4. Генри Торо и Джон Браун — от непротивления к сопротивлению

4. Генри Торо и Джон Браун — от непротивления к сопротивлению

Третий значительный этап эволюции социально-философских взглядов Торо связан с восстанием под руководством Джона Брауна. Мыслитель решительно встал на сторону повстанцев. В Конкорде он созвал митинг в защиту капитана Брауна, не взирая на протесты членов республиканской партии, считавших этот митинг несвоевременным. Торо обратился к собравшимся с большой речью, которая и была впоследствии опубликована под названием «Речь в защиту капитана Джона Брауна». Тот факт, что активный проповедник непротивления и нравственного самоусовершенствования написал страстную апологию лидера вооруженного восстания, говорит об отходе Торо от прежних сугубо непротивленческих взглядов. Прекрасно понимая, что вооруженное выступление Брауна было апелляцией не только к внутреннему миру человека, но и к внешним политическим средствам, Торо все же недвусмысленно признал за Джоном Брауном право на бунт, ибо руководитель повстанцев выполнял, по мнению Торо, тройственную задачу: будил людей от летаргической спячки, демонстрировал презрение к правительству и осуществлял все это на личном примере высокого героизма (см. 72, 66).

Еще в «Долге гражданского неповиновения» Торо высказал мнение, что даже один человек может всколыхнуть огромную страну. В лице Дж. Брауна философ увидел не только выдающегося героя, но и мессию трансцендентного добра. Во всяком случае Дж. Браун представлялся философу примером идеальной личности: «Человек редко встречающегося здравого смысла и удивительной прямоты поведения; трансценденталист в высшей степени, человек идей и принципов — вот кто такой Джон Браун» (10, 4, 413).

В «Речи» встречается немало мыслей, родственных идеям «Долга…». Дж. Браун, по словам Торо, «имел мужество встать на пути страны, когда она пошла по неверному пути» (там же, 411). «Единственное правительство, которое я признаю… — добавляет он, — это сила, устанавливающая справедливость» (там же, 430). «Разве такое невозможно, чтобы индивид был прав, а правительство при этом не право?» (там же, 437). Эссе в целом свидетельствует о попытках Торо примирить в теории принципы трансцендентального морализма с преклонением перед мужеством бесстрашного повстанца.

Еще в своем очерке «Рабство в Массачусетсе» Торо с горечью писал о трагической утрате веры в социальную справедливость: «Я жил весь последний месяц… охваченный чувством неизмеримой утраты. Я сперва не мог понять, что со мной. Наконец понял: я потерял свою страну» (там же, 405). Раздвоенность мировоззрения стала постепенно преодолеваться Торо, когда он оказался свидетелем самоотверженного поступка Брауна. И сколь бы ни были убедительными теоретические доводы в пользу того, что «Речь» полностью продолжает линию «Долга гражданского неповиновения», налицо заметное смещение акцентов: в «Речи» повышается роль социально-политических оценок. Философ-трансценденталист не только восхищается бесстрашием Дж. Брауна, но и разделяет его социальные взгляды. «…Это была, — писал Торо, — его (Дж. Брауна. — Н. П.) собственная концепция о том, что человек, желая освободить раба, имеет полное право силой вмешаться в дела рабовладельца… Я согласен с ним» (там же, 433). Но это согласие было продиктовано Торо чрезвычайными обстоятельствами. В идеале же революция, по мнению философа, все-таки должна быть бескровной. В записке, переданной друзьям перед казнью, повстанец писал: «Я, Джон Браун, теперь вполне убедился, что только кровь смоет великое преступление этой греховной страны. Я думаю, что напрасно тешил себя мыслью, что этого можно достичь без кровопролития». Быть может, эти слова адресовались и Торо.

Последний этап эволюции мировоззрения Торо показывает, что, несмотря на трансценденталистскую подоплеку взглядов философа, сила его демократических убеждений была необычайно велика. Она заставила его в момент нарастания революционной борьбы американских негров и фермеров встать на их сторону. Развитие социальной борьбы оказало на философа решающее влияние. Приверженность Торо к непротивленчеству на ранних этапах своей эволюции не в последнюю очередь объяснялась отсутствием реальных общественных сил, способных изменить социальный уклад. Но когда эти силы заявили о себе во весь голос, философ счел необходимым присоединиться к ним.

При всей сложности и противоречивости социально-философского мировоззрения Торо его ведущей тенденцией, всякий раз заявлявшей о себе и пробивавшей себе путь, оказывалась тенденция демократическая. Она часто вступала в конфликт с трансцендентализмом Торо, и это служило причиной идейной непоследовательности и компромиссности тех или иных решений философа, но в исторической перспективе Торо и сегодня все же предстает как один из поборников традиции, выросшей из революционной борьбы американского народа за независимость и предворявшей леворадикальную идеологию второй американской революции — Гражданской войны 1862–1865 гг.