2.3. Капитализм
2.3. Капитализм
Глава «Капитализм и его судьба», с точки зрения профессионального политэконома-марксиста, демонстрирует предельную слабость Поппера как теоретика, и потому подробно полемизировать с автором по этому вопросу не имеет смысла. Я ограничусь лишь несколькими тезисами.
Во-первых, в крайне примитивном виде трактуется проблема эксплуатации: фактически Поппер всю проблему сводит к обнищанию пролетариата. В дальнейшем, пытаясь показать механизм прибавочной стоимости, Поппер вообще допускает целый ряд теоретических «ляпов». Первый из них касается непонимания связи трудовой теории стоимости и двойственного характера труда с теорией эксплуатации Маркса.
«Идея так называемой трудовой теории стоимости, заимствованная Марксом у его предшественников (в частности, он ссылается на Адама Смита и Давида Рикардо) и приспособленная для его целей, достаточно проста. Если вы нанимаете плотника, вы платите ему за время работы. Если его спросить, почему эта работа дороже другой, он скажет, что она требует больших затрат труда. В дополнение к оплате труда вы должны, разумеется, оплатить и лесоматериалы. Однако если посмотреть на ситуацию более внимательно, то окажется, что вы косвенным образом платите за труд, вложенный в посадку, вырубку, транспортировку, обработку леса и т. д. Такой анализ приводит к общей теории, согласно которой плата за работу или любой приобретенный товар должна приблизительно соответствовать количеству затраченного труда, т. е. количеству рабочего времени, необходимого для производства этого товара» (с. 198).
Определение трудовой теории стоимости вообще заслуживает «неудовлетворительно» на экзамене не только у профессионалов-экономистов, но даже в техническом вузе. В ряде случаев он и саму проблему эксплуатации сводит исключительно к тому, что рабочие в условиях безработицы проигрывают при конкуренции с капиталом. Но на самом деле суть Марксовой концепции эксплуатации, основанной как раз на трудовой теории стоимости, состоит в том, что рабочий получает лишь часть создаваемого им богатства в виде оплаты стоимости его рабочей силы, что это является правилом для капитала, независимо от того, присутствует или отсутствует безработица; безработица может лишь способствовать некоторому перераспределению необходимого продукта в пользу капитала и снижать цену рабочей силы, но не влиять на саму суть отношений эксплуатации. Собственно, сила Марксового закона прибавочной стоимости состоит прежде всего в том, что он показал: даже в условиях эквивалентного обмена между наемным работником и собственником первый своим трудом создает всю новую стоимость, получая лишь ее часть, равную стоимости рабочей силы.
Как я уже сказал, политэкономический раздел в критике Поппером марксизма является одним из самых слабых, что проявляется, в частности, в упомянутой мной ограниченной и во многом просто неправильной трактовке теории стоимости и эксплуатации. Чего стоит, например, такой пассаж:
«Однако если для объяснения результатов действия закона стоимости достаточно сформулировать законы спроса и предложения, то теория трудовой стоимости вообще не нужна, какой бы надежной она ни казалась с первого взгляда (хотя, я думаю, она таковой и не является) (Выделено мной. — А. Б.)» (с. 203).
Здесь Поппер фактически попросту не смог понять, почему объяснить эксплуатацию без трудовой теории стоимости в системе Маркса невозможно. Кроме того, тезис о том, что для описания закона стоимости достаточно понимания соотношения спроса и предложения, очень точно характеризует его поверхностно-прагматический подход к науке вообще и к политико-экономической теории в частности. В данном случае Маркс ставит вопрос, существующий еше со времен Аристотеля, о природе тех общих отношений, которые лежат в основе обмена товаров, и дополняет его новыми принципиально важными положениями: о внутренних противоречиях, которые являются источником развития товарного производства, о механизме превращения отношений товарного производства в отношения наемного труда и капитала и о дальнейшей эволюции.
Не разобраться в этой схеме Маркса мог только не слишком добросовестный исследователь, поскольку она оказывается доступна, как показывает опыт моих коллег — от Егора Гайдара до последовательных марксистов, — даже для студентов 1–2 курса экономического факультета МГУ советской поры, не говоря уже о серьезных ученых. В данном случае речь идет о том, что Поппер, следуя одной из самых примитивных версий позитивизма, фактически видит единственную задачу науки в том, чтобы описать некоторые явления, даже не ставя задачу понять механизм функционирования системы, как это делают, например, современные разновидности теории предельной полезности. Он в этом смысле уподобляется средневековому крестьянину, которому знания о том, что Земля — шар и что она вращается вокруг Солнца, действительно были абсолютно не нужны и даже вредны; и в этом смысле он вполне разумно считал, что Джордано Бруно, Галилею и всем остальным надо в лучшем случае заткнуть глотку, а в худшем — отправить их на костер. Я, правда, не думаю, что Карл Поппер собирался предложить аутодафе для марксистов, но его достаточно поверхностные теоретические взгляды проявляются здесь в полной мере. Именно вследствие этого он предлагает чуть ниже вообще элиминировать теорию стоимости и прибавочной стоимости для того, чтобы объяснить проблему эксплуатации и, как он пишет, избыточного населения.
На самом деле Марксова теория безработицы заключается не в фиксации данного феномена — это было известно и до Маркса; здесь никакой научной прозорливости не требуется, да и критиковать его в этом смысле не за что. Идея марксизма состоит в том, чтобы показать, как из законов рынка, точнее — лежащих в его основе товарных отношений, вытекает необходимость развития капитала; что этот последний предполагает наличие отношений эксплуатации, изначально абстрагируясь от того, есть или нет безработица; как затем из анализа относительной прибавочной стоимости, предполагающей рост производительности труда и органического строения капитала, выводятся феномены воспроизводства капиталистической системы и, в частности, безработица и тенденции относительного и абсолютного обнищания пролетариата, которые единственно и видит Поппер.
В этом смысле завершающую часть очерка о капитализме Поппер излагает в стиле самых примитивных сталинских учебников. Цитировать здесь нет необходимости, читатель сам может обратится к с. 220–221. Единственное, на чем мне хотелось бы остановиться, — это вывод, которым заканчивает автор: «Негласный принцип, в соответствии с которым действуют коммунисты: „Чем хуже — тем лучше, поскольку нищета приблизит начало революции“, вызывает у рабочих подозрение».
Этот оборот годится лишь как наиболее примитивная форма сталинистской пропаганды. Ни один серьезный ученый-марксист, а мы сегодня размышляем прежде всего о марксизме как теории в ее развитии, никогда не ставил и не мог поставить задачу максимального обнищания пролетариата для того, чтобы затем это вызвало социальную революцию. Я еще раз хочу напомнить: теория социальной революции марксизма выводится не из того, что пролетариат нищает и растет безработица. Это одна из возможных предпосылок (подчеркну это!) социального взрыва, и не более того. Необходимость социалистической революции выводится из объективных законов развития капитализма, среди которых и рост производительности труда, и обобществление, и многое др. Более того, марксисты, в том числе в своих политических работах, посвященных тактике и стратегии деятельности левых социалистических и коммунистических партий, постоянно подчеркивали, что борьба за рост благосостояния пролетариата, за реформы, которые обеспечивают частичное участие работников в управлении, за более справедливое, дающее большие права работникам трудовое законодательство, за 8-часовой рабочий день и т. д., является альфой и омегой, абсолютной необходимой задачей для левых.
Марксизм теоретически показал, почему это именно так. Он показал, что пролетариат как класс, освобождающий не только себя, но и общество, должен обладать свободным временем, должен обладать способностью к социальному творчеству (а для этого надо набираться опыта, участвуя в социал-реформистских движениях), что развитие низовой демократии создает предпосылки для более мирной и эффективной победы социалистических сил. В заключительной части работы будет специально показано, почему и как рост свободного времени, ограничение рабочего дня и некоторое повышение благосостояния являются необходимыми материальными предпосылками ассоциированного социального творчества.
Глава 21 посвящена, главным образом, проблемам накопления и цикла, и анализировать ее просто неинтересно, потому что здесь Поппер ограничивается весьма поверхностными и немногословными замечаниями, в то время как за этим блоком проблем (анализом Маркса цикла, тем, что из этого следует и каковы возможные последствия перенакопления капитала) стоит огромный пласт серьезных экономико-теоретических работ (в том числе — не- и антимарксистских), и этот спор гораздо более интересен и профессионален, чем это представляется Попперу. Поэтому адресую заинтересованного читателя к работам экономистов-марксистов, начиная с Ленина, Туган-Барановского, Гильфердинга, Розы Люксембург, включая целый ряд ученых середины XX в. и заканчивая книгами по динамике капитализма Д. Робинсон и Эрнста Мандела. Один из наиболее интересных примеров — дискуссия «Кембридж — Кембридж», где сторонники синтеза марксизма и посткенсианства, с одной стороны, и неолиберальной экономической теории — с другой, пытаются показать природу капитала и закономерности его воспроизводства и аргументируют ту или иную позицию в споре о справедливости экономической теории Маркса.