всей премудрости.
15.
Цзы-гун спросил:
— Кто лучше: Цзы-чжан или Цзы-ся?
Учитель ответил:
— Цзы-чжан допускает крайности, Цзы-ся не успевает осуществлять.
Цзы-гун сказал:
— Значит, Цзы-чжан лучше.
Учитель сказал:
— Допускать крайности так же плохо, как и не успевать осуществлять.
16.
Цзи-ши[120] был богаче Чжоу-гуна, но Цю собирал для него еще и увеличивал его состояние.
Учитель сказал:
— Это не мой ученик! Вы можете с громкими криками обрушиться на него!
17.
Чай — прост, Шань — несообразителен, Ши — скрытен, Ю — негибок[121].
18.
Учитель сказал:
— Мораль Хуэя близка к совершенству, но он часто бедствует. Сы нарушил волю [неба], богатеет, однако его суждения точны.
19.
Цзы Чжан спросил, что представляет собой Дао-Путь доброго человека.
Учитель ответил:
— Он не следует проторенной тропой, но ему трудно достичь знаний высшей степени.[122]
20.
Учитель спросил:
— Как можно считать благородным мужем того, кто превозносит [чужие] суждения? А может, он только притворяется?
21.
Цзы Лу спросил:
— Когда услышу о деле, которое надо исполнить, следует ли мне немедленно исполнять?
Учитель ответил:
— У тебя живы отец и старшие братья, как же можно тебе немедленно исполнять то, что услышишь?
Жань Ю спросил:
— Когда услышу о деле, которое надо исполнить, следует ли мне немедленно исполнять?
Учитель ответил:
— Как услышишь, тут же исполняй.
Тогда Гунси Хуа спросил:
— Когда Ю задал вопрос, Вы ему сказали, что еще живы отец и старшие братья. Когда же Цю задал вопрос. Вы ему сказали, чтобы он исполнял, как только услышит. Я в недоумении и прошу разъяснений.
Учитель ответил:
— Цю трусоват, поэтому я его подбадриваю, а у Ю храбрости на двоих, поэтому я его сдерживаю.[123]
22.
Когда Учителю угрожали в Куане, Янь Юань отстал [от него].
Учитель сказал [впоследствии]:
— Я считал тебя умершим.
— Пока Учитель жив, как Хуэй может умереть? — услышал он в ответ.
23.
Цзи Цзы-жань[124] спросил:
— Можно ли назвать Чжун Ю и Жань Цю великими сановниками?
Учитель ответил:
— Я думал, что вы спросите меня о других людях, но вы спросили меня о Ю и Цю. Те, кто называются великими сановниками, служат государю, исходя из правильных принципов. Если они не могут так поступать, то уходят в отставку. Нынешние же Ю и Цю могут быть названы обычными сановниками.
[Цзи Цзы-жань] сказал:
— Значит, они во всем подчиняются вышестоящим?
Учитель ответил:
— Если им прикажут убить отца или государя, они не исполнят [приказа].
24.
Цзы-лу[125] направил Цзы-гао в Би [в качестве] начальника уезда.
Учитель сказал:
— Погубили сына другого человека.
Цзы-лу сказал:
— Там есть народ и алтари духов земли и зерна, почему нужно читать книги, чтобы считаться образованным?
Учитель сказал:
— Поэтому-то я и не люблю таких, как вы, бойких на язык людей.[126]
25.
Цзы Лу, Цзэн Си, Жань Ю и Гунси Хуа сидели подле Учителя.
Он им сказал:
— Не смотрите, что я старше вас. Вот вы все сетуете: «Никто нас не знает», — а если бы вас узнали, с чего бы вы начали свои деяния?
Первым бросился отвечать Цзы Лу:
— [Я бы хотел] получить царство, [способное выставить] тысячу боевых колесниц, зажатое со всех сторон большими государствами, которое постоянно подвергается нападениям вражеских армий извне, а внутри, [в самом царстве, люди] страдают от голода. Я за три года добился бы, чтобы [народ] проникся мужеством и осознал, что такое мораль и справедливость.
Учитель в ответ лишь усмехнулся.
— Цю! А ты с чего бы начал?
— [Я бы хотел] получить землю в 60…70 ли, а то и в 50…60 ли. Я бы за три года привел народ к достатку. Что же до ритуала и музыки, то стал бы ждать, когда появится благородный муж.
— Ну а ты, Чи, с чего бы начал? — спросил Учитель.
— Нельзя сказать, чтобы я отличался большим умением. Поэтому хочу еще поучиться, дабы во время церемоний в храме предков и при приемах чужих правителей, облачившись в ритуальные одежды, быть младшим помощником.
— Ну а ты, Дянь, с чего начнешь? — спросил Учитель.
Когда замолкли звуки лютни, на которой он играл, Цзэн Си поднялся и ответил:
— Моя мечта отлична от всех высказанных.
— А что в этом плохого, ведь каждый высказывает свою мечту, — ответил Учитель.
— В конце весны, в третьем месяце, когда все уже носят легкие одежды, в компании пяти-шести юношей и шести-семи отроков [я бы хотел] искупаться в водах реки И, испытать силу ветра у алтаря дождя и, распевая песни, возвратиться.
Учитель глубоко вздохнул и произнес:
— Я хочу быть вместе с Дянем!
Трое учеников удалились. Цзэн Си был последним. Он спросил:
— Как Вам понравились их речи?
Учитель ответил:
— Каждый из них лишь поделился своей мечтой.
— Почему же Вы усмехнулись, когда говорил Ю?
— Государством управляют с помощью ритуала, в его же речи не было уступчивости. Поэтому я и усмехнулся, — ответил Учитель.
— А разве Цю говорил не об управлении государством?
— Где это ты видел, чтобы территория в 60…70 или 50…60 ли не была государством? — ответил Учитель.
— Но разве и Чи говорил не об управлении государством?
— Храм предков и приемы при дворе — разве это не государственные дела? Если бы Чи стал младшим помощником, то кто бы стал старшим помощником?
