4. Диалектика базиса и надстройки в «Капитале» К. Маркса

4. Диалектика базиса и надстройки

в «Капитале» К. Маркса

При исследовании как общесоциологических законов, так и законов капиталистической формации К. Маркс уделяет в «Капитале» большое внимание диалектике базиса (т.е. производственных отношений) и надстройки.

Маркс, по-видимому, не сводил структуру базиса лишь к одному, ведущему в данном обществе экономическому укладу, но понимал под базисом общества совокупность всех существующих в нем производственных отношении при наличии доминирующего среди них. «Так, в феодальном обществе приобрели феодальный облик даже и такие отношения, которые весьма далеки от существа феодализма…» [1, т. 26, ч. I, с. 417]. Ни в одной стране и никогда базис капиталистического общества, например, не выступает в чистом виде, но включает в себя в подчиненном виде производственные отношения неглавных экономических укладов.

Наличие остатков докапиталистических экономических укладов тормозит развитие капитализма и является препятствием на пути революционного преобразования капитализма в социализм. Говоря о Германии середины XIX в., Маркс отмечает: «…Мы, как и другие континентальные страны Западной Европы, страдаем не только от развития капиталистического производства, но и от недостатка его развития. Наряду с бедствиями современной эпохи нас гнетет целый ряд унаследованных бедствий, существующих вследствие того, что продолжают прозябать стародавние, изжившие себя способы производства и сопутствующие им устарелые общественные и политические отношения. Мы страдаем не только от живых, но и от мертвых» [1, т. 23, с. 9]. В.И. Ленин, опираясь на Марксово понимание базиса общества как совокупности производственных отношений главенствующего экономического уклада с отношениями подчиненных ему укладов, дал глубокий анализ базиса переходного периода от капитализма к социализму. Он показал, что экономический базис переходного периода представляет собой совокупность различных экономических укладов при господстве и определяющей роли социалистического.

На определенном экономическом базисе общества вырастает соответствующая надстройка. При этом Маркс подчеркивает, что надстройка общества отражает противоречия базиса и поэтому сама носит противоречивый характер. Следовательно, надстроечные явления буржуазного общества не являются одноклассовыми, но включают в себя также идеи и организации эксплуатируемых классов, хотя идеи и учреждения господствующего класса в надстройке доминируют.

В связи с исследованием проблемы базиса и надстройки К. Маркс в «Капитале» дает глубокий анализ соотношения общественного бытия и общественного сознания. Формы общественного сознания через ряд опосредствующих звеньев в конечном счете отражают общественное бытие. В «Капитале» раскрывается диалектика обратного активного воздействия общественного сознания, юридических, политических, нравственных отношений на экономические, государства и политики правящего класса – на базис.

Когда Маркс высказал общий тезис материализма: «Не сознание людей определяет их бытие, а, наоборот, их общественное бытие определяет их сознание» [1, т. 13, с. 7], – он еще не сформулировал тем самым свой взгляд на роль производства в истории. Согласно диалектике исторического процесса, порождаемого практической деятельностью людей, соотношение материального и идеального в общественной жизни есть проблема не самодовлеющих сфер, но соотношения разного рода производственной практики – производства материального и производства духовного, имеющих своим продуктом различные формы сознания. Вне этого производства и воспроизводства общественное сознание актуально существовать не может.

Диалектико-материалистический метод, примененный к анализу духовного развития общества, противоположен методу вульгарно-социологического свед?ния любого духовного явления к экономике; метод Маркса есть метод прослеживания – «выведения» из материального производства того или иного специфического классового способа идеального, духовного истолкования, осмысления, освоения общественной жизни. Это «единственно материалистический, а следовательно, единственно научный метод» [1, т. 23, с. 383].

Механизм детерминации духовной жизни общества в Марксовом понимании существенно отличается от представлений старых материалистов о детерминации знания в сознании единичного наблюдающего и созерцающего индивида его объектом как предметом наблюдения. Марксово понимание этой детерминации глубоко противоположно метафизической «робинзонаде».

В самом общем виде картина детерминации духовного производства такова: «…из определенной формы материального производства вытекает, во-первых, определенная структура общества, во-вторых, определенное отношение людей к природе. Их государственный строй и их духовный уклад определяются как тем, так и другим. Следовательно, этим же определяется и характер их духовного производства» [1, т. 26, ч. I, с. 279]. Маркс говорит неоднократно о базисе духовной жизни в этом широком смысле, включая в него тип производственных отношений, а также связанный с ним уровень развития материального производства: детерминированность базисом распространяется на любой феномен духовной жизни. Однако первый же шаг к конкретизации этой картины сразу же подпадает под действие категорически сформулированного Марксом требования исторической специфичности: «Если само материальное производство не брать в его специфической исторической форме, то невозможно понять характерные особенности соответствующего ему духовного производства и взаимодействия обоих. Дальше пошлостей тогда не уйдешь» [там же].

Различать надо в первую очередь эпоху «предыстории», когда собственно материальное производство остается господствующей над обществом сферой царства «внешней целесообразности», с одной стороны, и эпоху «истинного царства свободы», открываемую коммунистическим преобразованием социального мира и ведущую к расцвету «свободного духовного производства» – с другой. Пока экономическое производство сохраняет характер отчужденной сферы человеческой практической деятельности, зависимость духовного производства от собственно производственных отношений является более непосредственной. Имеется в виду «реальный базис, на котором возвышается юридическая и политическая надстройка и которому соответствуют определенные формы общественного сознания» [1, т. 13, с. 7], т.е. совокупность производственных отношений. Это и есть базис в узком смысле, или экономический базис.

Следует подчеркнуть, что независимой от экономики духовная жизнь общества не станет никогда. С другой стороны, даже и на протяжении эпохи классово-антагонистических формаций, при господстве экономического производства над духовным производством вообще, детерминация со стороны первого по отношению к разным составным частям последнего весьма неодинакова. Один тип детерминации характерен для всей сферы собственно надстройки, служебной по отношению к господствующему экономическому базису. Маркс называл этот тип духовного производства идеологическим производством. В отличие от него другой тип детерминации характерен для не входящих в сферу господствующей надстройки видов духовной деятельности (к их числу относится производство научного знания). Маркс определяет совокупность таких видов деятельности как «свободное духовное производство данной общественной формации» [1, т. 26, ч. I, с. 280]. Собственно идеологическое и свободное духовное производство внутри каждой формации глубоко различаются не только по содержанию и предпосылкам, но и по способу связей с другими сторонами жизни общества и во многом даже противостоят друг другу.

Больше всего внимания в рукописях 1857 – 1858 гг. Маркс уделяет преобладающей форме духовной жизни – идеологическому производству, а значит сфере действия закона соответствия надстройки экономическому базису. Своеобразие этой формы связано с тем, что здесь духовное продуцирование лишено непосредственной связи с развитием производительных сил, в особенности всеобщих, освоение которых есть предпосылка «всеобщего труда». Более того, здесь духовная деятельность опосредована теми институтами или институциональными ролями, которые образуют социальные связи идеолога с его классом и обществом в целом.

Что касается идеологической надстройки, то деятельность ее творцов выполняет служебную функцию идеологического производства по отношению к своему экономическому базису. От непосредственно экономического персонажа идеолог отличается тем, что он является персонификатором еще и идеологически-институциональной роли, через которую он и выражает свою роль экономическую.

Но если «один и тот же экономический базис – один и тот же со стороны основных условий – благодаря бесконечно разнообразным эмпирическим обстоятельствам, естественным условиям, расовым отношениям, действующим извне историческим влияниям и т.д. – может обнаруживать в своем проявлении бесконечные вариации и градации…» [1, т. 25, ч. II, с. 354], то тем более это относится к надстройке, где все связи осложнены унаследованными традициями, особенностями общения, языка и т.п. Здесь также сильно сказывается уже отмеченный факт отсутствия абстрактной чистоты типа социальных отношений и переплетения основных отношений с теми, которые суть «производные, перенесенные, непервичные…» [1, т. 46, ч. I, с. 46; ср. 1, т. 26, ч. I, с. 417]. Поэтому в исторической конкретности не существует однородно-однозначной детерминации идеологических феноменов. Напротив, всегда детерминирующее влияние господствующего базиса сказывается лишь как тенденция, действующая в тесном переплетении даже с противоречащими ей или согласующимися с нею лишь по видимости тенденциями иного происхождения и направления. Но противоречия вообще органически присущи надстроечным явлениям эксплуататорских формаций, ибо именно «противоположности [Gegens?tze] в области материального производства делают необходимой надстройку из идеологических сословий…» [11, т. I, с. 250; ср. 1, т. 26, ч. I, с. 281].

Иной, существенно отличный способ детерминации духовной жизни присущ «свободному духовному производству». Корни этого способа детерминации уходят в материальный базис в широком смысле. Само собой разумеется, о «свободе» при этом речь идет у Маркса вовсе не в том смысле, что здесь будто бы не действует закономерная историческая связь. Суть дела в том, что тут действует радикально иная историческая связь, лежащая за пределами функциональности по отношению к экономическому базису и экономически-идеологической позиции господствующего эксплуататорского класса, т.е. вне рамок ограниченной задачи обслуживания тех или иных социально-ограниченных классовых интересов. Несомненным остается факт общей детерминированности духовной жизни специфической формой материального производства в целом и его противоречиями. Тот, кто так или иначе игнорирует эту детерминированность всякого духовного производства, тот «сам лишает себя той основы, на которой только и возможно понять как идеологические составные части господствующего класса, так и свободное духовное производство данной общественной формации» [1, т. 26, ч. I, с. 280]. Последнему, несомненно, присуща и определенная социальная направленность, – а потому и партийность.

Свободное духовное производство непосредственно связано с развитием производительных сил не в их реифицированном облике и не в их узкоэкономическом применении (для воспроизводства средств существования), но в их применении для созидания средств развития человеческой личности. Здесь содержание человеческих материально-созидательных производительных сил взаимодействует с содержанием «духовных производительных сил» [см. 1, т. 46, ч. I, с. 493], с «духовным освоением природы» [9, с. 660; ср. 1, т. 46, ч. II, с. 290]. Такая связь имеет своей сферой свободное время – время, свободное от «внешней целесообразности», т.е. от задач воспроизводства средств существования. «Все человеческое развитие, в той мере, в какой оно выходит за рамки развития, непосредственно необходимого для естественного существования людей, состоит исключительно в использовании этого свободного времени и предполагает его как свой необходимый базис» [1, т. 47, с. 212]. Продуктами свободного духовного производства являются великие произведения науки, нравственной и художественной культуры, которые во всякую эпоху сохраняют свою вновь и вновь признаваемую уникальность и ценность.

Маркс проанализировал эту особенность свободного духовного производства на примере судеб искусства, а именно парадоксального отношения «всей области искусства к общему развитию общества» [1, т. 46, ч. I, с. 47]. Историчность произведений подлинного искусства любой эпохи не замкнута в границах того времени, когда они возникли, и поэтому эти произведения обладают для нас «вечной прелестью» [там же, с. 48]. Иначе говоря, Маркс обращает внимание на относительную самостоятельность в развитии искусства. Непреходящая ценность всякого великого произведения искусства, его способность как бы заново воскресать в контексте будущих эпох культуры есть следствие того, что оно несет в себе для развития человека нечто такое, что есть «само по себе высшее, само по себе правомочное» [9, с. 313; ср. 1, т. 46, ч. I, с. 387]. Капитализм во многом губителен для свободного духовного производства – вопреки и в разительном противоречии с тем, что именно для возможного расцвета последнего он распахивает почву своим великим цивилизующим влиянием [см. 1, т. 46, ч. I, с. 387], своим революционизированием производительных сил и развитием потребности в производстве общественного человека «как человека с возможно более богатыми свойствами и связями…» [там же, с. 386]. Капитализм не только и не столько открывает невиданный ранее простор для развития человеческих созидательных сил, преодолевая всякую ограниченность, замкнутость и неподвижность, притязающую быть «само по себе высшим, само по себе правомочным», но одновременно и с совершенно незнакомой предшествующим обществам мощью и безусловностью «создает систему всеобщей эксплуатации природных и человеческих свойств, систему всеобщей полезности; даже наука, точно так же как и все физические и духовные свойства человека, выступает лишь в качестве носителя этой системы всеобщей полезности…» [там же]. Эту систему безжалостного и бесцеремонного обращения всего в механизм извлечения полезного для капиталистов эффекта Маркс заклеймил как «всеобщую продажность», «всеобщую проституцию» или, «выражаясь более вежливо: всеобщее отношение полезности и годности для употребления» [там же, с. 106].

«…Капиталистическое производство враждебно известным отраслям духовного производства, например искусству и поэзии» [1, т. 26, ч. I, с. 280]. Всепоглощающее производство полезностей как таковых – голых, циничных эффектов, простых количеств потребимых благ – стремится во что бы то ни стало функционализировать нефункциональное, низвести творческое до уровня средств среди прочих средств. Но эта враждебность капитализма свободному духовному производству есть лишь одно из тех противоречий, которые ведут его к неминуемой гибели и к утверждению в конечном счете коммунистического строя как общества свободного творческого развития всех подлинно человеческих сил.

Свободное духовное производство отличается от собственно идеологического тем, что оно может осуществляться только человеком «всеобщего труда», человеком-личностью, тогда как идеологическое производство в тенденции стирает у реакционного идеолога до определенной степени личность, выдвигая на ее место маску персонификатора классового интереса. Реакционный идеолог, вжившийся в свою социальную роль, старается «приспособить науку к такой точке зрения, которая почерпнута не из самой науки (как бы последняя ни ошибалась), а извне, к такой точке зрения, которая продиктована чуждыми науке, внешними для нее интересами…» [1, т. 26, ч. II, с. 125]. Следовательно, мировоззренческая позиция и присущая ей партийность у такого идеолога есть не результат его собственного творчески-критического личного выбора, но следствие приспособления к требованиям своей социально-классовой среды, навязывающей ему готовую форму-роль, т.е. безличностное «мировоззрение», которому он служит как его выразитель и исполнитель. Поэтому он «извлекает из добытых уже наукой… предпосылок только такие выводы, которые „приятны“ (полезны)…» господствующему эксплуататорскому классу [там же, с. 124].

Типичной фигурой этого рода был Томас Мальтус. Он послужил в Марксовой критике тем примером, на котором с наибольшей отчетливостью выявляла себя природа идеологически предвзятой обработки используемого содержания как дела, чуждого личному творческому поиску [см. 1, т. 26, ч. II, с. 123 – 127]. В противоположность этому излюбленным выразителем приверженности свободному духовному производству был для Маркса великий английский поэт Джон Мильтон. Мильтон создавал «Потерянный рай» наперекор всем условиям буржуазной идеологической «производительности» времен Реставрации Стюартов, и «это было деятельное осуществление [Bet?tigung] его натуры» [11, т. I, с. 365; ср.: 1, т. 26, ч. I, с. 410; 1, т. 49, с, 99].

В условиях классово антагонистических обществ деятели духовной сферы обычно бывают не идеально чистыми эталонами какого-нибудь одного из двух очерченных выше типов духовного производства, но, скорее, такими фигурами, в которых совмещаются в различной пропорции или накладываются друг на друга они оба как тенденции. Духовная жизнь каждого общества представляет собой очень сложную и противоречивую картину, и Маркс предупреждал против ее упрощения и вульгаризации.