Холокост и гнев на Бога

Холокост и гнев на Бога

Еврей может быть евреем, оставаясь с Богом, выступая против Бога, но не может быть евреем без Бога.

Эли Визель

Самый известный человек, писавший на тему Холокоста, Эли Визель, – также самый известный в своем поколении борец с Богом. Он – продолжатель древней еврейской традиции, один из многих верующих, выражавших свой гнев и разочарование Богом, как и свою любовь к Нему. Эта уникальная традиция началась еще в библейские времена. Пророк Хаваккук (Аввакум) жалуется: «Доколе, Господи, вопить буду, а Ты не услышишь!» (Хаввакук 1:2). Псалмопевец требует: «Пробудись, почему ты спишь, Господи?…Почему скрываешь Ты лицо свое, забываешь бедность нашу и угнетенность нашу?» (Теhилим 44:24–25). И Иов в отчаянии кричит: «В городе людей стон, и душа убиенных вопиет, и Бог не видит в том худого» (Иов 24:12).

Сотни лет спустя Талмуд описывает реакцию Рабби Ишмаэля на бездействие Бога при разрушении Иерусалима: «Кто подобен Тебе среди безмолвствующих?» (Вавилонский Талмуд, Гиттин 566).

Этот гнев коренится в убеждении, что у Бога, как у человека, есть обязанности, и Он достоин упреков, если не выполняет их. Так считал и Абраhам, вопрошавший Бога: «Неужели судья всей земли не учинит правосудия?» (Брейшит 18:25). Все люди, задававшие такие вопросы, находились в очень близких отношениях с Богом.

Эта близость, позволявшая верующим выражать их боль и гнев, заставляла их также и «жалеть» Бога, если слово «жалость» здесь применимо.

Рабби Абраhам Иешуа Гешель описывает поездку своего религиозного друга, С. 3. Шрагая в Польшу сразу после Холокоста.

Сидя в роскошном купе поезда, Шрагай пригласил бедного еврея, которого встретил в пути, присоединиться к нему.

Мой друг пытался завязать с ним беседу, но тот отмалчивался. Когда пришел вечер, мой друг прочел вечернюю молитву, но его спутник не произнес ни слова. Утром мой друг вновь достал тфиллин, сидур и стал молиться. Но его спутник смотрел на это горько и растерянно.

В конце второго дня они, наконец, заговорили. Спутник сказал: «Я больше никогда не смогу молиться после того, что они сделали с нами в Освенциме… Как мне теперь молиться? Поэтому я и не молился с тобой…»

На следующее утро, а это была долгая поездка из Варшавы в Париж, мой друг с удивлением заметил, как его спутник все же вытащил талит и сидур и начал молиться. Он спросил: «Почему ты передумал?» «Я вдруг понял, как одиноко сейчас Богу. У него никого не осталось. Мне стало жаль его».

Aбpahaм Иeшya Гешель, «Страсть к истине»

* * *

Есть история о раввине в Аушвице, который сказал своим последователям: «Возможно, Бог – лжец». Его ученики, пораженные таким богохульством, потребовали объяснений. «Потому что когда Бог смотрит на Освенцим, он, видимо, говорит: “Я не несу за это ответственности”. А это – ложь».

В 1979 году Яффа Элия, сама пережившая Холокост, работала в комиссии президента Картера по обнаружению новых фактов, касающихся Катастрофы. Она вместе с другими членами комиссии посетила Освенцим. Это был вечер Тиша бе-Ав, день, в который были разрушены как Первый, так и Второй Храм. В Тиша бе-Ав предписан пост, и все члены комиссии пошли на службу в старинную синагогу в Кракове. Один из них, Майлз Лерман, вся семья которого погибла в Катастрофе, ударил кулаком по столу и крикнул, что вызывает Бога в Дин Тора (еврейский суд). После этого Лерман зачитал свое обвинение:

Господи! Как мог ты жить, когда рядом – Освенцим?… Где был ты, когда по всей Европе твоих сыновей и дочерей вели на жертвенник? Что делал ты, когда мои святые мать и отец шли на смерть? Когда над моими братья и сестрами нависали грозные мечи?

Майлз Лерман

Лерман, который знал, что мать Элии была убита у нее на глазах, подошел к ней: «Ты не хочешь сказать несколько слов?» Элия отказалась говорить, а потом, в своем дневнике, написала – почему:

«Я не в обиде на Бога, только – на людей! Я тоже хочу суда, но не в синагоге Ремы!.. Я бы отдала под суд каждый западный университет и каждую библиотеку, ибо там свили свои гнезда тысячи злых слов, направленных против древнего народа. Эти слова, как кинжалы, утаены под камуфляжем “истины” и “науки”… Я хочу отдать под суд кафедры бесчисленных церквей, где ненависть горела вечным огнем… Я хочу судить железнодорожников с их красными флажками за то, что они работали как обычно. Я хочу судить врачей в их белых халатах за то, что они могли так спокойно убивать… Я хочу судить цивилизацию, в которой человек оказался таким жалким существом. Но судить Бога? Какие ему можно предъявить обвинения? Судить его за то, что он дал человеку право самому выбирать между добром и злом?…»

Йаффа Элия, «Хасидские истории о Холокосте»