Книга I[6]

I. О происхождении знания. О памяти, о способности научаться и об опытности. Различие между опытностью и искусством; первая относится к частному и состоит в знании того, что есть, второе имеет предметом общее и состоит в знании того, почему что-либо есть. Знания практически нужные и знания теоретические; вторые являются позднее первых; досуг как необходимое условие для их возникновения. Теоретическое знание есть мудрость и состоит в изыскании первых причин и начал.

II. Точнейшее понятие о мудрости. Она состоит в знании всеобщего, труднее всего достижимом и точном. Ее предметом служат первые причины и начала. Она не имеет цели вне самой себя, и поэтому характер ее не служебный, но господствующий и свободный. Стремление к ней возникает из чувства удивления и притом тогда, когда уже удовлетворены все жизненные потребности. Как знание, совершенно свободное от влияния нужд, мудрость или философия как бы возвышается над человеческою природою, которая во многом является рабскою, и носит в себе божественные черты. Будучи менее нужна, чем прочие знания, она стоит, однако, выше их всех. Возникая из чувства удивления, она оканчивается уничтожением этого чувства, обнаруживая естественную необходимость того, что прежде казалось странным и удивительным.

III. Познание причинных основ как необходимое для понимания всего. Четыре значения, которые могут быть придаваемы слову «причина»: 1) сущность и форма, 2) материя и субстрат, 3) начало движения, 4) цель и благо. Для того чтобы убедиться, что этими четырьмя значениями исчерпывается смысл слова «причина», необходимо проследить мысли прежних философов о первых основах сущего. Большинство их понимали причину в значении субстрата, вечно покоящегося при происходящих в природе переменах; но они расходились в мнениях о том, что считать таким субстратом и есть ли он один или их много. Фалес за начало всего сущего принимал воду; происхождение этого учения. Анаксимен и Диоген признавали за начала сущего воздух, Гиппас Метапонтийский и Гераклит Эфесский – огонь, Эмпедокл – воду, воздух, огонь и землю. Учение Анаксагора о том, что все происходит через соединение и разъединение однородных частиц. Недостаточность всех этих мнений: никакой субстрат не может быть причиною изменений самого себя. Наводимые мыслью о необходимости какой-нибудь причины для изменений, прежние философы одно материальное начало принимали за движущее, а другое – за движимое. Невозможность, чтобы какое-нибудь материальное начало было причиною благоустройства в природе, и невозможность приписать это благоустройство влиянию случайности или судьбы.

IV. Присутствие в природе беспорядка и безобразия наряду с порядком и красотою. Дружба и раздор как причина движений в субстрате, по учению древних, и как источник порядка и беспорядка. Неумение прежних философов пользоваться своими началами, когда они даже и удачно выбраны, например Анаксагора – разумом, Эмпедокла – дружбою и раздором. Эмпедокл, признав четыре стихии природы, пользуется ими как двумя, соединяя три в одну. Левкипп и Демокрит; учение их о полном и пустом; причина различий в природе обусловливается различием в форме, порядке и положении отдельных частиц.

V. Учение пифагорейцев; его сущность и происхождение. Четное и нечетное или ограниченное и безграничное как элементы чисел. Единое как соединяющее в себе четное и нечетное. Десять соответствующих и противоположных начал. Близость этого учения с учением Алкмея Кротонского. Пифагорейцы придавали своим математическим элементам материальное значение. Учение о том что в основе природы лежит единое сущее, которое неподвижно; Ксенофан, Мелисс и Парменид. Общие заключительные замечания о всех предыдущих философах и в особенности о пифагорейцах.

VI. Учение Платона; связь его с учением Гераклита о том, что все чувственно постигаемое течет и о нем не может быть истинного знания, и с приемом Сократа находить истинное знание через определения; идеи как определяемое; чувственно воспринимаемое существует через соучастие в идеях; сходство этого учения с учением пифагорейцев, что чувственно воспринимаемое существует через подражание числам; математические понятия как лежащие между чувственно воспринимаемым и между видами; учение об едином, о видах и о большом и малом.

VII. Общий обзор изложенных мнений прежних философов о началах сущего. Из них никто не переступил за пределы четырех значений, в которых может быть понимаемо слово «причина». Большинство их коснулись только материальной причины, некоторые – и причины движения; причины формальной никто не коснулся, хотя ближе других подошли к понятию о ней философы, признававшие виды; причины конечной и блага коснулись философы, признававшие началом изменения дружбу и раздор, но коснулись ее двусмысленно.

VIII. Недостаточность учения физиков о материальном субстрате: они говорят только о телесном, хотя существует и бестелесное. Затруднения физиков, принимающих одну первоначальную стихию. Разбор учения Эмпедокла, принимающего многие стихии. Разбор учения Анаксагора. Разбор учения пифагорейцев; из их начал нельзя объяснить движения; другие затруднения теории чисел.

IX. Разбор теории идей. Принимая существование видов, она без нужды увеличивает число существ, что только еще затрудняет объяснение последних. Существование видов нельзя доказать никаким возможным способом. Виды отрицательного и виды атрибутов. Из теории видов нельзя объяснить движения, перемен и вообще всякого происхождения и уничтожения. Виды не помогают ни познанию вещей, ни их существованию. Будучи сущностями вещей, они не могут быть отделяемы от того, чего они суть сущность. Для того чтобы вещи становились причастны видам, нужно принять нечто третье и посредствующее между видами и вещами, которого уже совершенно не из чего будет объяснить. Желая объяснить сущность видимого, эта теория только говорит, что существуют еще другие сущности.

X. Заключительные слова о неясности в мышлении прежних философов, в частности об Эмпедокле.