Овещнение (реификация) и персонификация. Фетишизм и уровни его действия

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Овещнение (реификация)

и персонификация.

Фетишизм и уровни его действия

Всю «предысторию человечества», т.е. историю классово-антагонистических обществ, К. Маркс подразделил на две следующие одна за другой крупные ступени. Первая из них характеризуется различного рода отношениями личной, прямой зависимости человека от носителей социальной несвободы в условиях сложной иерархии господства и подчинения. Вторая же ступень отличается тем, что здесь утверждается «личная независимость, основанная на вещной зависимости…» [1, т. 46, ч. I, с. 101]. Этим и определяется историческое место вещных отношений и соответственно процессов овещнения (реификации), порождающих такие отношения. Овещненно-отчужденная зависимость имела место и в докапиталистических эксплуататорских формациях, но только в условиях товарно-капиталистических отношений реифицированные связи вытесняют и разлагают исторически предшествовавшие им связи прямой зависимости и вместе с тем приводят в связь сферы общественной жизни и регионы, которые прежде оставались более или менее обособленными друг от друга [ср. там же, с. 105].

Вещный характер отношений как особенный способ социальной связи отличен от всеобщего отношения деятельности к предмету как таковому. Если деятельность имеет дело с таким содержанием, которое еще не вовлечено в человеческую культуру, то это – природное содержание, оно внешне человеку и человечеству. Если предметное содержание уже имеет социально-исторический характер, неся на себе печать человеческого труда вообще, то оно есть временно застывшее воплощение человеческой созидательной жизни, ее имманентное достояние.

Совершенно обратную картину дает сопряженное с отчуждением овещнение. Феномены или связи, обретшие реифицированную форму, выступают как внешние человеку, их подлинный источник маскируется, и они образуют в своей совокупности иной мир – мир наряду с «миром человека», хотя это отнюдь не природа. «Эта связь – продукт индивидов. Она – исторический продукт» [там же]. Это такое порождение человеческого труда в условиях капиталистической частной собственности, которое выступает как самостоятельное бытие, чуждое человеческому, как второй социальный мир. Реифицированные феномены оттесняют человека, противостоят ему, замещая его, угнетают, подавляют и разрушают. Они функционируют как бы от своего собственного имени, как безличная социальная сила, притязающая на то, чтобы формировать человека и управлять его действиями и мыслями.

Реифицированные феномены – будь то явно вещественные (такие, как товар, деньги, предметная юридическо-политическая или религиозная символика) или отвлеченные (институты) – есть плод превращения общественного отношения из связи между людьми-субъектами в связь между самими вещами, в «нечто совершенно внешнее» [1, т. 46, ч. II, с. 415]. «Общественная связь, возникающая в результате столкновения независимых индивидов, выступает по отношению к ним одновременно и как вещная необходимость, и как чисто внешняя связь… как… независимая, внешняя, случайная вещность» [1, т. 46, ч. II, с. 449]. Соответственно «общественное наличное бытие богатства проявляется как нечто потустороннее, как вещь [Ding, Sache – в противоположность предмету, Gegenstand. – Авт.], как товар, как нечто, существующее наряду с действительными началами общественного богатства и помимо них» [10, т. III, с. 621; ср. 1, т. 25, ч. II, с. 121; перевод уточнен. – Авт.]. Другими словами, «общественная форма богатства как вещь существует вне его» [1, т. 25, ч. II, с. 121].

Реификация заключается в двух взаимосвязанных процессах. Во-первых, происходит процесс деперсонификации людей, т.е. более или менее далеко заходящая утрата людьми тех атрибутов их субъективности, без которых они, казалось бы, и не могут быть людьми и которые принадлежат им неотъемлемо в противоположность объектам. Во-вторых, происходит наделение субъектностью предметных форм или структур (телесных вещей или институтов). Таково «субъективирование [Versubjektivierung] вещей, овещнение [Vers?chlichung] субъектов» [11, т. II, с. 491; ср. 1, т. 26, ч. III, с. 519]. Маркс считал эту проблему настолько важной, что в своей обобщенной характеристике капиталистического способа производства в конце третьего тома «Капитала» в качестве одной из самых фундаментальных особенностей его выделил именно то, что «уже в товаре и еще в большей степени в товаре как продукте капитала заключены овещнение [Verdinglichung] общественных определений производства и субъективирование [Versubjektivierung] материальных основ производства…» [10, т. III, с. 937; ср. 1, т. 25, ч. II, с. 453; см. также 1, т. 26, ч. III, с. 534]. Такое перенесение атрибутов субъектности с человека на социальную вещь существенно извращает действительное отношение субъекта к своему предметному миру: живой человек находит теперь вне себя свою собственную способность быть общественным существом, «зато противостоящая ему вещь превратилась теперь в подлинное общественное существо…» [1, т. 46, ч. I, с. 486].

Реификация знаменует собою своего рода замещение вещными качествами той субъектности, которую люди, утрачивая, переносят на вещи вне себя и к которой они стали относиться не как к своему собственному, а как к вещному достоянию. Опустошая себя как личностей, утрачивая свои субъектные атрибуты, люди заполняют образовавшуюся пустоту вещными атрибутами, которые они принимают на себя. Они входят в такие социальные роли, в которых они оказываются одушевленными представителями неодушевленных вещей и исполнителями их власти. Это и означает, что они суть персонификаторы вещных факторов, в особенности персонификаторы экономических категорий, в том числе специфично классовых [см.: 1, т. 23, с. 124; 1, т. 26, ч. I, с. 397; 1, т. 25, ч. II, с. 392]. Так личность подменяется квазисубъектными образованиями. В субъектном своем бытии трудящийся человек является продуктом определенных наследуемых им отношений и условий постольку, поскольку он есть сам производитель и воспроизводитель социальной действительности. В своем же отчужденном бытии персонификатора экономических категорий этот индивид, наоборот, лишь постольку может быть инициативным автором своих поступков и идей, поскольку он уже стал продуктом – представителем персонифицируемых им отношений и условий [см. 1, т. 26, ч. III, с. 541]. С другой стороны, «вся деятельность капиталиста есть лишь функция капитала, одаренного в его лице волей и сознанием…» [ 1, т. 23, с. 606] в своем безудержном стремлении к самовозрастанию, тогда как пролетарий, поскольку он остается экономическим персонажем буржуазного способа производства, есть лишь персонификатор рабочей силы.

Реификация отношений и их участников в единстве с ее внутренней противоположностью – персонификацией вещей и отношений – действует и проявляется на трех уровнях.

Во-первых, социальные качества предметов, которые на деле суть опредмеченные качества их производителей-субъектов, выступают как порвавшие связь с последними, как лишь самим себе обязанные, самодовлеющие, как якобы природные качества вещей самих по себе. Возникает фетишистский характер предметных форм (прежде всего товара, денег и капитала, затем – правовых и идеологических ритуальных предметов-знаков, религиозной символики и т.п.), который служит непосредственной почвой идеологически-фетишистского сознания. Согласно Марксу, присущий этому сознанию фетишизм не есть собственное изобретение индивидов вопреки действительности, но представляет собой выражение реальной формы процесса овещнения, т.е. некритический результат восприятия прозаически реальной мистификации. Такова эта «религия повседневной жизни» [см. 1, т. 25, ч. II, с. 398], воспроизведенная как в движении луддитов, так и в обычном товарном фетишизме и в вульгарной буржуазной политэкономии [см.: 1, т. 23, с. 80 – 93; 1, т. 25, ч. II, с. 380 – 385, и др.].

Во-вторых, реификация придает общественным отношениям такую форму реализации, что они предстают не как принадлежащие людям их собственные взаимные отношения, но как взаимоотношения между социальными предметами – не только грубо телесными, но и институциальными [см. 1, т. 26, ч. III, с. 498, 507]. Они кажутся «не непосредственно общественными отношениями самих лиц в их труде, а, напротив, вещными отношениями лиц и общественными отношениями вещей» [1, т. 23, с. 83], выступая «как отношение некоей вещи… к самой себе» [1, т. 25, ч. I, с. 431]. Отсюда проистекают фетишистски-идеологические истолкования многих надстроечных явлений.

В-третьих, реификация деформирует и извращает отношение человека к своей собственной индивидуальности. Чем больше все общественные мерила человеческого поведения выступают как внешние, вещные эталоны, тем в большей степени человек и к самому себе относится как к своего рода вещи, находящейся в мире вещей. Возникает то опустошение духовного содержания личности, о котором молодой Маркс писал еще в «Экономическо-философских рукописях 1844 года». Получается, что «даже человек, рассматриваемый в качестве просто наличного бытия рабочей силы, есть природный предмет, некая вещь, хотя и живая, сознающая себя вещь, и самый труд есть вещное (dingliche) выражение этой силы» [10, т. I, с. 211 ][39]. Человеческий индивид, подвергшийся такому сведению к вещи, в представлении технократов-идеологов овещнения есть всего лишь «элемент», или «компонент», в системе техники.

Превращением самого человека пусть в наделенную сознанием, но всего лишь вещь и натурализацией его культурно-исторической сущности завершается и доводится до крайнего предела фетишизм, вырастающий на почве отчужденного овеществления. Здесь в наибольшей степени обнаруживаются антигуманная направленность и нигилизм в отношении культуры фетишистских представлений, резко критикуемых Марксом: «Грубый материализм экономистов, рассматривающих общественные производственные отношения людей и определения, приобретаемые вещами, когда они подчинены этим отношениям, как природные свойства вещей, равнозначен столь же грубому идеализму…» [1, т. 46, ч. II, с. 198]. Критическое раскрытие того общего пункта, в котором сходятся друг с другом грубые варианты материализма и идеализма, а именно выдвижение ими в качестве объяснительного принципа некоего оторванного от человека, а значит нечеловеческого, начала, дает ключ к анализу и преодолению многих концепций. Здесь проявляется глубокое философское значение Марксова понятия реификации (овещнения).