1. Расширение сферы конкретно-исторических исследований

1. Расширение сферы конкретно-исторических исследований

Первое послевоенное десятилетие (1945 – 1956 гг.) с полным основанием может быть охарактеризовано как распространение вширь научных исследований процесса формирования марксистской философии, как мобилизация всего материала, необходимого для исчерпывающего научного воспроизведения этого процесса. Эта работа проводилась как советскими, так и зарубежными марксистами.

Важным стимулом развертывания этой работы явилась проведенная в СССР философская дискуссия 1947 года. Центральным в данной дискуссии был вопрос об отношении диалектического и исторического материализма к предшествующей философской мысли, о сущности революционного переворота в философии, совершенного Марксом и Энгельсом. Другим обстоятельством, способствовавшим дальнейшему развитию научной работы в этом направлении, была 70-я годовщина со дня смерти Маркса.

Все это благоприятствовало развитию интереса у широкого круга исследователей, в том числе у молодежи, к специальному изучению первоначального этапа деятельности Маркса. Появляется большое число диссертационных работ, журнальных статей, брошюр и книг, посвященных различным сторонам процесса формирования взглядов Маркса. По своему характеру эти работы распадаются на две основные группы: а) исследование отдельных периодов духовного развития молодого Маркса; б) анализ отдельных направлений этого процесса.

Среди работ первой группы следует выделить прежде всего те, которые посвящены началу философского развития Маркса, как оно выразилось в его докторской диссертации[126].

В этих работах было показано выдающееся научное значение этого первого труда Маркса. Вместе с тем были обсуждены вопросы о характере общефилософской позиции, которую занимал Маркс в данный период, и об актуальном значении, которое придавал Маркс своему историко-философскому исследованию. «Теперь только настало время, когда поймут системы эпикурейцев, стоиков и скептиков. Это философы „самосознания“»[127], – писал Маркс в 1841 г. Но понять эти системы для Маркса означало глубже постичь аналогичную им современность. Следовательно, изучение истории античной философии выступало для Маркса как средство уяснения закономерностей современного развития – в этом глубокий смысл его работы над докторской диссертацией.

С наибольшей отчетливостью этот подход к работе Маркса был сформулирован И.И. Прейсом. Подчеркнув правильность положения В.И. Ленина о том, что в 1841 г. Маркс еще вполне стоит на идеалистической точке зрения, автор показал, что «Маркс уже в этот период ищет нового решения такого принципиально важного вопроса, как вопрос о сущности философии и ее роли в историческом процессе... В то время как у Гегеля философия есть „углубление духа в самого себя“, „одиночество духа в себе“, его уход от эмпирической действительности в „царство чистой мысли“, – у Маркса философия направлена на внешний мир, который она стремится перестроить... У Гегеля философия – предвестница начинающегося конца, у Маркса она – предвестница новой, зарождающейся жизни, в создании которой она активно и творчески участвует»[128].

Мысль о том, что в докторской диссертации Маркс выясняет жизненно важные для своего времени проблемы, находит обоснование и в работах зарубежных исследователей. «Античность была для него (Маркса – Н.Л.) не самоцелью, а скорее средством для уяснения себе ряда вопросов, – заключает Р. Заннвальд. – Решения жизненно важных для него проблем, вставших после Гегеля, он надеялся достичь из уяснения подобной же ситуации античного мышления»[129].

Этот подход дал возможность уточнить и вопрос о своеобразии общефилософской позиции Маркса, об определенном отличии его уже в данный период не только от Гегеля, но и от младогегельянцев. Общее изложение этот вопрос получил в статье К.Т. Кузнецова «Докторская диссертация Карла Маркса»[130].

Значительное внимание было уделено исследователями сотрудничеству Маркса в «Рейнской газете», ознаменовавшему активное включение его в общественно-политическую борьбу. Чтобы правильно понять существо этого этапа деятельности Маркса, необходимо было дать марксистский анализ самой «Рейнской газеты» и ее роли в общественной жизни Германии того времени.

Первым таким исследованием (1945 г.) была диссертация Л.Ф. Вольфсон «Маркс и „Рейнская газета“», часть которой опубликована в 1948 г. в виде статьи «Борьба „Рейнской газеты“ против прусской реакции»[131]. Автор выделил три основных периода в истории «Рейнской газеты»: в первый период (очень короткий – январь 1842 г.) газета под руководством Гефкена – ученика буржуазного экономиста Ф. Листа – ставила в центре внимания хозяйственные вопросы. Затем (февраль – октябрь), в бытность главным редактором младогегельянца Рутенберга, газета стала обращать основное внимание на идейно-политические проблемы. С приходом в редакцию Маркса (октябрь 1842 г.) газета обретает свою политическую физиономию как орган революционной демократии.

Однако в работе Л.Ф. Вольфсон не был четко поставлен вопрос о борьбе различных направлений в газете в рамках отдельных периодов, не анализировалась противоречивость выступлений газеты по ряду вопросов. Этот пробел в значительной мере восполнен работой А.В. Лукашева «Начало общественно-политической деятельности К. Маркса (1842 – 1843 годы)». Автор показывает, что в период редакторства Рутенберга газета выражала позицию различных политических групп. Поэтому «по одному и тому же вопросу газета нередко высказывала суждения совершенно противоположные»[132]. Понимание этого позволяет глубже уяснить ту роль, которую сыграл Маркс как редактор газеты, решительно выступивший против трусливого либерализма и фразерского авантюризма. В работе А.В. Лукашева собран большой фактический материал, характеризующий влияние «Рейнской газеты» в Рейнской провинции и других областях Германии, отношение различных слоев населения Рейнской провинции к своей газете в последний период ее существования.

Интересный материал, способствующий пониманию духовной и политической атмосферы того времени, содержится в работе А.Н. Маркузе «Политические идеи младогегельянцев в 30 – 40-х годах XIX в.»[133].

Широкий исторический фон позволил более выпукло охарактеризовать как напряженную борьбу Маркса против прусской реакции, которую он вел в качестве сотрудника, а затем редактора «Рейнской газеты», так и дальнейшее развитие его теоретических воззрений в данный период. Если в докторской диссертации, отмечал Т.И. Ойзерман, Маркс рассматривал философию как главную силу в борьбе против реакционных общественных порядков, то в статьях, печатавшихся в «Рейнской газете», он идет уже значительно дальше, требуя от философии прямого присоединения к революционной партии[134].

«Рейнская газета» была для Маркса трибуной политической борьбы, борьбы за интересы угнетенных и эксплуатируемых масс. Через газету он поддерживал связь с народом и призывал его к предстоящим боям. Политическая борьба все дальше уводила Маркса от абстрактно-идеалистических взглядов, потребовала от него изучения так называемых материальных интересов и тем самым ускорила переход Маркса к материализму и коммунизму[135]. Этот переход завершился во время пребывания Маркса в Париже. Развитию его взглядов в этот период посвящены диссертационные работы В.А. Карпушина и М.Л. Шилкопера.

Другая группа работ марксистских исследователей в первое послевоенное десятилетие была посвящена основным направлениям духовной эволюции молодого Маркса. Не имея возможности подробно характеризовать разработку каждого из этих направлений, отметим лишь, что в ряде работ выясняется преодоление Марксом философии Гегеля и Фейербаха и анализируется борьба его против младогегельянства и других форм мелкобуржуазной идеологии[136].

Большое внимание уделили советские исследователи формированию материалистического понимания истории и научного коммунизма в ранних произведениях Маркса[137]. Больший интерес здесь представляет работа В. Турецкого, в которой выдвигается важное методологическое положение: в первоначальный период взгляды Маркса на государство развиваются параллельно с развитием его политической борьбы, постепенно пронизываясь элементами материалистического мышления.

Наконец, в ряде работ специально рассматривался процесс становления диалектико-материалистического метода. Как показала А.П. Петрашик[138], начало систематической переработки гегелевской диалектики и создание новой материалистической диалектики можно датировать 1843 г., когда была создана рукопись «К критике гегелевской философии права». В статьях, помещенных в «Немецко-французском ежегоднике», находит свое завершение и окончательную формулировку проблема осуществления философии в действительности. Одновременно с разрешением этого вопроса Маркс раскрывает историческую роль пролетариата. Следовательно, возникновение диалектического и исторического материализма совершается как единый процесс.

Уже краткий обзор свидетельствует о том, что в 1945 – 1955 гг. в марксистской литературе появился ряд работ, с различных сторон характеризующих идейное развитие молодого Маркса. В научный оборот было вовлечено большое число новых документов. Но тем больше у нас оснований обратить внимание на существовавшие недостатки в разработке данной проблематики, связанные с трудностями не только теоретического, но и внетеоретического характера, с обстановкой культа личности, наложившей отпечаток на развитие всей общественной науки. Казалось бы, «Молодой Маркс» – тема весьма далекая от сферы действия культа личности; тем не менее результаты этого действия давали себя знать и в этой области, хотя, конечно, неправильно было бы сводить все недостатки исследования данной темы только к последствиям культа личности.

Чтобы лучше понять характер и истоки имевшихся недостатков, напомним историю отношения к работам Ф. Меринга. Как известно, в его работах имелись и отрицательные стороны, однако несомненен значительный вклад его в борьбу за марксизм и в частности – в научную разработку истории марксизма. Тем не менее, с 30-х гг. в марксистской литературе начинает преобладать в целом негативная характеристика его трудов, первоисточником которой являлось письмо И.В. Сталина в редакцию журнала «Пролетарская революция» (1931 г.). В этом письме Сталин, выдвинув некоторые правильные положения, в то же время сосредоточил основное внимание на критике левых немецких социал-демократов[139]. По словам Т. Геля, «это письмо Сталина было воспринято отныне – особенно немецкими марксистами – как сигнал к штурму против старых левых»[140]. При этом появился целый ряд статей и книг, полностью или частично посвященных Ф. Мерингу[141]. Высшего пункта эта волна полемических работ против немецких левых достигла в книге К. Зауэрланда «Диалектический материализм», где К. Каутский охарактеризован как «больший марксист, чем Меринг». Последний же изображался проводником неокантианства, махизма и т.п.[142] и, несмотря на то, что вскоре была развернута критика этой крайности, длительное время сохранялось настороженное отношение к работам Меринга, стремление непременно обнаружить слабость в его позиции по любому вопросу.

Подобное отношение создалось и к трудам Г.В. Плеханова. При исследовании процесса формирования взглядов Маркса ссылались на произведения Меринга и Плеханова главным образом для того, чтобы отметить их недостатки. При этом философские позиции того и другого представлялись в упрощенном, искаженном виде. Так, считалось бесспорным, что и Плеханов, и Меринг отстаивали пресловутую «теорию трехфазисного развития» Маркса.

Следует подчеркнуть, что для трудов, написанных в период культа личности Сталина, характерна недооценка не только Меринга и Плеханова, но и классического философского наследия, в особенности философии Гегеля и Фейербаха. Сосредоточивая все внимание на генезисе коренного отличия марксовых взглядов от гегелевских и фейербаховских, исследователи во многих случаях упускали из виду процесс усвоения Марксом всего ценного, что содержалось в предшествующей теоретической мысли.

Следствием такого подхода была тенденция к принижению роли младогегельянцев в общественной жизни Германии на рубеже 30 – 40-х гг. XIX в. Это достигалось обычно путем суммарной характеристики, за основу которой бралась их деятельность после 1843 г. Благодаря этому оказывалось, что младогегельянцы всегда, в том числе и в 1841 – 1842 гг. пренебрегали связью философии с жизнью и вообще воскрешали реакционные стороны гегелевской философии.

Наиболее существенный недостаток работ первого послевоенного десятилетия заключался в известной ограниченности проблематики узким кругом вопросов, ставших как бы традиционными. Среди исследователей молодого Маркса в течение длительного времени преобладал подход к накапливаемому историческому материалу почти исключительно с точки зрения того, насколько помогает этот материал решить задачи, сформулированные еще на рубеже 20 – 30-х годов. Поэтому оставались в тени те новые проблемы, которые содержал вовлекаемый в исследование материал.

Характеризуя ту или иную сторону формирования взглядов Маркса, авторы обычно констатировали, что в данном пункте своего развития Маркс уже пошел дальше Гегеля или Фейербаха, но еще не пришел к подлинно научному пониманию вопроса. Такая констатация является необходимым этапом исследования, однако последнее отнюдь не исчерпывается ею. Теоретическая проблема заключается в том, чтобы выяснить, как данное «еще» превращается в последующее «уже». Многие авторы как раз и уходили от решения этой проблемы, а некоторые даже сводили ее к простой констатации «еще» и «уже»[143].