ЛИСТ XXXII
ЛИСТ XXXII
Сенека вітає свого Луцілія!
Все вивідую про тебе, розпитую у кожного, хто б не прибув із тих околиць(1),- що там поробляєш, де і з ким проводиш час. Туману на мене не напустиш: я завжди з тобою. Живи так, мовби я чув про всі твої вчинки, радше - мовби їх бачив. Запитуєш, чим я з-поміж усіх вісток про тебе найбільше вдоволений. Тим, що взагалі нічого про тебе не чую; тим, що більшість із тих, кого випитую, не знають, що робиш. У тому, власне, й рятунок: не спілкуватися з тими, хто цілком до тебе не подібний, з тими, у кого протилежні прагнення. Але я певен, що тебе вже не звернути з обраної стежки, що ти твердо стоятимеш на своєму, навіть якби звабники діяли не поодинці, а юрбами. То в чому ж річ? Боюся, бачиш, не того, що тебе хтось може змінити, а лиш того, що хтось може завадити. Адже чималої шкоди може завдати той, через кого ми гаємось. Тим паче при такій корот-котривалості життя, яке самі вкорочуємо своєю непостійністю, кожен раз починаючи жити заново, по-іншому. Подрібнюємо те життя, рвемо його на шматочки. Тож поспішай, найдорожчий Луцілію, і думай, наскільки б ти наддав кроку, якби тебе переслідував ворог, якби ти побоювався, що навздогін утікачам ось-ось пуститься вершник. Але ж так воно є насправді: за тобою - погоня. Не барися, рятуйся втечею, сягни безпечного сховку! Тоді-то й міркуй над тим, як то добре, завершивши життя ще перед смертю, безтурботно споглядати, як спливає останок твоїх днів, нічого більше не бажаючи для себе, у чийому володінні - блаженне життя, що не стане блаженнішим, хоч би скільки його продовжуй. О, нехай скоріше настане для тебе той час, коли знатимеш, що з часом ти вже не маєш нічого спільного! Той час, коли, спокійний і погідний, сповнений собою самим по вінця, ти вже зможеш не рахуватися з завтрашнім днем!.. Хочеш знати, чому люди такі жадібні майбутнього? Та тому, що ніхто не вміє належати собі!
Твої батьки назичили тобі чимало такого, чим я бажав би тобі нехтувати. Бажаючи тобі багатства, вони, по суті, багатьох робили вбогішими: що передається тобі, те мусить бути відібрано в іншого. Я ж зичу тобі, щоб ти міг володіти сам собою, щоб твоя душа, збурювана безладними помислами, врешті, заспокоїлась і, прозрівши, сподобалася сама собі; тоді, зрозумівши, що таке справжнє благо (а зрозуміти - значить оволодіти ним), щоб уже не прагнула надточувати собі життя. Так ось: лише той піднявся над усіма необхідностями, лише той покінчив з усяким слугуванням, став по-справжньому вільний, хто живе, зробивши своєму життю вінець.
Бувай здоров!
Более 800 000 книг и аудиокниг! 📚
Получи 2 месяца Литрес Подписки в подарок и наслаждайся неограниченным чтением
ПОЛУЧИТЬ ПОДАРОКЧитайте также
XXXII
XXXII – А мир-то все-таки идет не туда, куда звал его Христос, и как знать, не останется ли Он в ужасном одиночестве? – говорил мне намедни умный и тонкий человек, до мозга костей отравленный чувством Конца, но, кажется, сам того еще не знающий, хотя постоянно уже думающий о
XXXII
XXXII Чем же люди ответили на этот последний вопль умирающего за них Сына Божия?Некоторые из стоявших тут, услышав (это), говорили: вот Илию зовет. (Мк. 15, 35.)В I Евангелии (27, 46), так же как в кодексе D Cantabrigiensis, II-го, Иисус называет имя Божие не по-еврейски, Elohi, a по-арамейски, Eli, что
XXXII
XXXII Так все искусство Египта пронизано единой волею воскресною; все оно – уже не искусство, не созерцание, а делание, величайшее из человеческих деланий – «воскрешение мертвых», подлинная «магия», животворящее солнце божественной «прелести-благости».Для того-то и сходит
XXXII
XXXII Египетскую мысль о воскресении человека вместе со всею плотью мира, мысль, которая кажется нам такою нелепою, невозможною, ненаучною, несовременною, высказывает один из самых научных, современных философов, Бергсон.«Все живые друг за друга держатся и все увлекаются
XXXII
XXXII В подземном царстве Туат есть кладбище богов. Когда в восьмом часу ночи бог солнца Ра, в ладье своей, проплывает мимо этого кладбища, мертвые боги чуть-чуть оживают, шевелятся, хотят встать и не могут, и отвечают зовущему Ра только шепотом, шорохом, подобным жужжанию
XXXII
XXXII По найденной в раскопках Tell el Amarna, между Мемфисом и Фивами, переписке царей Египта с царями Вавилона, Ассура, Ханаана, Хеттеи, Митанни и других народов видно, что в XV веке до Р. X. вавилонский язык был всемирным. Самим царям Египта служат для этой переписки не иероглифы, а
XXXII
XXXII Так понял Вавилон то, чего не мог понять Египет, – динамику времени, движение мира от начала к концу. Вавилонская повесть о творении, «En?ma eli?», предрекает всю историю мира от Бытия до Апокалипсиса, от первых воспоминаний человечества до последних
XXXII
XXXII Все пронзительнее звуки плачущих флейт, все заунывнее: О, дитя мое, как долго ты лежишь! О, владыка бессильный, как долго ты лежишь! Мой Даму бессильный, как долго ты лежишь! Хлеба не буду вкушать, Пить я не буду воды… Умер владыка, умер Таммуз… Псы блуждают в развалинах
XXXII
XXXII «Деяния Фомы, Acta Thomae, сообщают евхаристическую молитву первых христиан: „Сниди, Голубица Святая… сниди, Матерь Сокровенная… даруй нам приобщиться Тебе в тайнах сих, совершаемых во имя Твое“ (Act. Thom. – Bousset. Hauptprobleme der Gnosis, 66).Так Евхаристия древнейшая совершается во имя
XXXII
XXXII Нельзя говорить об этих тайнах без ужаса. «Ужас и мрак великий» напал на Авраама, когда Бог заключал с ним Завет пола – обрезания (Быт. XV, 12). Но если пол естественный окружен мраком и ужасом, то «двуестественный», ?????? (орфики), тем более.«Как страшно место сие!» – сказал
XXXII
XXXII Кажется, и Тютчеву являлось то же видение, как Тургеневу: за всеми концами исторических циклов – конец самой истории: Когда пробьет последний час природы, — Состав частей разрушится земных, Все зримое опять покроют воды, И Божий лик изобразится в
XXXII
XXXII Только в позднейших, мегалитных могилах (H?nergr?ber) просверливаются в надгробных плитах отверстия – «оконца», чтобы души могли вылетать, – покинув тело, гулять на свободе; в палеолитной же древности душа и тело нерасторжимы: вместе в этом мире, вместе и в том.Как это ни
XXXII
XXXII Критские изваяния морских животных так совершенны, что Эванс, найдя глиняного краба, подумал, что это естественная окаменелость (Evans, 67). Лепят из фарфоровой или фаянсовой глины ветки кораллов, чтобы вешать на них самые прекрасные, и потому священные, раковины. Это,
XXXII
XXXII Этот неумолкаемый зов повторит и ап. Павел двумя незапамятно-древними, как всегда в таких молитвах-заклятьях, неизменными, может быть, в Ханаан, Св. Землю, оттуда же, с Крита, занесенными словами: Maran atha. Господь гряди. (I Кор. 16, 22. – D. Nielsen, 238, 247) Этим раковинам-трубам
XXXII
XXXII «Будут два одна плоть», – говорит первый Адам (Быт. 2, 24), скажет и второй,0 Сын Человеческий (Мтф. 28, 20). Были два одно в прошлой вечности, стали двумя во времени и снова будут одно в вечности грядущей.Св. Климент Римский сохранил нам «незаписанное слово» Господне: …Будучи
XXXII
XXXII Будущий Дионис, Иакх, – еще не тело, не образ, а только тень, звук, клик в безмолвии ночи: Iakch?s от iakch?, «кличу», «зову»; клик и зов всего дохристианского человечества к Сыну.В хоре Софокла, Иакх – «хоровожатый небесных светил», choragos astr?n. Вечною пляскою, уносящею души,