8.6.2. Религиозная вера в либеральных демократиях

8.6.2. Религиозная вера в либеральных демократиях

Хотя приверженцы либеральной демократии ратуют за политику терпимости по отношению к религии и религиозным различиям среди граждан, ряд современных либеральных теоретиков утверждает, что роль религии в гражданских делах должна быть строго ограничена. В основе демократического устройства лежит представление о том, что граждане могут участвовать в коллективном принятии решений, а это коллективное принятие решений налагает на всех граждан обязанности, исполнение которых может быть обеспечено мерами законодательного принуждения. Тем не менее все мы признаем, что право большинства принимать решения не является абсолютно неограниченным. Большинство, например, не властно принимать законы, посягающие на фундаментальные права граждан. Если, скажем, большинству захочется обратить всех голубоглазых граждан в рабов или использовать против их воли в медицинских экспериментах, то принять и провести в жизнь соответствующие законы оно не сможет.

Имеет ли власть демократического большинства какие–то еще пределы помимо этих основных гражданских прав? Некоторые полагают, что имеет. Представьте, например, что большинство постановляет: все производимые и продаваемые в стране автомобили должны быть черными. Каждый из граждан, голосовавших за этот новый курс, объясняет свое решение тем, что ему просто нравятся черные машины. Является ли это допустимым основанием для принятия закона, которому должны теперь подчиняться все, даже люди с иными вкусами? Едва ли. В самом деле, с какой стати простые склонности большинства должны получить силу закона по отношению к вам, человеку, который терпеть не может автомобили черного цвета? Хотя сам этот пример не слишком серьезен, что–то в подобной правовой мере кажется явно несправедливым.

Такие случаи привели ряд политических теоретиков к мысли, что когда граждане выступают в роли субъектов политических решений, то они обязаны принимать эти решения лишь на определенного рода основаниях. Джон Роулс доказывает, что, по крайней мере, применительно к важнейшим аспектам государственной политики, тому, что он называет «фундаментальными конституционными принципами и основополагающими принципами справедливости», каждый из граждан обязан принимать «такие решения, которые, как он может разумно ожидать, одобрят и другие лица как совместимые с их свободой и равенством»[66] Более конкретно Роулс утверждает, что в оправдание наших решений «мы должны ссылаться лишь на общепринятые ныне убеждения и приемы доказательства, основанные на здравом смысле, а также на методы и выводы науки, если они не являются спорными»[67].

Причины этих ограничений очевидны. Если позволить гражданам принимать решения, исходя из таких оснований, одобрения которых другими людьми никто из них в принципе не может ожидать, то результатом этих решений могло бы стать несправедливое принуждение, вроде курса на обязательный черный цвет автомобилей. Решения в либеральных демократиях должны приниматься через апелляцию к «общегражданским основаниям», дабы политическая власть и авторитет опирались на прочный фундамент общественного согласия.

Но подобные ограничения имеют одно прямое и важное следствие: поскольку в основе религиозного убеждения лежат мотивы личного характера (ссылки на религиозный опыт, религиозный авторитет, или «веру»), то этим убеждениям нельзя позволять оказывать влияние тогда, когда граждане принимают решения — во всяком случае, если речь идет об упомянутых у Роулса фундаментальных принципах. Эти ограничения, однако, идут дальше собственно религиозных мнений. Роулс утверждает, что, принимая решения о фундаментальных конституционных принципах и основополагающих вопросах справедливости, граждане не должны ссылаться на какую–либо «универсальную мировоззренческую доктрину». А значит, у нас ничуть не больше права апеллировать к своим марксистским взглядам, чем, скажем, к учению мормонов. Граждане, придерживающиеся религиозных (или марксистских, или любых иных) взглядов, вольны, конечно, отстаивать политические меры, мотивированные их религиозными убеждениями, но лишь в том случае, если в поддержку подобных мер можно также привести достаточные общегражданские основания. В одной из последних своих работ на данную тему Роулс не возражает даже против того, чтобы граждане выступали в защиту определенного политического курса, исходя из индивидуальных мотивов, — но лишь до тех пор, пока в поддержку соответствующих мер можно «надлежащим порядком» представить достаточные общегражданские основания[68].

Что же нам следует думать об этих ограничивающих условиях? Роулс подчеркивает исключительную важность теоретического согласия в деле создания справедливых и устойчивых обществ — роль же несогласия и, соответственно, поиска компромиссов он преуменьшает настолько, что его собственный идеал становится, похоже, нереалистичным. Ведь в реально существующих государствах неизбежно возникнут широчайшие расхождения во мнениях, когда речь зайдет о том, что конкретно следует считать «веским основанием» или же основанием, «согласия с которым каждый мог бы разумно ожидать от других». Многие верующие сочтут, что их религия имеет прочный рациональный фундамент, а значит, граждане могли бы согласиться с приводимыми ими основаниями. Другие подобный вывод отвергнут. Каким же образом, исходя из теории Роулса, могли бы мы решить, чьи резоны следует считать приемлемыми? Простого ответа на этот вопрос не существует.

По мнению Пола Уитмана, подобные трудности делают идеал Роулса неосуществимым. А потому, полагает он, граждане обязаны выступать в защиту определенной политической линии, если они способны представить основания в пользу утверждения, что данный политический курс действительно послужит благу государства. Но поскольку у разных групп избирателей обнаружатся весьма несходные представления о веских или приемлемых основаниях, то мы не можем ожидать, что предложенные кем–то основания все вокруг сочтут вескими или приемлемыми, как не можем мы приказать считать их таковыми. А это, отмечает Уитман, может вызвать у определенных граждан «возмущение тем, что им предлагают основания, по их собственному мнению, неприемлемые, — было бы, однако, ошибкой видеть в подобном возмущении доказательство того, что лица, эти основания выдвинувшие, нарушили какую–то моральную обязанность»[69]. А значит, согласно данному взгляду, граждане либеральных демократий нисколько не погрешат против своего гражданского долга, когда принимают решения, опираясь на религиозные основания, которые они способны ясно изложить и, далее, продемонстрировать, каким образом соответствующие политические меры могли бы, по их разумению, принести пользу государству.