Значение последнего философского труда Энгельса

Значение последнего философского труда Энгельса

Энгельс дал в своей книге глубокий анализ классических форм буржуазного философского сознания, взяв их в высшей точке развития и выявив то направление, в котором, с его точки зрения, только и возможно дальнейшее поступательное развитие философии в целом. Характеризуя процесс осуществления качественного переворота в истории философской мысли, произведенного марксизмом, Энгельс подчеркнул, что для революционного пролетариата диалектический «метод в его гегелевской форме был непригоден»[1443]. Необходимо было освободить диалектику от гегелевского идеализма, материалистически преобразовать ее и благодаря этому поднять сам материализм на несравненно более высокий, чем прежде, уровень – на уровень диалектический. Необходимо было также преодолеть абстрактность в анализе отражения действительности человеческим сознанием, а для этого заменить фейербаховское натуралистическое понимание человека наукой о действительных людях, их общественных отношениях и подлинных объективных законах их истории. Отсюда, можно полагать, резкая критика фейербаховской теории морали, категорического императива Канта. Видимо, эта критика была связана с обострением классовой борьбы в годы действия «исключительного закона», с выступлением неокантианцев – сторонников «этического социализма» и их проповедью классового примирения и нравственной эволюции как пути к социальному освобождению. В этих условиях рассуждения Фейербаха о всеобщей любви и этический постулат Канта представлялись несвоевременными, ибо воспринимались как отказ от классовых позиций, от революционной борьбы. К тому же в теоретическом плане эти концепции могли считаться преодоленными, что не лишало их, однако, положительных элементов, отражающих, хотя бы в утопической форме, надежды человечества на устроение жизни по законам нравственности, справедливости, братства.

Учение Фейербаха о любви как бы развивало идею категорического императива Канта и открывало перспективу построения общечеловеческой морали, исключающей приоритет интересов одних социальных групп перед другими[1444].

Маркс и Энгельс никогда не отрицали значения нравственных мотивов деятельности, ценностного подхода к социалистическому идеалу. Нравственные и эстетические аспекты социалистического идеала марксизма, по их убеждению, должны впитать в себя гуманистические традиции всей общественной мысли. И в этом смысле весьма ценное и полезное содержание имеется и в этической теории Фейербаха, и в категорическом императиве Канта. Составляя незыблемые моральные основы любого общества, они несут в себе концентрированную силу нравственных исканий многих народов, являются предвестием принципов истинно человеческих взаимоотношений государств и наций, социальных групп и отдельных лиц в будущем миропорядке. Достаточно напомнить положение из «Учредительного манифеста Международного Товарищества Рабочих», написанного Марксом, где основой взаимоотношений между людьми признавались истина, справедливость и нравственность[1445].

Большая заслуга Фейербаха, с точки зрения Энгельса, состояла в том, что он обратил философские интересы в сторону земного человека и в этом смысле гуманизировал философию. Фейербах также указал на земные корни религиозных верований, но свел их только к психологии, чувствам и чувственности. И только марксизм, как отмечал Энгельс, поставил и решил задачу обнаружения в реальных социально-экономических процессах корней не только религиозных, но и всех других идеологических иллюзий и указал тот путь, на котором человечество в конце концов сможет от них избавиться.

В книгу о Фейербахе Энгельс включил краткий очерк основ диалектического и исторического материализма, в котором еще раз после «Анти-Дюринга» подытожил Марксовы и свои философские воззрения и обратил большое внимание на активную роль идей и идеально формируемых людьми целей в истории. Но если старый материализм, обращаясь к рассмотрению жизни людей, «судил обо всем по мотивам действий»[1446], а корни этих мотивов видел в «мнениях», психологии людей, то материализм исторический, сам указывая на то, что в истории «ничто не делается без сознательного намерения, без желаемой цели»[1447], выявляет, что при этом «непоследовательность заключается не в том, что признается существование идеальных побудительных сил, а в том, что останавливаются на них, не идут дальше, к их движущим причинам»[1448]. Для того чтобы пойти дальше, к обнаружению этих причин, нельзя было довольствоваться механическим соединением диалектики Гегеля с материализмом Фейербаха. Нужно было принципиально новое разрешение философских проблем с позиций борющегося за свое освобождение пролетариата.

В своем труде Энгельс в контексте специфических проблем историко-философского анализа продемонстрировал истинность материалистического понимания истории, согласно которому сфера экономических отношений является в жизни общества определяющей, а характер государства, политического строя, духовной жизни детерминируется в конечном счете развитием производительных сил и отношений обмена[1449]. Государство сформировалось не только как орган по ведению общих дел – от имени всего общества, но вместе с тем по воле господствующего в обществе класса, – и как репрессивная и идеологическая сила, прежде всего в сфере права. «…Все потребности гражданского общества – независимо от того, какой класс в данное время господствует, – неизбежно проходят через волю государства, чтобы в форме законов получить всеобщее значение»[1450]. Энгельс подчеркнул, что связь этих различных государственных и духовных образований с материальными условиями жизни людей бывает затемненной промежуточными звеньями, но все-таки она существует[1451]. Вместе с тем он обосновывает важнейшие марксистские положения об относительной самостоятельности идеологии и о ее роли в развитии общества. Энгельс показывает, как значительно и велико влияние философии как формы общественного сознания на исторический процесс, – влияние, организующее и регулирующее, санкционирующее и преобразующее.

В книге «Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии» Энгельс подверг критике представления о мнимой неспособности материалистического мировоззрения объяснить историческое развитие, сведение историко-философского процесса к некоему «единому потоку» мысли, для которого борьба между материализмом и идеализмом есть лишь случайное, привходящее обстоятельство. В то же время, отстаивая философский материализм, Энгельс был далек от мысли о будто бы чисто отрицательном значении идеализма в философии: с его точки зрения, в истории философского познания, выступая против материализма метафизического, идеалисты нередко выдвигали важные проблемы и высказывали ценные диалектические идеи. Но в полной мере разрешить эти проблемы смог только диалектический материализм. Анализ творчества таких философов, как Гегель и Фейербах, развернутый еще молодыми Марксом и Энгельсом и теперь продолженный и подытоженный Энгельсом в этой книге, послужил в дальнейшем образцом научной марксистской критики по отношению к другим крупным явлениям немарксистской мысли. Критики принципиальной, научной и конструктивной.

Еще в Марксовых «Тезисах о Фейербахе» в концептуальную структуру формирующегося тогда диалектического и исторического материализма было введено научное понимание практики. Теперь, уже в конце 80-х годов, Энгельс конкретно показал, что марксизм ввел категорию практики как в понимание всего социально-исторического процесса, так и в теорию познания. Новаторство марксизма, разъясняет автор «Людвига Фейербаха…», состоит в последовательном проведении материализма, в доведении его до логического завершения.

В своей книге Энгельс подтвердил вывод о том, что всякая политическая борьба есть борьба классов, которая ведется в конечном счете за экономическое освобождение. Но, как показал он, сознание связи этой политической борьбы с ее экономической основой у участников борьбы нередко ослаблено, а то и отсутствует совсем[1452]. Научное диалектико-материалистическое понимание законов общественного развития дало пролетариату осознание смысла его участия в политической борьбе, а в конечном счете – его исторической миссии. «…Чем смелее и решительнее выступает наука, – заключает Энгельс, – тем более приходит она в соответствие с интересами и стремлениями рабочих»[1453]. И неудивительно, что именно в среде немецкого рабочего класса в 70-х годах XIX века был жив интерес к теории. В единстве этого интереса с содержанием подлинной науки об обществе также проявился осуществленный марксизмом великий, коренной переворот в философии.

Как показал Энгельс, творчеством Фейербаха первой половины 40-х годов XIX века завершился классический период буржуазной немецкой философии. Это было действительно ее завершение в том смысле, что дальнейшее восходящее движение мысли вело за ее пределы, но не в смысле ликвидации ее теоретических результатов и забвения. Философия Гегеля и Фейербаха не канула в Лету, ее лучшие достижения были использованы марксизмом и в преобразованном виде обрели новую жизнь. «Конец» классической немецкой философии означал начало нового этапа в развитии буржуазной теоретической мысли. Энгельс писал свою книгу вовсе не как приговор всей будущей буржуазной философии; он не исключал появления в будущем прогрессивных буржуазных философских концепций.

Далек от схематизма Энгельс и в оценке «постклассической» буржуазной философии в Западной Европе. Он указывал на разложение гегелевской школы и на вульгаризацию материализма его «разносчиками» Бюхнером, Фогтом и Молешоттом, на эпигонский во многом характер неокантианства и неогегельянства. Но в предисловии к изданию своей работы о Фейербахе в виде отдельной книги Энгельс отметил и положительные стороны этих философских течений конца XIX века, увидел в них симптом «пресыщения той нищенской эклектической похлебкой»[1454], которая преподавалась в тогдашних германских университетах, – иными словами, разочарование в вульгарном позитивизме и подобном ему плоском воспроизведении разрозненных естественнонаучных фактов.

Диалектически неоднозначным был подход Энгельса к гегелевской школе 30 – 40-х годов, через которую когда-то прошли он и Маркс, в частности к младогегельянству. Энгельс указывал, что с самого начала оно несло на себе печать деградации – младогегельянцы остались в замкнутом кругу идеализма и не сумели сохранить самое ценное из гегелевского наследия, то есть диалектику, – но они же во второй половине 30-х годов XIX века были наиболее радикальным течением, придавшим категориям «критики» и «будущего» социально-политический смысл и начавшим критический анализ религии. Молодому Марксу и ему самому, вспоминает Энгельс, сотрудничество с левым гегельянством дало плодотворные стимулы.

Полемика, анализ накопленного в ходе развития культуры мыслительного материала образуют, как известно, важнейший фактор формирования и развития философских учений. В полной мере это касается и марксистской философии, которая выросла из критического осмысления всей предшествующей философской мысли, в первую очередь – наследия немецкой классической философии и различных направлений его разработки и интерпретации. Появление «Людвига Фейербаха…», классического труда, в котором историко-философская концепция марксизма была впервые систематически применена к анализу его собственного генезиса, положило начало формированию несколько иной теоретической ситуации. Теперь одним из важнейших факторов дальнейшего развития марксизма делается также и осмысление им своего собственного исторического опыта. Этот новый момент, ярко проявившийся затем во всей последующей теоретической деятельности Энгельса, после него прочно вошел в структуру марксистского философского мышления и получил впоследствии особое развитие в философских трудах Плеханова, Ленина и других марксистов.