Учение Л. Фейербаха

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Учение Л. Фейербаха

В конечном итоге бауэровская философия «Самосознания» оказалась слишком абстрактной, чтобы установить прочные контакты с действительностью; для реальной связи с жизнью ей недоставало некоторого важного элемента. Роль стимула к достижению такого элемента в истории немецкой идеологии начала 40-х годов XIX в. выпала на долю фейербаховского «гуманизма», или философской антропологии, несмотря на то что сам Фейербах так и не сумел сделать из своего учения достаточно конкретные практические выводы.

Уже в «Сущности христианства» (1841) Л. Фейербах обосновал положение о том, что сущность религии – не субстанциальное свойство духа ранних христианских общин (как полагал Д. Штраус) и не самосознание отдельных творцов евангелий (как полагал Б. Бауэр), а человек во всей полноте его духовных и телесных, индивидуальных и родовых качеств, но человек отчужденный. Тысячелетия назад религии удалось присвоить как сущностную, так и внешнюю жизнь человека, сделав его в буквальном смысле своим рабом. Последующий прогресс, считал Фейербах, должен состоять именно в том, что человек будет все более отнимать свою жизнь у мнимого бога и возвращать ее самому себе. Следовательно, тайна теологии – в учении о человеке, т.е. в антропологии как философском учении, а христианство – не абсолютная ступень развития духа (как учил Гегель), но исторически преходящая форма его отчуждения. Уничтожение христианства будет означать устранение отчуждения и полное возвращение человеку его сущностных сил. Место мистической любви бога к человеку и человека к богу должна занять, по Фейербаху, реальная любовь человека к человеку.

«Сущность христианства» вызвала широкий резонанс общественности. Однако большинство читателей, восприняв антирелигиозное содержание этого произведения, не поняли, что оно написано с позиций философского материализма и в этом отношении противоположно не только гегелевской, но и младогегельянской философии. Даже сами младогегельянцы вначале не увидели в Фейербахе своего теоретического противника и ставили его в одни ряд с Бауэром.

В конце 1841 – начале 1842 г. Фейербах вынужден был сам выступить с разъяснением противоположности своей позиции позициям Гегеля и Бауэра [22; 28, с. 153]. Однако подлинное содержание его философии стало очевидным лишь после «Предварительных тезисов к реформе философии», написанных в январе 1842 г. и опубликованных в «Anekdota» год спустя – в тот момент, когда отчетливо обнаружился кризис младогегельянства и возникла потребность в иных философских концепциях. Идеи Фейербаха стали новым теоретическим кредо наиболее прогрессивных из числа вчерашних младогегельянцев.

Это кредо состояло из следующих положений. Во-первых, теология является сущностью спекулятивной философии. Философия Гегеля есть высший пункт развития последней, и потому она является прибежищем и опорой теологии. Следовательно, ее, эту философию, следует подвергнуть критике. И подобно тому как теология отчуждает сущность человека, вынося ее за пределы человека и превращая в потустороннее божество, так и спекулятивная философия отчуждает человека от природы и выносит за его пределы его мышление, превращая это мышление в потусторонний абсолютный дух. Поэтому метод критики спекулятивной философии в принципе не отличается от того метода, который уже применен (Фейербахом же) при критике религии: «Достаточно повсюду поставить предикат на место субъекта и субъект на место объекта и принципа, то есть перевернуть спекулятивную философию, и мы получим истину в ее неприкрытом, чистом, явном виде» [17, т. 1, с. 115].

Этой истиной, во-вторых, окажется прежде всего тот факт, что действительным началом философии является не бог, не абсолют, не идея бытия, а реальное, конечное, определенное бытие. «Действительное отношение мышления к бытию таково: „бытие – субъект, мышление – предикат“. Мышление исходит из бытия, а не бытие из мышления» [там же, с. 128]. Истина, далее, состоит в том, что «сущность бытия, как бытия, есть сущность природы… Природа есть неотличимая от бытия сущность, человек есть сущность, отличающая себя от бытия. Не отличимая сущность есть основание сущности, отличающей себя, – таким образом, природа есть основание человека» [17, т. 1, с. 129].

Последней же и высшей истиной оказывается человек. В понимании Фейербаха человек – это не абстракция, принимающая во внимание по преимуществу какое-то одно качество человека (например, самосознание, по Бауэру) или одну группу его качеств (например, потребности, по Гегелю), а понятие, выражающее всю совокупность качеств и способов жизнепроявления действительного человека. «Название „человек“ есть… название всех названий. Человеку подобает предикат многоименного» [там же, с. 131]. Реальный человек существует «как природное существо, одаренное самосознанием, как существо историческое, как существо государственное, как существо религиозное» [там же, с. 129]. Это и разумное, и эмоциональное существо, оно обладает телом и духом, сердцем и мыслящей головой. Следовательно, новая философия должна быть по преимуществу учением о человеке, т.е. антропологией. Как ее объект обладает не только головой, но и сердцем, так и сама антропология должна быть продуктом и головы, и сердца, находящихся в гармоническом единстве друг с другом. Поэтому подлинный философ, замечает Фейербах, должен сочетать в себе качества француза и немца.

Теоретическое кредо Фейербаха явилось важной ступенью в развитии материалистической философии и дало мощный толчок прогрессивной мысли в стране и за ее пределами. Но влияние это было сложным, ибо позиция немецкого материалиста содержала существенное противоречие.

Фейербах обоснованно увидел в теологии и спекулятивной философии отчужденные формы человеческого духа, определяющей чертой которых является извращенное соотношение субъекта и его свойств (предиката). Он материалистически истолковал это соотношение, показав, что действительным субъектом являются не бог, не абсолютный дух Гегеля и не самосознание младогегельянцев, а реальные, конкретные люди. Но эта эмпирическая конкретность была осмыслена Фейербахом на неконкретном и крайне абстрактном теоретическом уровне. Мало сказать, что человеку подобает предикат многоименного, надо еще вскрыть механизм зависимостей этих «имен» друг от друга, обнаружить первичные и вторичные среди этих зависимостей, а также исторически преходящий и изменчивый их характер. Пройдя мимо всего этого комплекса проблем, Фейербах оказался (вопреки собственным намерениям) в плену абстрактного, в сущности идеалистического понимания человека. Тем самым Фейербах, сведя в общем виде отчужденные формы сознания к их земным корням – к свойствам реального человека, не смог, однако, конкретно вывести их из этих земных корней, так как неверно понял сущность человеческой природы.

Здесь заключалась внутренняя противоречивость его концепции отчуждения и всей его философской позиции вообще, внешним выражением которой явился акцент на естественных, природных, свойствах человека в ущерб собственно социальным его качествам. Неудивительно, что прогрессивные представители различных направлений распадающегося младогегельянского течения, восприняв в целом «Предварительные тезисы» как «философию, отвечающую запросам человечества», разошлись в конкретной трактовке ее содержания. На первых порах различие между ними проявилось в том, что они по-разному стали решать вопрос, какой из тезисов Фейербаха является главным.

Благодаря своему положению редактора, Руге на целый год раньше других ознакомился с «Предварительными тезисами». Уже в августе 1842 г. он поместил в «Немецком ежегоднике» свою статью «Гегелевская философия права и современная политика», где явственно ощущалось влияние «Предварительных тезисов» Фейербаха. Но, восприняв отдельные тезисы Фейербаха, Руге не понял их единого общефилософского смысла.

Наибольшее влияние Фейербах оказал на бывшего младогегельянца М. Гесса, который увидел в его учении творческий метод, позволяющий решить насущные социальные проблемы. Гесс усмотрел методологическое ядро философии Фейербаха в концепции отчуждения. Расширяя рамки этой концепции, Гесс заключил, что формами отчуждения являются не только извращенное сознание (религия, спекулятивная философия), но и извращенное социальное бытие (общественный строй, денежные отношения). Следовательно, необходимо уничтожить отчуждение как таковое и установить отношения братской любви между всеми людьми. Пролетариат тяготеет к таким отношениям уже в силу условий своей жизни, поэтому задача сводится к тому, чтобы убедить в необходимости этих отношений также и остальную, «образованную» часть общества. Но Гесс был склонен непосредственно применить концепцию отчуждения к объяснению социальных проблем, без дальнейших теоретических исследований. Общий же материалистический подход Фейербаха к проблемам так и остался не понят Гессом.

Отношение Маркса к «Предварительным тезисам» Фейербаха отличалось по сравнению с Руге и Гессом одновременно и более глубоким проникновением в положительное их содержание, и большей критичностью. 13 марта 1843 г. Маркс писал Руге: «Афоризмы Фейербаха не удовлетворяют меня лишь в том отношении, что он слишком много напирает на природу и слишком мало – на политику. Между тем, это – единственный союз, благодаря которому теперешняя философия может стать истинной» [1, т. 27, с. 374 – 375].

Конечно, не только Маркс обратил внимание на этот недостаток Фейербаха, в общей форме отмечали его и Руге, и Гесс. Но Марксова критика Фейербаха не просто указывала на требующий восполнения пробел в фейербаховской позиции, но вела к систематической переработке этой позиции в целом. В центре внимания Маркса оказался материалистический подход Фейербаха. Но этот подход при применении его к анализу наиболее сложных проблем государственного и всего общественного строя необходимо требовал выхода за рамки фейербаховского антропологического материализма, и это вело к диалектическому и историческому материализму.