Марк Уиклер. ХАУС И ПАТЕРНАЛИЗМ{34} : «НЕ ВСЕГДА ПОЛУЧАЕШЬ ТО, ЧТО ХОЧЕШЬ»

Марк Уиклер.

ХАУС И ПАТЕРНАЛИЗМ^{34}: «НЕ ВСЕГДА ПОЛУЧАЕШЬ ТО, ЧТО ХОЧЕШЬ»

Последний эпизод первого сезона, «Медовый месяц» (1/22), заканчивается песней Мика Джаггера «Не всегда получаешь то, что хочешь»:

Не всегда получаешь то, что хочешь,

Ты не можешь всегда получать то, что хочешь,

Но иногда, если постараешься, ты поймешь, что получил

То, что тебе нужно.

Таким ненавязчивым способом создатели сериала в очередной раз напоминают: пациенты не всегда получают то, что хотят (их мнению и желаниям не придают значения), но получают то, что им, по мнению Хауса, нужно (анализы и процедуры, которые позволят успешно диагностировать и лечить их болезни). Хаус постоянно практикует патернализм, без согласия пациентов решая, что для них лучше.

«Доктор Хаус» и концепция патернализма

Патернализм явно противоречит общепринятым нормам медицинской этики, в частности принципу информированного согласия.[107] Однако Хаус убежден: он знает, что лучше для его пациентов, и раз за разом демонстративно игнорирует их желания. Для него информированное согласие — бессмысленный ритуал и помеха в назначении процедур, для пациентов, по его мнению, совершенно необходимых. Для Хауса цель — возвращение пациенту здоровья — оправдывает средства, в число которых входит давление, утаивание информации, манипулирование, ложь и даже проникновение в жилище со взломом. Эти средства являются патерналистскими при соблюдении двух условий: 1) направлены на благо пациента, а не других лиц (например, самого Хауса или больницы Принстон-Плейнсборо в целом) и 2) объектом принуждения, обмана и т. д. является тоже сам пациент.

Эпизод «Медовый месяц» иллюстрирует важность первого условия. Марк, муж бывшей возлюбленной Хауса Стейси, полностью парализован. Хаус считает, что знает причину паралича — острая перемежающаяся порфирия. Чтобы подтвердить диагноз, он предлагает спровоцировать у Марка судорожный припадок и взять во время него мочу на анализ. Это рискованно, и Марк отказывается. Однако Хаус (Стейси на его стороне и просит провести тест) все-таки вызывает приступ, несмотря на протесты пациента и всех членов своей команды.

Проведение процедуры против воли Марка — пример патернализма, но только при условии, что главной целью Хауса было принести ему пользу (диагностировав и вылечив заболевание). Поступок Хауса нельзя было бы назвать патерналистским, если бы он стремился укрепить репутацию и продвинуться по службе либо задобрить Стейси.

Создатели сериала показывают нам Хауса как врача, который, как бы ужасно он себя ни вел, всегда стремится вылечить своих пациентов. Парадоксально, но, несмотря на кошмарное обращение с больными, диагност готов практически на все, чтобы вернуть им здоровье. Поэтому, когда мы видим, что он применяет давление и обман, чтобы обеспечить пациентам анализы и лечение, то, в отсутствие доказательств обратного, можем предположить, что его поступки удовлетворяют первому условию патернализма.

Однако необходимо выполнение и второго условия — принуждать и обманывать именно самого пациента. Так, в эпизоде «Принцип необходимого знания» Хаус вынуждает пациентку признаться в приеме риталина, заставив поверить, что держит в руках положительный анализ на токсины (на самом деле — меню больничного кафетерия). Это пример патерналистского обмана, цель которого — получение информации, необходимой для постановки диагноза и лечения. Однако Хаус часто обманывает не пациента, а других людей (например, врачей или членов семьи больного), что не может рассматриваться как патернализм. Сравним сцены из эпизодов «Яд» (1/8) и «Любовь зла» (1/20). В первом случае Хаус полагает, что симптомы подростка объясняются отравлением каким-то пестицидом. Если его диагноз верен, показано лечение гидролазой. Узнав, что в случае неверного диагноза гидролаза может повредить, мать подростка отказывается от терапии. Чтобы добиться согласия, Хаус зачитывает ей текст отказа от лечения, вставляя в стандартную форму провокационные фразы типа «Если мой сын отбросит коньки, то это не вина больницы» и «Я понимаю, что врачи расценивают мое решение как абсолютно идиотское». Разумеется, под таким давлением мать соглашается на лечение. В эпизоде «Любовь зла» у пациента по имени Харви Пак долгая садомазохистская связь с девушкой-«госпожой». Когда Харви отказывается от операции, Чейз пытается добиться его согласия, используя характерные для садиста приемы психологического давления. Когда это не помогает, команде приходится звать на помощь девушку Харви, у которой гораздо больше опыта в таких делах, чем у Чейза. Тактики, использованные в сериях «Яд» и «Любовь зла», далеко заходят за черту, отделяющую «убеждение» от «незаконного воздействия». И только в последнем случае поведение врачей можно назвать патерналистским, поскольку оно направлено на пациента.[108]

Этика патернализма в сериале

Как и следовало ожидать, сериал предлагает зрителям сразу несколько причин занять сторону Хауса. Результат насильственных действий хромого доктора почти всегда оказывается лучше, чем если бы пациент получил желаемое. Соответственно, нам последовательно внушают, что врачи — по крайней мере Хаус — действительно знают, что нужно больным. Эта мысль лишь укореняется в наших головах, когда сами пациенты признают, что довольны хорошим результатом и не выказывают ни гнева, ни сожаления. Некоторые даже благодарят Хауса.

В «Медовом месяце» тест, проведенный Хаусом вопреки воле Марка, подтверждает предполагаемый диагноз, и диагност назначает лечение. Мы видим, как Марк, к которому вернулась чувствительность, шутливо предлагает Стейси заняться армрестлингом. Оба счастливы, и Марк не держит зла на Хауса. Единственный комментарий, который он отпускает: «Он все-таки маньяк». На случай, если кто-то из зрителей не до конца понял послание авторов сериала, песня Rolling Stones в конце эпизода прямым текстом говорит, что давать пациентам то, что им нужно, важнее, чем выполнять их желания.

В другом эпизоде Хаус, несмотря на письменный отказ от реанимации, подключает парализованного саксофониста Джона Генри Джайлса к аппарату искусственного дыхания, чтобы сделать анализы. Двумя годами ранее известный врач диагностировал у музыканта неизлечимое генетическое заболевание — болезнь Лу Герига. Хаус не соглашается с диагнозом, ставит свой и назначает лечение. В конце эпизода выздоровевший Джон Генри говорит Хаусу: «Спасибо, что не сдались». Если бы Хаус пошел навстречу желанию пациента, Джайлс умер бы парализованным, а не покинул больницу на своих ногах. Нам снова демонстрируют — «Хаус знает, что делает», его патерналистский подход предотвратил ненужную и преждевременную смерть, и пациент ему благодарен.

Наиболее ярко патернализм показан в эпизоде «Три истории», где Хаус сам оказывается в положении пациента. Читая студентам лекцию, Хаус рассказывает о собственном опыте, и мы наблюдаем описываемые события в коротких ретроспекциях. Ишемический инфаркт мышцы правого бедра привел к ее некрозу, и Хаус постоянно испытывает сильнейшие боли. Кадди, в то время еще не администратор, а врач, рекомендует ампутацию, утверждая, что операция спасет Хаусу жизнь, но он не соглашается. Он хочет рискнуть ради шанса полностью сохранить функции ноги и требует провести операцию шунтирования. Операция сделана, но улучшения нет, и герой Хью Лори испытывает едва ли не более сильную боль. Он все еще не соглашается на ампутацию и просит, чтобы его ввели в медикаментозную кому: получить передышку от боли. Когда Хаус отключается, его невеста Стейси просит Кадди удалить мертвую мышцу — эта операция сохранит Хаусу и жизнь, и ногу, но сделает его инвалидом. Обе знают, что Хаус не хочет этой операции, но с одобрения Стейси Хауса оперируют. Он получает лечение, в котором, по мнению Кадди и Стейси, нуждается, а не то, которое он хочет. Проведенная против воли Хауса операция прошла успешно, однако он испытывает жестокую хроническую боль и не может ходить без трости.

Несмотря на такой результат, обмен репликами между студентами и Хаусом в конце лекции демонстрирует скорее одобрение принятого решения:

Хаус. Из-за объема удаленной мышечной ткани подвижность ноги пациента была серьезно нарушена. Пациент продолжает испытывать хронические боли.

Первый студент. Она не имела права так поступать!

Студентка. У нее была доверенность.

Первый студент. Она знала, что он не хотел операции.

Студентка. Она спасла ему жизнь.

Второй студент. Мы не знаем этого. Возможно, с ним все было бы в порядке.

Первый студент. Это неважно. Это выбор пациента.

Студентка. Пациент — идиот.

Хаус. Все они в основном идиоты.

Типичная для Хауса оценка умственных способностей пациентов — провокационная и утрированная. Тем не менее она подтверждает патерналистский вывод, что пациенты, включая самого Хауса в этой роли, не знают, что им нужно на самом деле.

Очень редко в сериале желания пациентов ставят во главу угла, однако отказ от патернализма в этих случаях предстает сомнительным решением. Например, в эпизоде «Навсегда» (2/22) молодая женщина по имени Кара убивает своего грудного сына Майкла. У женщины комплекс вины, но Хаус пытается убедить ее в том, что убийство произошло из-за вызванного пеллагрой психоза и Кара не может нести ответственность за свой поступок. Однако она все равно отказывается от лечения со словами: «Я не хочу жить». В следующей сцене Хаус сообщает о ее решении Форману, и между ними происходит следующий диалог:

Хаус. Она сказала: «Нет».

Форман. Объявим недееспособной, назначим медицинского поверенного…

Хаус. Она была недееспособной. Теперь она в здравом уме и имеет право отказаться от лечения.

Форман. Вы не можете уйти просто так! Вы должны отговорить ее!

В этом случае желанию пациента как раз не надо было идти навстречу. Возможно, Кара и не безумна, но она явно эмоционально неадекватна, в результате чего ее мышление и способность принимать решения нарушены. Зрители, вероятно, согласятся с Форманом: перед тем как «просто уйти», следовало рассмотреть другие возможности.

Этика патернализма в реальном мире

Хотя представленные в сериале аргументы в пользу патернализма могут казаться убедительными, приемлемость этого принципа в реальном мире остается под вопросом. Во многих отношениях вымышленная среда, в которой существуют врачи и пациенты Принстон-Плейнсборо, — сказка. Почти каждый эпизод заканчивается спасением еще одной жизни. К сожалению, в действительности диагнозы и прогнозы значительно менее точны, а неизлечимые и смертельные болезни встречаются гораздо чаще. Например, в «Медовом месяце» Хаус оказывается прав с диагнозом, Марк получает положенное лечение и к концу эпизода уверенно движется к выздоровлению. Но в реальном мире врач может ошибиться и процедура, назначенная против воли пациента, может оказаться смертельной. В эпизоде «Отказ от реанимации» Хаус доказывает, что у Джайлса нет болезни Лу Герига, и операция избавляет саксофониста от паралича. В реальном мире первый диагноз мог быть верен, а повторно назначенные анализы и процедуры только прибавили бы пациенту страданий.

Разумеется, зрители задумались бы над патерналистским подходом Хауса, если бы Марк умер от приступа или у Джона Генри действительно оказалась бы неизлечимая болезнь. Когда врачи выбирают диагностические методы и терапию в реальном мире, результаты всегда неизвестны. В лучшем случае можно предположить вероятность того или иного исхода и взвесить потенциальные пользу и вред каждого. Поэтому оценивать патернализм Хауса и его команды нужно в момент принятия решения, а не по факту выздоровления пациента.

В мире сериала больные, желания которых были проигнорированы, обычно благодарны Хаусу за верную постановку диагноза и терапию. Но в реальной жизни бывает иначе. Сравним реакции Марка и Джона Генри с реакцией человека, которого лечили против его воли, Дональда (Дакса) Кауарта.[109]

В 1973 году двадцатипятилетний Дакс в результате взрыва пропана получил ожоги значительной поверхности тела. Несмотря на его настойчивые и неоднократные протесты и заключение психиатра о его вменяемости, Даксу назначили лечение, причем исключительно болезненное. Он выжил, но остался изуродованным, потерял зрение и возможность пользоваться руками. Со временем Дакс свыкся со своим положением, получил юридическое образование, женился и сейчас удовлетворен качеством своей жизни, но по-прежнему не может простить тех, кто проигнорировал его желания, и активно занимается защитой прав пациентов, в частности права на отказ от лечения.

Почему Дакс до сих пор зол на врачей? В конце концов, он признает, что радуется жизни и что умер бы, если бы не их патернализм. В документальном фильме «Случай Дакса»[110] он приводит два аргумента. Во-первых, считает, что средства (несколько месяцев страшной боли и невыносимых страданий, сопровождавших лечение ожогов) не оправдывали цель (спасение его жизни) и, если бы ему пришлось снова делать выбор, он, даже зная, каким будет результат, снова отказался бы от лечения. Во-вторых, он ценит свободу личности и возможность делать выбор самостоятельно и испытывает ярость от того, что другие (мать и врачи) приняли решение за него. Первый аргумент Дакса помогает выявить изъян в утверждении, что блестящий клиницист (каким является Хаус) знает, что лучше для пациентов. Благодаря медицинскому образованию и опыту, врачи могут спасти пациента, однако сохранение жизни не всегда отвечает его интересам. Если есть варианты лечения (а невмешательство — один из вариантов), определение приоритетов конкретного пациента (оценка потенциальных благ и потерь) зависит от предпочтений и ценностей самого больного. Для Дакса избавление от боли и страданий, связанных с лечением ожогов, было важнее сохранения жизни. Поэтому, несмотря на хороший результат, нельзя сказать, что лечение вопреки его воле было лучшим выбором, чем отказ от лечения вообще.

Случай Дакса ставит под сомнение аргументы в пользу патернализма команды Хауса. В чем нуждаются пациенты? Уверенный ответ диагноста: в здоровье и долголетии. Но, как мы видим, цели и ценности человека, оказавшегося в больнице, могут быть совсем иными. Дакс ставил свободу и отсутствие боли выше здоровья и долголетия. Случай самого Хауса в этом отношении показателен: он ценил телесную целостность больше, чем жизнь, и готов был пойти на риск летального исхода ради сохранения ноги. Для доктора Эзры Пауэлла, пациента из эпизода «Официальное согласие», важнее всего было умереть с достоинством. В эпизоде «То, что нужно» летчик ВВС Грета настолько ценит возможность летать, что отказывается проходить процедуры, которые спасут ей жизнь, но приведут к запрету на полеты. Приведенные примеры доказывают: хотя люди могут нуждаться в медицинском вмешательстве для сохранения жизни, из этого вовсе не следует, что они на него согласятся.

Было бы ошибкой думать, что есть хоть какие-то объективные стандарты, позволяющие определить истинные потребности пациента. Действительно ли Марку нужен анализ, рекомендованный Хаусом? Если здоровье — единственная цель, и анализ — единственное, что может помочь Марку ее достичь, Хаус убедительно докажет, что тест нужен. Но в реальном мире ситуации намного сложнее. Диагностические процедуры связаны как с потенциальными выгодами, так и с потенциальными рисками, — равно как и отказ от них. В случае Марка анализ может обеспечить диагноз, но может и не обеспечить, совершенно точно вызвав дальнейшее ухудшение его здоровья или даже смерть. Если анализ и подтвердит диагноз, лечение может оказаться неэффективным. С другой стороны, без этого анализа Марк может умереть или его состояние может не ухудшиться или даже станет лучше. Хаус может ошибаться. Не существует объективного способа взвесить все плюсы и минусы предложенного Хаусом теста. Следовательно, правильного ответа на вопрос «Нужен ли Марку этот анализ?» также не существует. Ответ требует оценочных суждений, а они субъективны, и версия Марка не обязательно совпадет с мнением Хауса. В сериале выбор обычно происходит между жизнью и смертью: без медицинского вмешательства пациент определенно умрет. В реальном мире выбор не всегда так жесток. Решения, касающиеся лечения больного колена, шишки на лбу, искривления носовой перегородки, простатита и т. д., далеко не так трагичны. И если после тщательного рассмотрения всех «за» и «против» пациент решил, что не хочет предложенного лечения, врач не имеет права настаивать.

Вторая проблема, затронутая Даксом в фильме, связана с важным понятием — автономией личности и соответствующим этическим принципом, который врачи Хауса также регулярно нарушают.

Ценность автономии личности подтверждает эксперимент, проведенный философом Робертом Нозиком.[111] Представим себе, пишет Нозик, что существует «машина ощущений», которую можно подключить прямо к мозгу, чтобы вызывать у людей чувство счастья. Например, если для счастья вам надо выбить триста очков в боулинге, победить в реалити-шоу «Американский идол», покататься на «Ламборгини» и окончить Гарвард, машину можно запрограммировать на производство этих ощущений. «Вы будете верить во все, что якобы с вами происходит. Остальные тоже могут подключиться, поэтому совершенно необязательно возвращаться в реальность, чтобы пообщаться со знакомыми. (Не думайте о том, кто будет обслуживать эти машины.) Согласитесь ли вы подключиться к такой машине навсегда, заранее запрограммировав ваши заветные мечты?»

Нозик выяснил, что большинство людей ответят отрицательно, — это доказывает, что у нас есть другие, более важные ценности, чем ощущение счастья. Подключение к машине лишает чувства власти над своей судьбой: раз ощущения — продукт деятельности машины, человек не реализовал свою автономию, ничего не сделал и ничего не добился. В конечном счете патернализм, практикуемый Хаусом и его командой, может делать пациентов счастливыми, но, как машина ощущений, не дает им проявлять свободную волю. Эксперимент Нозика и случай Дакса доказывают, что для людей независимость важнее счастья.

Есть основания надеяться, что большинство врачей, в отличие от Хауса, не считают пациентов идиотами. Порой уважение к автономии личности требует признать решение пациента, кажущееся врачу ошибочным. Значит, цена за право осуществлять автономию личности — риск принятия неверных решений, и многие люди готовы платить эту цену.

Таким образом, в реальном мире существуют веские основания сомневаться в приемлемости патернализма. Однако нельзя сказать, что этически патернализм никогда не бывает оправданным. Важно проводить различие между случаями, когда пациенты полностью автономны и способны сами принимать решения, и случаями, когда такая способность у них ограничена или отсутствует.[112] Соответственно, неприятие патернализма господствующей медицинской этикой верно в отношении к дееспособным взрослым, но не к младенцам, маленьким детям и взрослым с серьезной задержкой в умственном развитии. Более того, самостоятельные люди могут испытывать временное ограничение автономии в результате заболевания, воздействия лекарств, физических или психологических травм, — как в описанном случае из эпизода «Навсегда». Даже если Хаус прав и Кара уже не «недееспособна», она не может рассуждать здраво и есть серьезные основания задуматься, соответствует ли сиюминутное решение ее долгосрочным целям и ценностям.

В целом, возражения против патернализма лучше оставить при себе, когда его применяют, чтобы не нанести пациенту вред. При этом следует принимать во внимание такие факторы, как масштаб и неизбежность вреда, вероятность причинения вреда без медицинского вмешательства, наличие альтернативных методов и средств предотвращения вреда. В некоторых ситуациях на основании анализа этих факторов можно однозначно одобрить патернализм. В других, однако, разумный человек может не согласиться с патерналистским ответом. Опыт Хауса-пациента в «Трех историях» и существенный разброс мнений трех студентов — хорошая иллюстрация такой ситуации. Как бы то ни было, врачи в реальном мире не могут оправдывать патернализм идиотизмом больного. Этическая оправданность ограничения автономии пациента требует куда более глубокой рефлексии, чем показано в вымышленном мире сериала «Доктор Хаус».