КРИТЕРИЙ 2 ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ МЕЖДУ ЧАСТЯМИ РАЗУМА ВЫЗЫВАЕТСЯ РАЗЛИЧИЕМ

КРИТЕРИЙ 2

ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ МЕЖДУ ЧАСТЯМИ РАЗУМА ВЫЗЫВАЕТСЯ РАЗЛИЧИЕМ

Существует, конечно, много систем, которые состоят из многих частей, начиная с галактик и кончая песчаными дюнами и игрушечными паровозами. Я никоим образом хочу сказать, что все эти объекты представляют собой разум, или содержат в себе разум, или участвуют в разумных процессах. Игрушечный паровоз может стать частью той разумной системы, в которую входит играющий с ним ребенок, а галактика может стать частью разумной системы, в которую входит астроном и его телескоп. Но сами эти объекты не становятся мыслящими подсистемами этих более обширных разумов. Эти критерии полезны только в их сочетании.

Продолжим рассмотрение природы взаимодействия между частями. Как взаимодействие частей создает разумный процесс?

Здесь мы встречаемся с весьма отчетливым различием между тем, как мы описываем обычный материальный мир (плерома в смысле Юнга) и тем, как мы вынуждены описывать разум. Контраст заключается в следующем: для материального мира мы обычно можем сказать, что «причиной» события является некоторая сила или воздействие, оказанное на некоторую часть материальной системы со стороны какой-нибудь другой ее части. Одна часть воздействует на другую. В мире идей, в отличие от этого, необходимо взаимоотношение или между двумя частями, или между некоторой частью в один момент времени и этой же частью в другой, в результате чего приводится в действие некоторая третья компонента, которую можно назвать приемником. Этот приемник (например, сенсорный аппарат) реагирует не на что иное, как на различие или на изменение.

В плероме Юнга нет ни разниц, ни различий. В этой неразумной области никогда не приходится прибегать при описании к различию между двумя частями, чтобы объяснить реакцию третьей части.

Удивительно, как редки случаи в неорганическом мире, когда некоторое А реагирует на разницу между некоторыми В и С. Лучший пример, который я могу привести — это случай автомобиля, переезжающего через бугор на дороге. Этот пример по крайней мере близко соответствует нашему словесному определению того, что происходит в процессах восприятия разумом. Вне автомобиля имеются два компонента одного различия: уровень дороги и уровень вершины бугра. Машина приближается к ним с собственной энергией движения и подпрыгивает под действием этой разницы, используя для реакции собственную энергию. Этот пример содержит ряд особенностей, близко напоминающих то, что происходит, когда сенсорный аппарат реагирует на некоторую информацию или ее воспринимает.

Осязание — это одно из самых примитивных и простых чувств, и легко показать, что такое сенсорная информация, на примере прикосновения. Когда я читаю лекции, я обычно ставлю жирную точку мелом на поверхности доски, слегка кроша мел о доску, чтобы придать этой точке некоторую толщину. Теперь на доске имеется нечто вроде бугра на дороге. Если я опущу кончик моего пальца — чувствительную к прикосновению область — вертикально на это белое пятно, то я не почувствую его. Но если я проведу пальцем через точку, то разница в высоте станет весьма заметной. Я точно буду знать, где находится край этой точки, насколько она крута, и т. д. (Все это предполагает, что у меня правильные представления о положении и чувствительности моего пальца, поскольку требуется также много дополнительной информации.)

Здесь дело происходит таким образом, что статичное, неизменное состояние, существующее, как предполагается, во внешнем мире совершенно независимо от того, ощущаем ли мы его или нет, становится причиной события, ступенчатой функции, резкого изменения в отношении между моим пальцем и поверхностью доски. Мой палец спокойно движется по неизменной поверхности, пока не натыкается на край белой точки. Именно в этот момент времени появляется разрыв, ступенька; и вскоре после этого появляется обратная ступенька, когда мой палец оставляет эту точку за собой.

Этот пример, типичный для любого сенсорного опыта, показывает, как наша сенсорная система — и, несомненно, сенсорные системы всех других существ (может быть, даже растений?) и разумные системы, стоящие за органами чувств (т. е. те части разумных систем, которые расположены внутри этих существ) — могут оперировать лишь с теми событиями, которые можно было бы назвать изменениями.

Неизменность невоспринимаема, пока мы не начинаем двигаться относительно нее.

В случае зрения, правда, мы думаем, что мы можем видеть неизменное. То, что мы видим, выглядит как неподвижная, ничем не выделенная доска, а не только очертания точки. Но истина заключается в том, что глазами мы все время делаем то же самое, что я делал пальцем. Глазное яблоко постоянно дрожит, это явление называется micronystagmu s. Глазное яблоко вибрирует, пробегая несколько секунд угла, и заставляет тем самым оптический образ на сетчатке двигаться относительно палочек и колбочек, которые являются чувствительными окончаниями. Чувствительные окончания таким образом постоянно воспринимают события, соответствующие контурам видимого мира. Мы проводим различия; то есть, мы их извлекаем. Различия, которые мы не провели, не являются различиями. Они навсегда теряются вместе со звуком падающего дерева, которого не слышал епископ Беркли.[Этот епископ говорил, что «реально» лишь то, что мы воспринимаем, и что если дерево упало так, что этого никто не слышал, то оно не произвело шума. Я бы сказал, что скрытые различия, т. е. такие, которые по какой-либо причине не приводят к различению, не являются информацией, и что «части», «целое», «деревья» и «звуки» как таковые существуют только в кавычках. Это мы отличаем «дерево» от «воздуха» и «земли», «целое» от «части» и т. д. Но не забывайте, что «дерево» само живое и, следовательно, само способно воспринимать информацию определенного рода. Оно тоже может отличать «мокрое» от «сухого». В этой книге я много раз использовал кавычки, чтобы напомнить читателю эти истины. Строго говоря, каждое слово в этой книге должно стоять в кавычках: «cogito» «ergo» «sum».] Они — часть «телесного» в смысле Вильяма Блейка: «Никто не знает его Обители: оно в Заблуждении, и его Существование есть Обман».[Каталог за 1810 год. В другом месте Блейк говорит «Мудрые люди видят контуры, и поэтому они их проводят». Слово проводят он здесь употребляет в ином смысле, чем когда мы говорим, что мы «проводим» различия, но он приходит к аналогичным выводам. Эттнив показал, что информация (т. е., воспринимаемая разница или отличие) непременно сосредоточена на контурах. См. Frederick Attneave, Applications of Information Theory to Psychology, New York: Holt, Rinehart and Winston, 1959 — (Фредерик Эттнив, «Применения теории информации к психологии»).]

Как известно, очень трудно заметить постепенное изменение, потому что, наряду с нашей высокой чувствительностью к резким изменениям, имеется также явление аккомодации. В организме вырабатывается привычка. Чтобы отличить медленное изменение от (невоспринимаемой) неизменности, нам нужна информация иного рода; нам нужны часы.

Дело становится еще хуже, когда мы пытаемся оценить тенденции явлений, для которых типично изменение. Например, погода постоянно меняется — с каждым часом, с каждым днем, с каждой неделей. Но меняется ли она от года к году? Некоторые года более дождливые, а некоторые более жаркие, но имеется ли тенденция в этих постоянных зигзагах? Только статистическое исследование, за периоды, превышающие длительность человеческой памяти, может дать ответ на этот вопрос. В таких случаях нам требуется информация о классах годов.

Подобным же образом нам трудно заметить изменения в наших общественных делах, в окружающей нас экологии, и т. д. Многие ли замечают, как чудовищно уменьшается число бабочек в наших садах? Или птиц? Эти вещи претерпевают радикальные перемены, но мы привыкаем к новому положению дел прежде, чем наши чувства могут сказать нам, что это нечто новое.

Финты боксера, делающего вид, будто он хочет ударить левой рукой, и не ударяющего, обманывают нас, создавая представление, что его левая рука не нанесет удара, пока это в самом деле не происходит, вызывая у нас неприятное удивление.

Нетривиальный факт состоит в том, что мы почти никогда не замечаем тенденций в изменении нашего состояния. Существует квазинаучная легенда о том, что если заставить лягушку сидеть спокойно в горшке с холодной водой, и если затем очень медленно и постепенно повышать температуру этой воды, так что не будет никакого выделенного момента, в который лягушка должна подскочить, то она никогда не подскочит. Она сварится. Не сидит ли в таком же горшке и современное человечество, меняющее свое окружение медленно возрастающим загрязнением и разлагающее свой разум медленно угасающей религией и образованием?

Но в данный момент я интересуюсь только пониманием того, как неизбежно должны работать разум и разумный процесс. Каковы их ограничения? И именно потому, что разум может воспринимать сообщения только о различиях, имеется трудность в том, чтобы отличить медленное изменение от состояния. Непременно имеется порог градиента, ниже которого этот градиент не может быть воспринят.

Различие, составляющее природу отношения, не расположено во времени или в пространстве. Мы говорим, что белое пятно «там», «посередине доски», но различие между пятном и доской не «там». Оно не в пятне; оно не в доске; оно не в пространстве между доской и мелом. Я, может быть, мог бы снять мел с доски и отправить его в Австралию, но различие от этого не пропало бы и даже не переменило бы места, потому что оно не имеет локализации.

Когда я стираю с доски, куда девается различие? В одном смысле, различие теряет определенность и безвозвратно исчезает, как «Я» исчезну, когда умру. В другом смысле, различие сохранится, как идея — как часть моей кармы — пока эту книгу будут читать, может быть, пока идеи, изложенные в этой книге будут продолжать формировать новые идеи, которые будут воплощаться другими разумами. Но эта продолжающаяся кармическая информация будет информацией о воображаемой точке на воображаемой доске.

Кант давно уже говорил, что этот кусок мела содержит миллион потенциальных фактов (Tatsachen), но лишь очень немногие станут подлинными фактами, воздействуя на поведение сущностей, способных реагировать на факты. Вместо кантовых Tatsachen я бы употребил слово различия и заметил бы, что количество потенциальных различий в этом меле бесконечно, но очень немногие из них станут эффективными различиями (т. е. единицами информации) в умственном процессе некоторой большей сущности. Информация состоит из действенных различий.

Если я обращу ваше внимание на различие между мелом и куском сыра, то это различие окажет на вас воздействие, может быть, тем, что вы не станете есть мел, а может быть, попробуете его, чтобы проверить мое утверждение. Его «несырная» природа становится при этом эффективным различием. Но миллионы других различий — положительных и отрицательных, внутренних и внешних по отношению к мелу — остаются скрытыми и неэффективными.

Епископ Беркли был прав, по крайней мере в том, что то, что происходит в лесу, для него бессмысленно, если он сам не находится там и не подвергается воздействию происходящего.

Мы обсуждаем мир смысла, мир, некоторые из деталей и различий которого, больших и малых в некоторых частях этого мира, представляются во взаимодействиях между другими частями этого целого мира. Изменение в моих или в ваших нейронах должно представить это изменение в лесу, падение этого дерева. Но не физическое событие, а только идею этого физического события. И эта идея не расположена в пространстве или во времени — только, может быть, в идее пространства и времени.

Далее, имеется понятие «энергии», точный смысл которого теперь вошло в моду скрывать современными формами обскурантизма. Я не физик, не нахожусь в курсе последних достижений физики, но я вижу, что имеются два общепринятых определения или аспекта (может быть, следует употребить это слово?) «энергии». Мне трудно понять эти два определения одновременно — мне кажется, что они противоречат друг другу. Но мне ясно, что ни одно из этих определений не подходит к тому, о чем я говорю.

Одно определение говорит, что «энергия» — того же рода абстракция, что и «вещество», что оба эти понятия в некотором роде обозначают субстанции и взаимно переходят друг в друга. Но различие совершенно определенно не является субстанцией.

Согласно второму, более старомодному определению, энергия имеет размерность MV². Конечно, различие, которое обычно бывает отношением между подобными вещами, не имеет размерности. Оно имеет качественный а не количественный характер. (См. Главу 2, в которой рассматривается отношение между количеством и качеством или паттерном.)

Для меня слово стимул означает элемент класса информации, входящий через орган чувств. Для многих оно, по-видимому, означает толчок или выстрел «энергии».

Если кто-нибудь из читателей все еще хочет приравнять информацию или различие энергии, то я бы им напомнил, что нуль отличен от единицы и, следовательно, может вызвать реакцию. Голодная амеба станет более активной, добывая себе еду; растущее растение отклонится от тени, а налоговые инспектора встревожатся из-за декларации, которую вы не послали. События, которых нет, отличаются от тех, которые могли бы быть, но события, которых нет, безусловно не производят никакой энергии.