5. Скачущие квалиа

5. Скачущие квалиа

Кто-то мог бы подумать, что можно напрямую адаптировать аргумент блекнущих квалиа для получения аргумента против возможности инвертированных квалиа. К сожалению, это не проходит. Представим, как мог бы разворачиваться подобный аргумент. Мы начинаем с меня, ощущающего что-то красное, и инвертированной системы, ощущающей синее. Путем постепенной замены мы конструируем ряд случаев, в каждом из которых имеется какой-то промежуточный цвет. Но в этой картине нет ничего неверного! Промежуточные системы — это попросту случаи мягкого инвертирования квалиа и не более проблемны, чем предельный случай.

Конечно, может быть не очевидным, что именно ощущают эти промежуточные системы. Возможно, никакой из цветов нашего обычного цветового пространства не может подходить на эту роль, не вступая в противоречие со схемами категоризации и различениями, присущими этой системе. Не исключено, однако, что они ощущают совершенно новые цвета, недоступные для моего ощущения, но тем не менее составляющие континуум от красного до синего. Это было бы странным, но не таким уж невероятным. Важно то, что здесь полностью отсутствовала бы та проблема, которая была характерна для случая с блекнущими квалиа. Эти системы не заблуждались бы систематически относительно характеристик своего опыта. Там, где они говорили бы о переживании различий, они так и могли бы переживать различия; там, где они заявляли бы о интенсивных переживаниях, они имели бы интенсивные переживания, и т. д. Конечно, цвета, именуемые ими «красным», были бы отличны от того, что я называю красным, но в этом нет никакой проблемы; это происходит и при обычной инверсии. Важно, что, в отличие от случая с блекнущими квалиа, структурные черты переживаний этих систем остаются полностью неизменными.

Тем не менее можно отыскать сходный и хороший аргумент против возможности инвертированных квалиа[168]. Предположим опятьтаки для целей reductio, что инвертированные квалиа эмпирически возможны. В таком случае могут существовать две функционально изоморфные системы, находящиеся в одинаковом функциональном состоянии, но имеющие различные переживания. Примем для наглядности, что эти системы — я, ощущающий красное, и мой кремниевый изоморф, ощущающий что-то синее (здесь есть деталь, связанная с генерализацией, и позже я обсужу ее).

Как и прежде, сконструируем ряд промежуточных случаев, связывающих меня и моего изоморфа. Но тут аргумент будет развиваться иначе. Нас не должно беспокоить, каким образом изменяются переживания по мере продвижения по этому ряду. Быть может, они претерпевают резкие изменения, совершают громадные скачки, хотя, конечно, эти изменения скорее всего имеют постепенный характер. Важно лишь, чтобы в этом ряду было два пункта А и В, таких, что: (1) между A и В заменено не более одной десятой части мозга и (2) переживания A и В существенно разнятся. Чтобы убедиться в том, что дело должно обстоять именно так, нужно лишь посмотреть на те пункты, где заменено десять, двадцать и т. д. вплоть до девяноста процентов мозга. Переживания красного и синего отличаются друг от друга в степени, достаточной для того, чтобы какие-то из соседствующих пар здесь должны были заключать в себе заметное различие (то есть это различие должно быть достаточным для того, чтобы оно было заметным, если бы эти пары ощущались одним и тем же субъектом); невозможно перейти от красного к синему десятью незаметными прыжками.

Конечно, между различными переживаниями могут существовать незаметные различия. Если чуть-чуть изменить оттенок красного, то я не смогу заметить это различие. Можно было бы предположить, что это происходит потому, что различие здесь хотя и существует в мире, но отсутствует в переживаниях; но если бы дело ограничивалось только этим, то можно было бы повторить подобные изменения тысячу раз, показав в итоге, что красное и синее производят одни и те же ощущения, что нелепо. Поэтому могут существовать какие-то незаметные различия переживаний. Можно наблюдать этот феномен, глядя на широкую полосу краски с небольшими вариациями оттенков цвета; порой оказывается крайне непросто сказать, отличаются или совпадают ощущения ее различных частей. Важно, однако, что незаметные отличия очень малы. Десять подобных прыжков в лучшем случае могли бы перенести нас от одного оттенка красного к другому, незначительно отличающемуся от него оттенку того же цвета. (Это создает небольшую проблему для генерализации моего аргумента, и в дальнейшем я еще вернусь к обсуждению этого вопроса.)

Итак, между красной и синей системами должны существовать две системы, отличающиеся не более чем на десять процентов по своему внутреннему составу, но имеющие существенно разные ощущения. Ради наглядности представим, что эти системы — это я и Билл. Там, где я ощущаю красное, Билл имеет несколько иное ощущение. Мы вполне можем предположить, что Билл видит синее; не исключено и то, что его ощущение будет больше похоже на мое, чем в случае синего, но это не имеет значения для аргумента. Две этих системы отличаются еще и тем, что на месте нейронов какого-то небольшого участка моего мозга в мозге Билла находятся кремниевые чипы. Эта замена нейронной цепи на кремниевую — единственное физическое отличие между мной и Биллом.

Ключевым шагом в этом мысленном эксперименте будет изготовление точно такой же, как у Билла, кремниевой цепи и размещение ее в моей голове в качестве дублирующего контура. Эта резервная цепь будет функционально изоморфна цепи, уже имеющейся в моей голове. Мы снарядим этот контур датчиками и эффекторами, чтобы он мог взаимодействовать с другими частями моего мозга, но мы не будем напрямую подключать его. Вместо этого мы установим переключатель, дающий возможность прямого переключения между нейронной и кремниевой цепями. При активации переключателя нейронная цепь выключается, а кремниевая включается. Можно вообразить, что переключатель контролирует те участки интерфейса, в которых соответствующие цепи оказывают воздействие на другие участки мозга. При активации переключателя нейронные соединения убираются и их место занимают эффекторы кремниевой цепи. (Можно представить, что датчики обеих цепей остаются присоединенными все время, чтобы состояние обеих цепей менялось надлежащим образом, но в любое время только одна из цепей вовлечена в протекающие в мозге процессы. Мы могли бы также придумать сходный эксперимент, в котором отключались бы как датчики, так и эффекторы, для гарантии полной изоляции резервной цепи от остальной системы. Это привело бы к изменению некоторых деталей, но мораль осталась бы неизменной.)

Непосредственно после активации переключателя обработка информации, ранее производившаяся нейронной цепью, начинает производиться кремниевой цепью. Контролирующий поток внутри системы оказывается перенаправленным. Однако моя функциональная организация никак не отличается от той, которая была бы у меня, если бы мы не активировали переключатель. Два эти случая отличаются, по сути, лишь физическим составом одной из цепей системы. Еще одно отличие связано с физическим составом другой, «бездельничающей» цепи, но оно нерелевантно для функциональной организации, так как оно не играет никакой роли в воздействии на другие компоненты системы и в координации поведения.

Что происходит с моими ощущениями, когда мы активируем переключатель? Перед установкой той цепи я ощущал красное. После ее установки, но перед активацией переключателя я, судя по всему, по-прежнему буду ощущать красное, так как эти случаи будут различаться лишь добавлением цепи, никак не вовлеченной в протекающие в мозге процессы; влияние на эти процессы было бы не большим, если бы я съел ее. После активации переключателя, однако, я мало чем отличаюсь от Билла. Единственным различием между Биллом и мной в данный момент является то, что у меня имеется каузально нерелевантная нейронная цепь, выпадающая из системы (можно было бы даже представить, что она уничтожается после активации переключателя). Билл же, по предположению, ощущал что-то синее. Значит, после переключения у меня тоже будет ощущение синего.

Случится, таким образом, то, что мои ощущения поменяются «на моих глазах». Там, где я ощущал красное, теперь я буду ощущать синее. Совершенно внезапно яблоко на моем столе посинеет. Можно даже вообразить, как мы будем несколько раз дергать переключатель туда-сюда, и тогда ощущения красного и синего будут «скакать» перед моим взором.

На первый взгляд могло бы показаться, что тут нет ничего нелепого — и сама картина до странности привлекательна — но здесь происходит что-то необычное. Мои ощущения переключаются с красного на синее, но я не замечаю каких-либо изменений. Даже после того, как мы много раз дернем переключатель и мои квалиа заскачут туда-сюда, я так и буду продолжать свои занятия, не замечая ничего необычного. По предположению, моя функциональная организация остается полностью нормальной. В частности, после активации переключателя она меняется во времени точно так, как она менялась бы и без этой активации. В моих поведенческих диспозициях не обнаруживается никакого особого различия. У меня не возникнет вдруг желание сказать: «Хм! Происходит что-то странное!» Здесь нет места для того чтобы встрепенуться, воскликнуть, даже для того, чтобы отвлечь свое внимание. Любая необычная реакция предполагала бы функциональное различие двух цепей, что расходилось бы с их изначально предположенным изоморфизмом. Согласно замыслу, моя когнитивная организация остается такой же, что и обычно, и, в частности, не отличается от той, какая была бы без активации переключателя.

Очевидно, что при любом функциональном конструировании убеждений получается, что я не смогу обретать каких-либо новых убеждений при активации переключателя. Но даже если оспаривать функциональное объяснение, кажется крайне неправдоподобным, что простая замена нейронной цепи на кремниевую цепь при сохранении общей организации могла бы оказаться ответственной за добавление столь заметного нового убеждения, как «мои квалиа только что перевернулись». Как и в случае с блекнущими квалиа, здесь просто нет места для подобного изменения, если только оно не происходит в смежном картезианском бестелесном духе.

Мы, таким образом, опять пришли к reductio ad absurdum. Кажется совершенно неправдоподобным предположить, что мои ощущения могли бы меняться столь существенным образом при том, что я не обращал бы на это пристального внимания и не был способен заметить это изменение. Это опять-таки означало бы наличие радикального разрыва между сознанием и познанием. Если подобные вещи могли бы случаться, то психология и феноменология были бы радикально некоординированными — в гораздо большей степени, чем даже в сценарии с блекнущими квалиа.

Этот сценарий со «скачущими квалиа» может быть логически возможным (хотя данный случай столь экстремален, что он представляется всего лишь логически возможным), но это не означает его правдоподобия как эмпирической возможности — в этом смысле он не более правдоподобен, чем то, что мир был создан пять минут назад. В качестве эмпирической гипотезы кажется гораздо более вероятным то, что при значительном изменении ощущений субъект, при условии его вменяемости и внимательности, должен быть в состоянии заметить это изменение. Если нет, то сознание и познание связаны между собой лишь самыми тонкими нитями.

В самом деле, если мы должны были бы допустить естественную возможность скачущих квалиа, то это привело бы нас к тревожной мысли: такое могло бы действительно существовать и происходить постоянно. Физиологические свойства наших функциональных механизмов все время меняются. Функциональные свойства этих механизмов весьма устойчивы; можно было бы ожидать, что эта устойчивость обеспечивалась бы эволюцией. Но не существует адаптивных причин константности нефункциональных свойств. С течением времени несомненно происходят изменения низкоуровневых молекулярных свойств. Такие свойства, как положение, атомарный состав и т. п. могут меняться при сохранении функциональной роли, и такие изменения почти наверняка постоянно происходят.

Если мы допустим, что квалиа зависят не только от функциональной организации, но и от деталей ее реализации, то может оказаться, что наши квалиа действительно все время скачут перед нашим взором. Не видно убедительного основания считать, что изменение от нейронов к кремнию должно иметь последствия, а изменение в нейронной реализации — нет[169]; грань можно обоснованно провести только на функциональном уровне[170]. Причина, по которой мы сомневаемся, что подобные скачки происходят у нас, состоит в том, что мы придерживаемся следующего принципа: при значительном изменении наших переживаний мы можем заметить это изменение. Если бы мы были вынуждены согласиться с возможностью скачущих квалиа в исходном случае, мы должны были бы отказаться от этого принципа, и им уже нельзя было бы воспользоваться в качестве оборонительного средства против скептицизма даже в более привычных ситуациях.

Нельзя исключить, что мы и в самом деле могли бы осуществить подобный эксперимент. Конечно, нам пришлось бы преодолеть громадные практические трудности, но — по крайней мере, в принципе — кто-нибудь мог бы установить такую цепь у меня и я мог бы увидеть, что произойдет и рассказать об этом остальным. Впрочем, разумеется, нет смысла ставить этот эксперимент, так как мы знаем, каков будет его результат. Я скажу, что мои опытные переживания все время оставались неизменными, что я ощущал один и тот же оттенок красного и не заметил ничего странного. Я проникнусь еще большей, чем до этого, убежденностью, что квалиа детерминируются функциональной организацией. Конечно, это не будет доказательством, но с этим свидетельством будет непросто спорить всерьез.

Я делаю вывод, что наиболее правдоподобной гипотезой явным образом является та, согласно которой замена нейронов при сохранении функциональной организации оставит квалиа неизменными. Проблемы сценария со скачущими квалиа могут быть связаны с изначальным допущением того, что функционально изоморфная кремниевая система могла бы ощущать синее там, где я ощущаю красное. И самой разумной реакцией в таком случае будет отказ от этого допущения и, соответственно, заключение, что опыт целиком определяется функциональной организацией.

Следует отметить, что этот мысленный эксперимент столь же успешно работает против возможности отсутствующих квалиа, как и против возможности инвертированных квалиа. Мы просто берем две точки на пути к отсутствующим квалиа, между которыми имеется значительное различие переживаний, и тем же способом устанавливаем резервную цепь. Как и прежде, если отсутствующие квалиа возможны, то активация переключателя приведет к осцилляции квалиа перед моим взором — сначала они будут яркими, потом тусклыми, и наоборот, а я ничего не замечу. Опять-таки, гораздо более вероятно то, что такие незамеченные скачки невозможны, а это значит, что невозможны и отсутствующие квалиа.

Сам я считаю этот аргумент против отсутствующих квалиа даже более убедительным, чем тот, который был выдвинут в параграфе 3, хотя оба они могут сыграть какую-то роль. Оппонент мог бы просто закусить удила и признать возможность блекнущих квалиа, но признание скачущих квалиа связано с трудностями, на порядок более серьезными, чем те. Серьезное отличие связано с самой непосредственностью переключения, как и с тем фактом, что феномен, который не может заметить субъект, является очень динамичным и бросающимся в глаза. Блекнущие квалиа означали бы, что какие-то системы оторваны от их сознательного опыта, но скачущие квалиа указывали бы на наличие еще более странного разрыва.

Структура аргумента от скачущих квалиа такова, что он оставляет место для большего числа лазеек, чем аргумент от блекнущих квалиа. Похоже, однако, что ни одна из этих лазеек не может быть использована для получения оппонентом каких-то дивидендов. Ниже я рассмотрю эти лазейки, а также обсужу еще одно возражение против этого аргумента. Здесь можно было бы опять выдвинуть и возражения, выдвигавшиеся в связи со случаем с блекнущими квалиа, но ответы на них более или менее совпадали бы с теми, что были даны ранее; так что я не буду повторять их.

Возражение 1: Лазейки, связанные со скоростью и историей

Выдвинутый мной аргумент естественным образом может быть расширен с нейронно-кремниевого случая на многие другие примеры функциональных изоморфов, но есть и пара исключений, связанных со скоростью и историей. Если изоморф гораздо быстрее или медленнее, чем исходная система, то мы не можем просто подставить цепь из одной системы в другую и ожидать, что все будет нормально функционировать. Поэтому мой аргумент не исключает возможности того, что изменение в скорости, оставляющее функциональную организацию неизменной, могло бы приводить к инвертированию квалиа. Сходная лазейка имеется и для физических изоморфов, отличающихся только своей историей, быть может, если я родился в Южном Хэмпшире, я буду ощущать зеленое, тогда как мой физический двойник, родившийся в Северном Хэмпшире, — красное. История не может варьироваться в сценарии со скачущими квалиа (в сценарии с блекнущими квалиа — может), и поэтому данный аргумент не затрагивает гипотезу, в соответствии с которой квалиа супервентны на прошлом.

Но ведь ни одна из этих гипотез не была столь уже правдоподобной. Разумно предположить, что история должна влиять на наши квалиа путем воздействия на наше физическое устройство, но зависимость от истории, о которой идет речь выше, была бы гораздо более сильной: здесь, по сути, было бы нечто вроде «нелокального» воздействия отдаленной истории на имеющиеся в настоящий момент квалиа, не опосредованного какими-либо компонентами физического устройства или пространственно-временным окружением. Что же касается скорости, то допущение того, что изменение скорости инвертировало бы квалиа, хотя их не могло бы инвертировать ничто другое, выглядело бы совершенно произвольным. Эти гипотезы непротиворечивы, и поэтому оппонент мог бы принять их, но нет серьезных оснований поступать подобным образом. После того, как мы установили, что все другие не меняющие организацию изменения сохраняют квалиа, идея о том, что их изменения могли бы быть связаны только со скоростью или историей, кажется малопривлекательной.

Возражение 2: А что же мягкие инверсии?

Другая небольшая лазейка связана с тем, что данный аргумент не исключает возможности очень мягких спектральных инверсий. К примеру, между темно — красным и еще чуть более темно — красным может быть девять промежуточных оттенков, таких, что нельзя различить ни один из двух смежных оттенков. В подобном случае сценарий скачущих квалиа не составляет проблемы; если система не замечает каких-либо различий при активации переключателя, то именно этого нам и следовало ожидать.

Разумеется, в одной десятой — как характеристике различия между двумя смежными системами — нет ничего такого уж особого. Но нельзя делать эту величину слишком большой. Если бы мы довели ее до половины, мы столкнулись бы с проблемой личного тождества: вполне можно было бы предположить, что при активации переключателя мы создаем новую личность, и в том, что она не замечала бы изменения, не было бы никакой проблемы. Быть может, мы могли бы доходить до 20 или 25 процентов, не создавая таких трудностей, но это опятьтаки допускало бы возможность очень мягких инверсий, таких, которые могли бы быть образованы четырьмя или пятью незаметными изменениями. Мы, впрочем, можем уменьшить воздействие этого затруднения, указав на крайнюю маловероятность равной зависимости опыта от всех участков мозга. Если переживания цвета главным образом зависят, скажем, от небольшого участка зрительной коры, то мы одним махом могли бы осуществлять любую инверсию квалиа, меняя лишь небольшой фрагмент системы, и аргумент прошел бы даже против мягчайшей из заметных инверсий квалиа.

В любом случае, лазейки здесь были бы неопасными. В лучшем случае мы оставляем возможность крайне незначительной недоопределенности переживаний организацией. Подобная недоопределенность могла бы казаться до такой степени незначительной, что не представляла бы интереса, но в любом случае можно отметить, что она ведет к малопривлекательной позиции. Основательным кажется предположение, что переживания должны быть либо повсеместно инвертируемыми, либо вообще не инвертируемыми, и почему мир должен быть таким, что в нем допустимо лишь незначительное инвертирование? Это выглядело бы совершенно произвольным. Мы не можем исключить данную гипотезу, но последняя не обладает большой изначальной правдоподобностью.

Возражение 3: Остающиеся без внимания квалиа

Аналогичным образом данный аргумент оставляет лазейку для предположения, что инвертируемыми могли бы быть остающиеся без внимания квалиа. К примеру, если мы не обращаем внимания на периферию нашего визуального поля, то здесь могла бы происходить инверсия квалиа, а мы не замечали бы ее. В самом деле, недавние эксперименты (Rensink, O’Regan, and Clark 1995) показывают, что можно изменить довольно важные характеристики изображения, которое демонстрируется субъекту, при том, что он ничего не заметит, если только он не сконцентрирован на этих характеристиках (обычно в этих экспериментах между демонстрацией двух изображений имеется небольшой промежуток времени, так что эта ситуация не вполне совпадает со сценарием скачущих квалиа, хотя и близка ему). Так что эти аргументы оставляют открытой возможность остающихся без внимания инвертированных квалиа.

Ничто, однако, в подобных выкладках не указывает на возможность инвертирования не остающихся без внимания квалиа. Так что использование этой лазейки привело бы к малопривлекательной позиции, в соответствии с которой квалиа организационно инвариантны, когда они находятся в фокусе достаточного внимания, но зависят от других черт в ином случае. (Вероятно, инвертированное ощущение зеленого на периферии опять отскочит к красному, когда на него будет обращено внимание?) Возможность сделать эту позицию теоретически приемлемой кажется крайне маловероятной. Как и в случае с другими лазейками, она ведет только к концепциям, изначально лишенным какого-либо значимого правдоподобия.

Возражение 4: Двойное переключение

Еще одно возражение таково[171]. Мы можем представить сходный эксперимент, в котором мы меняем местами соединения, идущие от тех мест, куда поступают данные о красном и синем, в центральные участки мозга таким образом, что синие стимулы играют ту роль, которую ранее играли красные стимулы, и в котором для компенсации мы также систематически меняем местами исходящие из центральной части соединения. Когда входящие данные о синем становятся причиной того, что центральная часть оказывается в состоянии, ранее связывавшемся с красным, исходящие из центральной части в другие участки мозга соединения перебрасываются так, что остальные части мозга функционируют именно так, как они функционировали бы в случае отсутствия каких-либо изменений. При этом мои ощущения почти наверняка поменяются с красного на синий, но мои поведенческие диспозиции останутся полностью неизменными. В этом случае повторные переключения точно приведут к скачущим квалиа. Не выходит ли в конце концов, что в скачущих квалиа нет несообразности?

Во-первых, надо отметить, что такая переделка была бы гораздо более масштабной задачей, чем все те, о которых шла речь выше. Центральная часть мозга будет воздействовать на весь мозг в самых разных местах. Каждое из этих соединений надо будет перебросить, причем, что существенно, во всех этих случаях нельзя будет ограничиться простой переброской. Мы не можем просто переключить «красные исходящие» на «синие исходящие», как это мы могли бы сделать с входящими; исходящие из центральной системы данные могут репрезентировать такие разные вещи, как извлеченные воспоминания, двигательные команды и т. д., и здесь дело не исчерпывается простым различием «полярности» красных и синих исходящих. Для определения надлежащих «синих исходящих», вероятно, потребовалось бы симуляция всех процессов обработки информации в центральной зоне при наличном изначальном состоянии и данных на входе, чтобы увидеть, что из этого выйдет. Если так, то каузальную работу будет производить эта симулирующая система, а не сама центральная зона, и это приведет к утрате значимости данного сценария.

Во-вторых, даже если бы оказалось, что можно как-нибудь легко перебросить исходящие соединения, отметим, что при этом сохранятся только поведенческие диспозиции, а не функциональная организация. Как это могло бы переживаться? Думаю, что в данном случае я заметил бы переключение и попытался действовать в соответствии с ним, но ощущал бы себя так, как если бы какой-то кукловод воспрепятствовал осуществлению моих замыслов. В отличие от разбиравшегося ранее случая, здесь имелось бы место для возникновения таких дополнительных убеждений и других когнитивных состояний; они подкреплялись бы различными состояниями центральной зоны. И, быть может, при появлении обратной связи и индикации данными на входе в центральные участки того, что моторные движения совершенно не совпадали с планируемыми, состояние центральной зоны, как можно вообразить, подверглось бы серьезному возмущению. На деле это возвращает нас к первому возражению, так как казалось бы почти невозможным систематически компенсировать эти эффекты обратной связи. Так или иначе, но существенное различие в функциональной организации говорит об отсутствии аналогии этих случаев.