ПУШКИНСКИЕ ГОРЫ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

ПУШКИНСКИЕ ГОРЫ

АЛЛЕЯ КЕРН. ЧУДНЫЕ МГНОВЕНИЯ

15.07.84. Пишем с 8-го числа один и тот же пейзаж: утром, вечером и снова вечером — его же, но с мостом. Утром ещё стога с насыпи, а за ними Тригорское. Сюжетов больше не находим, хотя всё вокруг красиво. Долго мучились около Михайловского и Савкиной горки: то ли не закомпоновать, то ли ещё чего-то, но писать пока там не стали.

Живём по рублю в день с человека. И, так как в дороге сильно издержались, ограничиваем себя в еде и питье, что пагубно сказывается на нашем настроении. Подумываем, как, когда и куда отсюда смотать.

Вчера (14.07.84) пили за чужой счёт. Познакомились с Аркадием Константиновичем и милиционером Юрой, старшиной. С ними и пили. Угощал Аркадий Константинович двумя бутылками водки и тремя портвейна. Он познакомился со старшиной двумя часами раньше, представившись ему майором КГБ, а милиционер всё время хотел увидеть его документы, это подтверждающие, на что совсем пьяный «майор» отвечал ему: «А иди ты на хуй!».

Водку пили над автобусной стоянкой в Ворониче. Я заначил почти целую бутылку. Потом Юра поймал автобус (ПАЗ), и на нём поехали в Петровское, где был его пост, а он опаздывал на дежурство.

Очень интересно ехать по заповедным дорожкам Михайловского, чуть ли не по «аллее Керн», распугивая туристов. Объехали кафе и магазин, но они оказались закрыты.

Шофёр за бутылку согласился сгонять в Пушкинские Горы. Растрясли Арк. Конст. ещё на три бутылки портвейна молдавского розового (одна из них досталась шофёру). Приехали в Петровское, по пути подвезли девок. С одной, Наташей, я разговорился. Они из Тулы, остановились в самих П. Г. и тоже по рублю с человека. Старшина застремался вести нас в свою каптёрку и,// мы, вскрыв дверь, расположились в домике, где хранятся грабли, косы и т. д.

Сидим, пьём портвейн, вдруг входит человек, как оказалось, смотритель музея, и начинает делать нам выговор: «Как вам не стыдно? кто позволил?» А старшине: «Там туристы розы обрывают, а вы вместо того, чтобы их ловить, здесь пьянствуете!». Старшина приссал, но пить продолжал, и тот убрался. Посидели мы ещё немного, но наши товарищи стали отрубаться, и мы убрались. Они нас вышли провожать. Когда уходили, Арк. Конст. сладко нам улыбался и махал рукой, у старшины был вид печальный: что ему теперь делать с пьяным «майором КГБ»?

Домой шли по берегу озера Кучане. Саша побежал вперёд и увидел двух голых купающихся девок. Чтобы завлечь оных, разделся и стал купаться рядом с ними. За этим занятием я его и застал, а девки (если это были девки, а не тётки — я с пьяну не разобрал) уже оделись и уходили. Как мы шли дальше, ни он, ни я не помним. Помним только, что до того, как купались, идя по берегу, орали песни. Проснулись у себя в каморке в 10 вечера, допили водку, схованную мной. От нашего похождения мы поимели также полтора плавленых сырка, полхлеба и банку килек в томате, а также кучу приятных воспоминаний.

БУФЕТ. ВСТРЕЧА С ГЕНИЕМ

18.07.84. Вчера встали мы поутру и автобусом доехали до Пушкинских Гор. Зашли на почту, узнали, что никаких вестей для нас нет и что почта только пришла и сортируется. Пошли к буфету, дабы занять время кружкой пива. Буфет был ещё закрыт. В ожидании пива познакомились с местным жителем, бывшим художником, автором панно с Лениным на здании райкома, а сейчас простым разнорабочим. В разговоре упомянул он имя одного «замечательного» местного художника — своего учителя. Спутник его, отличавшийся чрезвычайно тщедушным и противным видом, подтвердил гениальность упомянутого художника, вспомнив, как тот замечательно рисовал траурные ленточки. И, даже будучи с похмелья, нуждался в посторонней помощи при исполнении оных только чтобы поставить начальную точку, для чего просил держать его руку, что и делал, приобщаясь к искусству, наш новый знакомый. Далее же чудесным образом рука художника переставала трястись и, не останавливаясь, выводила прекрасные буквы и узоры весьма искусно.

ЛАСКОВАЯ ДЕРЕВНЯ МАКАРОВО

Попив пива, возвратились на почту, но ничего радостного нам не сообщили. Вышли на шоссе, на аварийной машине с рацией добрались до бензоколонки. Остановили грузовик, шофёр взял нас в кабину. Он оказался из деревни Макарово, что стоит за Новоржевом по дороге на Кудеверь, в достаточной близости от озера Алё — цели нашего путешествия.

Через Новоржев проехал я лёжа у Шуры на коленях, чтобы ГАИ нас не остановило. Потому и не видел сего города. Часам к десяти добрались до Макарово, где в прекрасной столовой добрые поварихи угостили нас блинами и компотом за очень низкую плату. Поразившись дешевизне и приятному вкусу оных (блинов, а не поварих), решили дождаться полудня, когда будут подавать обед. Скоротать время решили двумя бутылками яблочного, а заодно и осмотреть деревню. В магазине нам ласково указали, что встали мы не в ту очередь. Наша очередь, хотя и к тому же продавцу, была не в пример короче первой и состояла из одного мужика, который искал 13 копеек для покрытия разницы между поданным им продавщице 1 руб. 50 коп. и стоимостью яблочного крепкого — 1 руб. 63 коп. Мы присоединились к нему и довольно быстро получили две заветных бутылки, поблагодарив и продавщицу, и очередь.

Деревня нам понравилась, пили на её краю с большой моральной радостью и вкусовым неудовольствием.

Отобедали на славу, очень вкусно и дёшево. Полчаса отдыхали на ступеньках магазина, предаваясь курению и пищеварению, наблюдая деревенскую жизнь. Познакомились с местным жителем, пригласившим нас, если что, ночевать, для чего надо было лишь спросить «бороду», как, видимо, его называли по вполне заметному отличию от других селян.

ТУЗЕМЦЫ ДЕРЕВНИ ГРОМ

Пошли пешком за кладбище по большаку и стали ждать машину под развесистым двойным дубом. К нам подошли двое деревенских парней лет по восемнадцать, мы разговорились. Звали их Паша и Андрей. Они рассказали нам о местных достопримечательностях, в особенности о деревне Самсонихе, о которой нам уже говорил шофёр. Деревня эта, как мы узнали, стоит прямо на берегу озера Алё, там очень красиво, и в ней живут и работают две девчонки — продавщицы-практикантки. Ребята звали нас часов в одиннадцать вечера на костёр, который состоится в этой деревне, и рассказали о деревянной вышке, которая стоит там на самой высокой горе и с которой видны все озёра. Паша, как самый бойкий, поймал мотоцикл «Урал» с коляской, на котором мы с ветерком и полным нашим удовольствием добрались до деревни Гром, что в трёх километрах от Самсонихи.

В деревне бравого мотоциклиста встретила красивая молодая жена. Эта современная деревенская идиллия нам очень понравилась. Дальше пошли пешком. Очень хотелось пить. В деревне Тарасове в последнем доме попросили напиться, и живописный мужик с капустой в бороде попотчевал нас деревенским квасом.

ОЗЕРО АЛЁ. ПОЧТАЛЬОНША

Дошли до Самсонихи. Осмотрели великолепный старый амбар. Правда, полуразвалившийся. Углы и колонны его выложены из камня и кирпича, а промежутки заполнены брёвнами. Посреди заднего и переднего фасадов две каменные арки.

У девчонок в магазине купили водки. Под залог своего преподавательского пропуска взял напрокат эмалированную кружку. Встретил пожилую ленинградку — местную уроженку, которая дала нам напиться колодезной воды и ещё рассказала о местных достопримечательностях. Озеро Алё очень большое, до противоположного берега 10 километров. На нём более 70 островов, на трёх из которых деревни. Единственное средство сообщения между ними — лодки.

Почали водку на берегу озера. Пошли дружиться с продавщицами, одна из которых оказалась «ничего». Договорились встретиться вечером. Отправились пешком в Сальково, а оттуда милая девочка-почтальонша провела нас к подножью горы. Я спросил её: «Не страшно ли тебе, милая, одной ходить с такой сумкой?». «Да я привыкла, уже семь лет ношу», — отвечала она.

ЛОБЕНСКАЯ ГОРА. ПАСТУХ

Поднялись на вершину Лобенской горы (Лобно), где стоит полуразвалившаяся церковь, выложенная из кирпича и почему-то обшитая досками. Рядом кладбище. Вершина горы представляет собой лысину — луг, где пасётся стадо красных коров. Вид, открывшийся нашему взору, был замечательный. Алё полностью видно не было, мешал окружающий вершину лес. Но зато с другой стороны (на запад) было очень красиво. Мы познакомились с пастухом. Он рассказал, что прямо перед нами — самая высокая местная гора Сторожиха. Между этой горой и нашей, внизу, у их подножья, лежит деревня Наумново, где живёт юная почтальонша и наш пастух. Он рассказал о себе: раньше был водителем туристских автобусов, а теперь от жизненной суеты перебрался сюда и пасёт совхозное стадо в тиши. Как он говорит, здесь иногда за сутки ни одного человека не встретишь (на горе то есть). Пригласил нас, если останемся, ночевать. Правда, на полу. Его дом с горы виден вторым, а зовут его Ефремовым Михаил Алексеевичем.

СТОРОЖИХА. СТУПАЙ В ЗАДУ

Решили идти на вершину. А так как прямой дороги не было, как и никакой вовсе, пошли через Наумново по полям и через кустарник. Пока пробирались наверх, заблудились. Вдруг видим, едет живописнейшая процессия. На двуколке сидят два мужика. А за ними на белой с серыми разводами (чуть ли не в яблоко!) лошади — огромный мужик. Мне даже страшно стало. Я спросил его, как пройти к вышке, а он переспрашивает меня: «А ты один? ». Хотя, наверное, он просто хотел посадить меня на коляску. Узнав что я не один, он сказал: «Ступай в заду». И я пошёл, в упор дивясь движениям лошадиного крупа и седого хвоста. Мужик сказал: «Хорошо, что нас встретили. А то там, где вы были,— болото». Я в душе очень с ним согласился. Моё внимание привлекла ехавшая впереди повозка, а точнее, её два автомобильных колеса. Не знаю, были ли камеры, по крайней мере наличие их не ощущалось — повозка ехала абсолютно на ободах. Покрышки проминались на неровностях дороги и готовы были в любой момент соскочить с обода, но каким-то чудом удерживались.

Рельеф местности не менялся. Ехали по кустарнику, внизу рос папоротник, справа был подъём. И дорога различалась еле-еле. «А теперь вам туда, — прервал мои наблюдения огромный мужик. — И всё время прямо, наверх», — добавил он, указывая кнутом направо вверх в однообразную массу кустов и папоротника. И пошли мы, без всяких тропинок, решив идти, пока будем подниматься.

Добравшись до вершины, обнаружили вышку, сколоченную из брёвен. Вскарабкались на неё — и дыхание перехватило. Кругом озёра и горы, покрытые лесом. На юг, правее озера Алё и горы Лобно, между синевой леса ярко выступают разноцветные, жёлто-зелёные, поля.

Пили на вышке водку, запечатлев сим, как и на горе Лобно, наше здесь пребывание.

Обратно спускались так же без дороги, прорубаясь через заросли папоротников. Пешком отправились в Самсониху на встречу с продавщицами.

НОЧЬ. ЛЮБОВНЫЕ ИГРЫ У КОСТРА

Мы строили самые радужные планы. Так и случилось. Нас пригласили на традиционный вечерний костёр. Тут же увивался и наш знакомый Паша, но мы-то чувствовали своё превосходство.

Паша разжёг костёр, мы уселись вокруг. Стали собираться местные девки, сплошь молоденькие. Пришли и ребята — все лет по четырнадцать-шестнадцать. Среди них был один постарше, кажется Валера, который, косо поглядывая на нас, активно ухаживал и предъявлял особые права на одну из продавщиц — Свету, ту, которая не так хороша, как её подруга Оля.

Стемнело. Вокруг костра затеялась игра «в ремешок», смысл которой для нас долгое время оставался туманным.

В землю воткнули палку, на неё повесили ремешок. И один из играющих хлестал ремешком по выбранному им лицу противоположного пола. Которое, после того, как первый вешал ремень на место, делало тоже самое. Восторженные крики присутствующих славили умелый удар по пикантным задним местам. Вскоре в игру включили и нас. Особенно старалась надо мной одна премилая местная девочка. Пожалуй, самая привлекательная из всех присутствующих. Я из скромности ответствовал ей только дважды. Со свойственной мне проницательностью я высказал предположение, что ударяющий получает какие-то особые права над жертвой, как-то: поцелуй или прогулка в кусты. И действительно, когда совсем стемнело, моя замечательная догадка блестяще подтвердилась. Да так лихо, что у костра остались сидеть мы одни — видно, нас трогать побоялись. Увели и наших молоденьких продавщиц. Правда, довольно быстро они вернулись, и игра возобновилась с новой силой. Я продолжал получать удары, в особенности от примеченной мною милашки, и уже начал психологически готовиться к походу в кусты. Как вдруг случилось вот что. На большаке зарокотали моторы, две фары показались из темноты. Мотоциклы свернули с дороги и направились прямо к нам. Вскоре в освещённом круге костра появились четыре фигуры, причём сильно пьяные: две в мотоциклетных шлемах и одна с гитарой, причём она (фигура) раскачивалась сильнее всех, так что иногда пропадала и появлялась из темноты с разных сторон костра. Намерения пришельцев были непонятны. Но наши продавщицы засуетились. Оля с одним из парней удалилась в сторону для беседы, сопровождаемой с одной стороны матом, а с другой призывами: «Ну успокойся ты!». Правда, разговор их был по тону довольно ласковым. Я понял, что они встретились не впервые. Остальные три парня (кажется, наши ровесники) расположились вокруг костра с довольно агрессивным видом. Из их разговора я понял, что одному из них, а именно тому, который разговаривал с Ольгой, в Самсонихе обещали «дать пиздюлей». Они и приехали узнать, кто же высказал столь дерзостное желание.

ЛЮБОВЬ-МОРКОВЬ

Осмотрев крут лиц, находящихся у костра, они, видимо, отмели подозрения от «мальцов» и остановили свои взгляды на нас. Один из них вызывающе встал возле меня.

Обстановка накалялась. Но тут гитарист, сидевший до этого молча, отложил гитару, ринулся прочь в темноту и рухнул в траву. Послышались нечленораздельные звуки и бульканье. Его рвало. Это разрядило обстановку.

Выяснив, что мы приезжие и никак не могли обещать выдать пиздюлей их другу, оставшиеся на ногах налётчики сменили гнев на милость и, рассевшись у костра, уснули.

В траве булькал гитарист. Оскорблённый вождь сей хороброй дружины продолжал беседу с Ольгой, всё отдаляясь от нас.

Я думал, что Оля говорит с ним лишь для того, чтобы оградить нас от его посягательств. Но вскоре понял, что их связывает большее, нежели я предполагал. Его, пьяного и некультурного, она предпочла нам — умным и интеллигентным.

Вот она, жизнь, какова. Любовь-морковь!

КАСКАДЁРЫ

Взошла луна. Небо было чисто и прекрасно. Гитарист проснулся и подсел к костру. Он беспрестанно играл что-то невразумительное. Или, склонившись над гитарой, впадал в забытьё. Но, встрепенувшись, начинал играть снова.

Наконец вернулись отлучившиеся любовники. Костёр догорал. Саша давно напрашивался к девкам ночевать. Теперь уже мы хотели осуществить это только для отдыха. Тут выяснилось, что в наличии имеется лишь один мотоцикл, второй же был утерян героем-любовником по дороге у какой-то лужи, после того, как он свернул с большака.

Было темно, и поиски длились довольно долго. Наконец проснулся второй водила. Сильно покачиваясь, он сел на мотоцикл. И тут случилось чудо: совершенно пьяный «каскадёр» так лихо спустился с горы с Валерой на заднем сиденье, что у всех трезвых, а к ним я отношу и нас, захватило дух.

При свете фары они нашли-таки мотоцикл и притащили его наверх.

Гитарист уже не спал, а играл беспрерывно.

Уже заря осветила кусок неба. Девки повели нас ночевать. Их ухажёры со дружиною послушно остались на горе ждать. Мы тепло распрощались. Каскадёры оказались вполне добрыми и хорошими ребятами. А выпили они, по их словам, «всего-то ничего — бидон бражки».

МОЖНО ЛИ СПАТЬ НА ВОДКЕ И НЕ ПИТЬ ЕЁ?

Нас привели в магазин и указали на постель за занавеской в служебном помещении. Девки удалились. Мы лежали на ящиках, устланных чем-то мягким. Рядом стояли коробки с макаронами, зимними шапками, нашей любимой солянкой и резиновыми ботами. Кругом было куча водки, причём различных сортов. В магазине имелось также шампанское и коньяк. Вина не было.

Я тиснул побольше конфет, и мы улеглись. Саша поминутно вскакивал и требовал, чтобы мы открыли водку, а утром выложили за неё последнюю пятёрку. Он утверждал, что спать на водке и не пить её он не в состоянии, я же был не в состоянии пить водку, а на вино согласился бы с удовольствием. Но на шампанское денег у нас не хватало, а обманывать девок нам не хотелось.

Наконец он угомонился, и мы стали жалиться друг другу на вероломство девок, не оценивших и не вознаградивших всех наших достоинств, а довольствующихся, причём с радостью, обществом пьяниц и матерщинников. К тому и другому пороку (на словах) они относились очень отрицательно. Я вспомнил о милой почтальонше. С этим и заснул.

Продавщицы разбудили нас в шесть часов, отперев замок магазина. Они проводили протрезвевших мотоциклистов только что, с ними был Валера — верный спутник Светы, чем и заслужил он мою симпатию. Думаю, связь их вполне непорочна, что кажется мне странным для местных нравов. Хотя кто их знает, насчёт нравов и связи. Мы за эту ночь поняли, что многое не понимаем.

МУХИ КВЕРХ НОГАМИ. В ЛИЕПАЮ

22.07.84. С утра были в Тригорском в доме Вульф и в баньке, где Пушкин любил пивать жжёнку. Дом произвёл приятное впечатление, но слишком всё здесь как-то музейно, если сравнивать с домом Достоевского в Старой Руссе.

Уехали на автобусе в Пушкинские Горы, попили пива, купили две «72-го» и отправились в Петровское. В Петровском встретили нашего знакомого старшину Юру, который пригласил к себе в каптёрку. Там увидели страшную картину побоища: Юра устроил травлю мух. Все горизонтальные плоскости каптёрки — стол, подоконник, стулья и скамья — были завалены трупами мух с задранными кверху ногами. Некоторые несчастные доживали последнюю минуту и в страшных судорогах гибли, Юра был очень доволен. Предложил угостить его, но мы как истые любители трезвости от предложения отказались. Он пропустил нас через чёрный ход в парк.

Вечером напились, ругались. Завтра Саша с Олей уезжают, бросая нас со всем барахлом. Я и Кузя остаёмся одни. Решили путешествовать в Лиепаю через Псков и Ригу.

ЗДЕСЬ БЫЛ ЭРЗАЦ-ПУШКИН

23.07.84. С утра писал пейзаж дневной со средней горки, боясь писать жирно, т. к. сегодня собирались всё отправлять. Плюнул на это писание, решили ехать завтра. Собрали всё хозяйство, моё и Шуры, получилось довольно много и тяжело. Чтобы всё это отправить, мне с Кузей пришлось приложить много сил физических и всё наше обаяние, дабы прельстить почтальоншу, которая таки приняла нестандартную посылку.

Ещё мы узнали, что дом, в котором мы живём, замечателен своими постояльцами. Жили тут генералы, жили н художники. Один из них приезжал сюда с Пушкиным и рисовал его на «скамье Онегина». Причём этот Пушкин был неотличим от настоящего, и бакенбарды были не приклеенные, а естественные. Художник писал огромную картину 2x3 метра с лишком, Пушкин сидел на скамье, с одной стороны лежал цилиндр, а с другой — трость. Так, с цилиндром, тростью и эрзац-Пушкиным ходил он к скамье, ставил огромный холст и писал. Фамилия его была Лактионов. Вот в каком доме мы жили!