Диалектика взаимодействия базиса и надстройки

Диалектика взаимодействия базиса и надстройки

Особенно большое внимание при этом было уделено ключевому для материалистической теории истории соотношению базиса и надстройки. Энгельс, детально проанализировав эти понятия, конкретизировал их содержание.

Социальная реальность, отражаемая в категории «надстройка», предстает в письмах Энгельса 90-х годов как иерархически организованная целостность, как структура элементов, каждый из которых испытывает определяющее воздействие базиса в различной степени и в разных формах. Более подробно рассматривается и степень обратного воздействия элементов надстройки на базис. В этой связи Энгельс особо подчеркивает практическую роль науки, непосредственно влияющей на совершенствование производительных сил общества, разъясняет воздействие на хозяйственную жизнь правовых форм, а также разнообразных политических факторов.

Энгельс показывал, что определяющее значение для характеристики базиса имеет анализ способа производства, и подробно раскрыл, что это означает. Отвечая на вопрос В. Боргиуса, Энгельс писал: «Под экономическими отношениями, которые мы считаем определяющим базисом истории общества, мы понимаем тот способ, каким люди определенного общества производят средства к жизни и обменивают между собой продукты (поскольку существует разделение труда). Таким образом, сюда входит вся техника производства и транспорта. Эта техника, согласно нашим взглядам, определяет также и способ обмена, затем способ распределения продуктов и тем самым после разложения родового строя также и разделение на классы, отношения господства и подчинения, государство, политику, право и т.д.»[1467]. Энгельс характеризует базис как исторически формирующееся сложное образование, включающее в себя как господствующие на данном этапе общественного развития экономические формы, так и сохранившиеся от предшествовавшего экономического развития.

В работах Энгельса 90-х годов решается и вопрос о воздействии на экономический базис общества также и природно-географических факторов, которые втягиваются в систему социально-экономических связей и опосредствований, обеспечивая наличие и доступность предметов труда, благоприятные и неблагоприятные климатические условия, удобство (или, наоборот, неудобство, невозможность) коммуникаций и т.д.

«В понятие экономических отношений, – указывал Энгельс в письме Боргиусу, – включается… и географическая основа, на которой эти отношения развиваются… а также, конечно, внешняя среда, окружающая эту общественную форму»[1468]. Природные условия, отмечает в других работах Энгельс, во многом помешали, например, закрепощению норвежского крестьянства; они же в немалой мере помогли возвышению Бранденбурга и т.д.

Касаясь диалектики базиса и надстройки, Энгельс противопоставляет вульгаризаторской точке зрения «экономического материализма» положение об относительной самостоятельности надстроечных явлений. Эта самостоятельность базируется на открытых Марксом и им законах духовного производства, на движении того мыслительного материала, который накапливается в той или иной области надстройки, обобщая результаты деятельности последовательно сменявших друг друга поколений, передающих потомкам свои идеи и открытия. Энгельс говорит об особом специфическом характере законов духовного производства, ибо оно требует решения таких задач, которые с целями экономической деятельности прямо не связаны (такова, например, задача логической систематизации знания). Кроме того, духовный опыт человечества мигрирует через многие века и страны, и в этом смысле его надо рассматривать не как простой «слепок» с наличных социально-экономических условий, а как концентрированный результат всего исторического развития. Этим, по Энгельсу, объясняется тот парадоксальный с точки зрения «экономического материализма» факт, что относительно отсталые в экономическом отношении страны могут играть ведущую роль в развитии тех или иных областей духовной культуры.

Опираясь на эти идеи, Энгельс конкретизировал общее положение об определяющей роли экономики в жизни общества анализом самого механизма ее воздействия на политику и идеологию. Свое понимание этого вопроса он наиболее полно сформулировал в письме к К. Шмидту от 27 октября 1890 года. Экономическое развитие, писал он, определяет развитие надстройки в рамках условий, которые предписываются этой последней. «Экономика здесь ничего не создает заново, но она определяет вид изменения и дальнейшего развития имеющегося налицо мыслительного материала»[1469], причем «даже и это она производит по большей части косвенным образом»[1470], поскольку ее воздействие по большей части опосредствуется внутренними взаимодействиями надстроечных явлений.

Сложное, опосредствованное по характеру взаимодействие базиса и надстройки является, по Энгельсу, диалектическим. Его характеристика поэтому не может быть односторонней: скажем, не следует рассматривать духовное развитие как простой коррелят соответствующих экономических условий, но нельзя и сводить его лишь к имманентному движению идей, забывая о том, что само наличие внутренних законов развития различных «секторов» надстройки и относительная самостоятельность этих последних стали возможными только в силу экономических причин, обусловивших в свое время отделение умственного труда от физического.

Разъясняя свое понимание этого вопроса в письмах Ф. Мерингу и В. Боргиусу, Энгельс высказал имеющее принципиальное значение для методологии исторического материализма положение об условиях, в которых материалистическое понимание истории наиболее полно обнаруживает свою правоту и действенность: «Чем дальше удаляется от экономической та область, которую мы исследуем… тем больше будем мы находить в ее развитии случайностей, тем более зигзагообразной является ее кривая. Если Вы начертите среднюю ось кривой, то найдете, что чем длиннее изучаемый период, чем шире изучаемая область, тем более приближается эта ось к оси экономического развития, тем более параллельно ей она идет»[1471]. При рассмотрении какого-то одного кратковременного, пусть даже значительного исторического эпизода зачастую трудно выявить опосредованные экономические причины событий; нередко это означало бы просто искусственную натяжку, ибо непосредственные интересы классов, действующие в тех или иных ситуациях, далеко не всегда позволяют выявить эти конечные, глубинные причины, действие которых обнаруживается в полной мере лишь на протяжении крупных периодов истории.

Во введении к новому изданию Марксовой «Классовой борьбы во Франции с 1848 по 1850 г.» (1895) Энгельс не только подтверждает данную мысль, но и идет дальше, формулируя ее уже не только как принцип анализа надстройки, но и как принцип теоретического осмысления истории в целом. Энгельс здесь не отказывается от идеи экономической обусловленности развития всех сфер общественной жизни, но теперь он отмечает, что понимание этой обусловленности зависит от объективно возможной «точки наблюдения», связанной с известным масштабом рассмотрения исторических событий, и должно рассматриваться не абстрактно, а в рамках определенной познавательной ситуации.

Представляя читателю работу Маркса как первую попытку «объяснить определенную полосу истории, исходя из данного экономического положения»[1472] (в «Коммунистическом манифесте» этот подход был применен в общих чертах ко всей новой истории в целом, в статьях же, написанных для «Новой Рейнской газеты», он использовался при анализе текущих политических событий), Энгельс подчеркивает, что соответствие между экономикой и другими сторонами общественной жизни наиболее полно и определенно выявляется в крупномасштабном ретроспективном анализе. При исследовании же событий текущей истории и тем более при прогнозировании их хода «никогда не удается дойти до конечных экономических причин»[1473]. Это связано с тем, что изменения в хозяйственной жизни обычно выявляются с некоторым опозданием, так что «ясной картины экономической истории какого-нибудь периода никогда нельзя получить одновременно с самими событиями»[1474]. В этой ситуации, отмечает Энгельс, исследователь неизбежно вынужден брать экономический фактор как постоянный, принимать экономическое положение, сложившееся к началу периода за данное и неизменное для всего периода, или же принимать в расчет лишь некоторые, достаточно очевидные его изменения. Поэтому материалистическому методу нередко приходится «ограничиваться тем, чтобы сводить политические конфликты к борьбе интересов наличных общественных классов и фракций классов, созданных экономическим развитием, а отдельные политические партии рассматривать как более или менее адекватное политическое выражение этих самых классов и их фракций»[1475].

Неизбежное при исследовании текущих исторических процессов огрубление их экономической основы, игнорирование некоторых еще недостаточно выявившихся тенденций ее развития, как отмечал в своей работе Энгельс, создает возможность ошибок, в том числе и достаточно серьезных. Нельзя поэтому абсолютизировать получаемые выводы, рассматривать их как раз и навсегда данные, окончательные: каждый из них должен рассматриваться в качестве опорного пункта дальнейшего движения познавательного процесса к новому, более глубокому, полному и точному знанию.

Рассматривая под этим углом зрения теоретическое наследие Маркса, Энгельс показывает, что материалистическое понимание истории помогло ему видеть суть текущих исторических событий значительно глубже, чем это удавалось кому-либо из буржуазных историков (это касается, в частности, оценки перспектив нового революционного взрыва после поражения революции в 1849 году, вывода Маркса о том, что после подавления Парижской коммуны центр европейского революционного движения переместился в Германию, и др.). Вместе с тем, признает Энгельс, «неправы были и мы»[1476], надежды на скорую пролетарскую революцию тогда, в конце 40 – начале 50-х годов XIX века, оказались иллюзией. Причину этого, отмечает Энгельс, исчерпывающим образом выяснила сама история, которая доказала, что состояние экономического развития Европейского континента было тогда еще не настолько зрелым, чтобы устранить капиталистический способ производства. Капитализм, как показал ход промышленного развития в крупнейших европейских государствах, обладал еще значительными возможностями роста и расширения. В конце 40 – начале 50-х годов этот потенциал его будущего развития было еще трудно увидеть. Отсюда и допущенная в то время Марксом ошибочная трактовка ближайших перспектив социального развития, которую разделял и Энгельс. Но данная конкретная ошибка, отмечал Энгельс, не может поставить под сомнение тех выводов марксизма, которые выходят за пределы локальных отрезков исторического процесса и характеризуют его направленность в целом. Действительно, распространение капитализма на новые страны и регионы не только укрепляло его позиции, но и расширяло масштабы противостояния ведущих классов капиталистического общества, неизмеримо увеличивая силу пролетарского революционного движения.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.