2. Гимназические сочинения К. Маркса. Традиционные воззрения, с которыми вскоре Маркс порывает. Размышления о призвании
2. Гимназические сочинения К. Маркса. Традиционные воззрения, с которыми вскоре Маркс порывает. Размышления о призвании
Первые документы, дающие представление об интеллектуальном облике молодого Маркса, относятся к 1835 г. Они выявляют тот круг идей, от которого Маркс отказался в ходе своего последующего духовного развития. Может показаться, что всякий более или менее обстоятельный анализ школьных сочинений Маркса не имеет отношения к исследованию процесса формирования философии марксизма. Однако это далеко не так, поскольку в них высказываются воззрения, без преодоления которых был бы невозможен ни переход на революционно-демократические позиции, ни дальнейшее развитие, итогом которого стало создание научной идеологии рабочего класса.
В школьном сочинении по религии «Единение верующих с Христом по Евангелию от Иоанна» говорится, что лишь в общении с Христом человек, как об этом свидетельствует вся история, возвышается над своей ограниченностью и становится способным к подлинно добродетельной жизни. Христианское вероучение здесь рассматривается как необходимая основа нравственности, которая не может найти опору в чувственных потребностях и влечениях индивида; последние уводят его в сторону от добродетели. «Низменное стремление к земным благам вытесняет стремление к познанию, тоска по истине заглушается ласкающим голосом лжи, и, таким образом, здесь стоит человек, единственное существо в природе, которое не выполнило своей цели, единственный член в целом мироздании, который не достоин бога, создавшего его» (59; 171 – 172). Однако человеку в силу самой его природы свойственно влечение к добру, к истине, тоска по высшему существу, о которой говорит «величайший мудрец древности, божественный Платон» (59; 171). Через «единение с Христом» эти благородные потребности побеждают греховные помыслы и поступки. «…Единение с Христом состоит в самом тесном и живом общении с ним, в том, что мы всегда имеем его перед глазами и в сердце своем и, проникнутые величайшей любовью к нему, обращаем в то же самое время сердце наше к нашим братьям, которых он теснее связал с нами, за которых он также принес себя в жертву» (59; 173).
Благодаря «единению с Христом», говорится далее в сочинении, моральное поведение становится свободной радостной деятельностью, в то время как в учении стоиков добродетель выглядит как «мрачное чудовище», отталкивающее человека. Христианское вероучение разрушает суровые представления о долге, свойственные языческим религиям, поскольку оно соединяет долг с любовью. «Таким образом, единение с Христом дает радость, которую эпикуреец напрасно стал бы искать в своей поверхностной философии…» (59; 174). Стоит обратить внимание на эту оценку эпикурейства, поскольку через несколько лет Маркс, специально занимаясь философией Эпикура, придет к совершенно другому заключению.
Итак, гимназическое сочинение Маркса по религии излагает определенную религиозно-нравственную концепцию, которую, разумеется, не следует отождествлять с собственными убеждениями автора сочинения. Но то, что в нем высоко оценивается идеализм «божественного» Платона и осуждается материализм и атеизм Эпикура, вероятно, все же выражает убеждение автора.
Некоторые исследователи полагают, что сочинение по религии (так же как и латинское сочинение, которого мы коснемся ниже) нисколько не выражает действительных убеждений гимназиста Маркса. Е. Кандель, например, пишет: «Мы проявили бы крайнее легковерие, если бы считали, что гимназическая работа по религии, написанная на официальную тему с целью получения аттестата зрелости, является литературным памятником, раскрывающим собственные воззрения юного Маркса» (14; 15). Мы согласны с тем, что в этом сочинении Маркс излагает взгляды, которые внушались учащимся школьными преподавателями. Однако у нас нет оснований утверждать, что у гимназиста Маркса уже выработались собственные воззрения по рассматриваемым вопросам. Поэтому не следует игнорировать это сочинение. Правильнее, на наш взгляд, было бы попытаться уяснить те его особенности, которые в известной мере характеризуют автора сочинения. Так, Маркс почти не касается догматической стороны христианского учения об единении верующих с Христом[20]. О христианстве говорится главным образом как об определенной концепции нравственности. Это-то и показывает, что религиозные вопросы не занимают сколько-нибудь значительного места в духовной жизни гимназиста Маркса, так же как они не играли большой роли и в его семье. Г. Менде правильно отмечает, что в этом сочинении обнаруживается начало отхода Маркса от религии, завершившееся ко времени его известного письма к отцу (33; 26 – 27).
В латинском сочинении Маркса «Следует ли причислять принципат Августа к счастливейшим эпохам римской истории?» говорится, что время Августа принадлежит к наиболее значительным периодам древнеримской истории, несмотря на то что «совершенно исчезла свобода и даже видимость свободы, хотя учреждения и законы бывали изменяемы по приказанию принцепса и вся власть, прежде принадлежавшая народным трибунам, цензорам, консулам, была захвачена одним человеком…». Правда, Август, сосредоточивший в своем лице все партии и должности, отличался благоразумием и кротостью, вследствие чего римляне «все-таки полагали, что правят они и что императорский титул есть только новое название для тех постов, которые прежде занимали трибуны или консулы, и не замечали, что у них отнята свобода» (59; 169).
В этой оценке принципата Августа мы не находим еще демократической ненависти к тирании и абсолютизму. Автор, например, утверждает: «…государственный строй, установленный Августом, по моему мнению, наиболее соответствовал потребностям того времени, потому что при изнеженности, исчезновении простоты нравов и вследствие увеличения государства император может лучше, чем свободная республика, обеспечить народу свободу» (59; 170). Здесь, правда, высказывается мысль о том, что государство призвано обеспечить народу свободу, но нет никакого указания на то, что свобода для народа не может быть обеспечена антидемократическим путем. В 1835 г. Маркс был, по-видимому, еще далек от подобной постановки вопроса.
Третье гимназическое сочинение Маркса – «Размышления юноши при выборе профессии» – наиболее интересно, так как оно непосредственно выявляет благородный духовный облик будущего великого вождя рабочего класса. Тема сочинения ближайшим образом относится к самому Марксу: он заканчивает гимназию и ставит перед собой вопрос о выборе профессии, о смысле жизни, о призвании.
Человек, говорит Маркс, отличается от животного, в частности, тем, что он сам избирает свою судьбу. В то время как животное движется в определенных границах своего существования, заранее установленных внешними обстоятельствами, человек творит самого себя, выбирает дело своей жизни. Возможность и необходимость выбора (ибо нельзя не выбирать) – великое преимущество свободного человека над несвободным животным. Но выбор заключает в себе и опасность: он может оказаться действием, которое сделает человека несчастным или даже погубит его. Необходимо, следовательно, полностью осознать свою ответственность перед самим собой и человечеством. Надо отбросить все посторонние соображения, мелкие страсти, тщеславие, с тем чтобы в спокойном, неторопливом сосредоточении решить вопрос о призвании. «Мы должны поэтому серьезно взвесить, действительно ли нас воодушевляет избранная профессия, одобряет ли ее наш внутренний голос, не было ли наше воодушевление заблуждением, не было ли то, что мы считали призывом божества, самообманом» (2; 2).
Выбор профессии, с точки зрения юноши Маркса, предполагает не только трезвую оценку собственных способностей, но и безусловную готовность отдать все свои силы осуществлению общечеловеческих идеалов. Стремление к совершенствованию, без которого не может быть истинного призвания, и служение благу человечества не противоречат друг другу: человек может приблизиться к совершенству, только работая для блага своих современников. Если же человек трудится только для себя, руководствуясь своими эгоистическими интересами, он может, пожалуй, стать знаменитым ученым, великим мудрецом, превосходным поэтом, но он никогда не станет истинно совершенным и великим человеком. «Если мы, – заключает Маркс свое сочинение, – избрали профессию, в рамках которой мы больше всего можем трудиться для человечества, то мы не согнемся под ее бременем, потому что это – жертва во имя всех; тогда мы испытаем не жалкую, ограниченную, эгоистическую радость, а наше счастье будет принадлежать миллионам, наши дела будут жить тогда тихой, но вечно действенной жизнью, а над нашим прахом прольются горячие слезы благородных людей» (2; 5). Эти возвышенные и мужественные слова семнадцатилетнего юноши в какой-то мере уже обрисовывают характерные черты гения Маркса, в них – правда, еще в неопределенной, абстрактно гуманистической форме – обнаруживается стремление посвятить себя борьбе за счастье народа, в которой юноша Маркс видит долг человека и единственно возможное для себя самого удовлетворение.
Не приходится доказывать, что «Размышления юноши при выборе профессии» исходят из идеалистического представления об обществе, индивиде и выборе профессии. Прав Г. Менде, указывающий на характерное для сочинения деистическое, буржуазно-просветительное умонастроение (33; 18), которое проявляется, например, в утверждении, что «человеку божество указало общую цель – облагородить человечество и самого себя, но оно предоставило ему самому изыскание тех средств, которыми он может достигнуть этой цели» (2; 1). Но гораздо более существенно следующее удивительно трезвое и реалистическое положение: «…мы не всегда можем избрать ту профессию, к которой чувствуем призвание; наши отношения в обществе до известной степени уже начинают устанавливаться еще до того, как мы в состоянии оказать на них определяющее воздействие» (2; 3). Приводя эти слова, Мендо замечает: «Найдено понятие, которое Маркс исследовал неустанно до самой смерти: „Наши отношения в обществе“» (33; 19). Такой вывод никак не подсказывается приведенной цитатой, как и всем содержанием сочинения. Гораздо правильнее здесь предположить другое: влияние учения французских просветителей о зависимости человека от социальной среды. Кроме того, юноша Маркс не мог не видеть, что сословные перегородки, существовавшие в тогдашней Германии, неизбежно ограничивали возможности выбора профессии. Таким образом, в этом замечании Маркса, возможно, наряду с влиянием французского просвещения сказывается и самостоятельная критическая оценка немецкой действительности. Но все это весьма далеко от исторического материализма.
Некоторые рассуждения Маркса в рассматриваемом сочинении напоминают Гегеля. «Животное, – говорится в „Философской пропедевтике“, – не нуждается в образовании, ибо животное от природы есть то, чем оно должно быть. Оно лишь природное существо. Человек же должен согласовать две свои стороны, привести свою единичность в соответствие со своей разумной стороной, иначе говоря, сделать последнюю господствующей» (10; 61 – 62). Впрочем, едва ли есть основание утверждать, что именно Гегель оказал в данном случае влияние на Маркса. Подобные мысли мы находим также у Гёте, Шиллера и других просветителей; в них нет ничего специфически гегельянского. Существеннее здесь другое – выдающийся интеллектуальный уровень и высокое моральное самосознание гимназиста Маркса.
Было бы грубым искажением действительного содержания «Размышлений юноши при выборе профессии», если бы мы непосредственно связывали высказанные в нем абстрактно-гуманистические идеи с последующими революционно-демократическими, а тем более коммунистическими воззрениями Маркса[21]. Общеизвестно, что самое возвышенное, но лишенное достаточно определенного политического содержания умонастроение может сочетаться с либеральным прекраснодушием или, что еще хуже, с феодально-романтическими иллюзиями. Поэтому философские выводы, к которым в дальнейшем пришел Маркс, следует рассматривать не как развитие идей, высказанных в этом гимназическом сочинении[22], а как их преодоление.