Диалектическое взаимодействие идеологической и материальной форм деятельности людей

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Диалектическое взаимодействие

идеологической и материальной

форм деятельности людей

Буржуазные и ревизионистские философы – как сторонники антрополого-праксеологической, так и структуралистской ориентации – пытаются в настоящее время представить идеологические процессы как изолированную в сущности сферу социальной действительности. Марксистская трактовка идеологических процессов коренным образом отличается от подобного понимания. Ее исходное положение заключается в том, что идеологические процессы, будучи относительно самостоятельными, в основе своей находятся в зависимости от материальной деятельности людей, являются ее продуктом, служат ее интересам, отражают ее и изменяются с преобразованием материальных условий жизни общества. В работах 1848 – 1852 гг. Маркс и Энгельс развили это сформулированное ими ранее положение. За идеологической борьбой классов в эпоху революции они увидели и раскрыли столкновение материальных интересов людей, рассматривая идеологическую борьбу как «надстройку» над социально-экономической борьбой классов. «Над различными формами собственности, над социальными условиями существования возвышается, – писал Маркс, – целая надстройка различных и своеобразных чувств, иллюзий, образов мысли и мировоззрений. Весь класс творит и формирует все это на почве своих материальных условий и соответственных общественных отношений» [1, т. 8, с. 145].

Маркс и Энгельс подчеркивали, что подлинные творцы идеологий – это массы, классы, которые одновременно являются творцами всей совокупности социальных условий и отношений. Конечно, нет полного совпадения между субъектом идеологической и субъектом материальной форм деятельности в обществе. В силу длительного времени существующего в человеческой истории разделения труда идеологии создаются и разрабатываются в основном «идеологами», действующими, видимо, под влиянием прежде всего духовных, а не материальных интересов. Но материальная и духовная деятельность масс создает исторические рамки для деятельности «идеологов». Созданные ими идеологические системы выражают в четко оформленном и систематизированном виде материальные интересы определенных социальных групп и одновременно помогают этим группам и классам яснее осмыслить их собственные стремления и обосновать их. Вместе с тем стихийно возникающие под влиянием условий материальной жизни верования, представления масс определяют в известной мере теоретические «границы», в которых движется в тот или иной исторический период мысль «идеологов». Маркс писал о политических и литературных представителях классов, взяв для примера мелкую буржуазию, что «их мысль не в состоянии преступить тех границ, которых не преступает жизнь мелких буржуа, и потому теоретически они приходят к тем же самым задачам и решениям, к которым мелкого буржуа приводит практически его материальный интерес и его общественное положение» [1, т. 8, с. 148].

Это обстоятельство не исключает глубокого своеобразия способов деятельности «идеологов», а также содержания и формы создаваемых ими идеологических систем. «Идеологи» не только отражают интересы и представления масс, но и активно способствуют их формированию, являясь не «воспитателями», стоящими над массами, а выразителями тенденций развития исторической деятельности самих масс.

Используя особый язык идеологии, веками накапливавшиеся в обществе идеологические традиции, «идеологи» осмысливают объективно существующие в обществе отношения и перспективы общественного развития. Как мышление относительно независимо от материи, так и осмысление человеческого бытия, осуществляемое в идеологиях, относительно самостоятельно по отношению к бытию. «Идеолог» оперирует понятиями, образами, представлениями, которые дают опосредованное, нередко иллюзорное отражение реальных интересов определенных социальных классов. Абстрактно-теоретическая форма идеологических построений создает как возможность «отлета» их от действительности, так и условия для «опережения» действительности и активного воздействия идеологии на ход исторических событий. В то же время реальная действительность – основа развития идеологий. Содержащиеся в идеологиях элементы конкретного знания особенностей переживаемого исторического периода представляют исходный пункт для их творческого развития по сравнению с идеологиями предшествующих эпох.

В работе «Крестьянская война в Германии» (1850) Энгельс подчеркнул мысль об относительной независимости идеологической борьбы в обществе от действительных интересов классов. В период Крестьянской войны в Германии в XVI в. идеологическая борьба носила религиозный характер, поэтому создавалось впечатление, будто главный интерес боровшихся сторон заключался в защите той или иной интерпретации религиозных догматов. Отправляясь от этого факта, Энгельс показал, что основное содержание и направленность идеологической борьбы определяются материальными интересами классов лишь в конечном счете, тогда как непосредственными факторами, обусловливающими общую структуру идеологии и ее понятийный аппарат, являются духовные традиции, существующие в обществе. В то же время реальные условия общественной жизни воздействуют на идеологию таким образом, что традиционные идеологические понятия и воззрения наполняются новым содержанием, изменяются в соответствии с новыми условиями социальной жизни; это обеспечивает их живучесть и дальнейшее историческое развитие.

Процесс идеологического осмысления социальной жизни включает, с одной стороны, отражение объективных условий и закономерностей общественного развития, а с другой – оценку их, формулирование целей и стремлений социальных групп. Идеологии представляют собой сплав объективного знания и субъективного целеполагания, истины и ценностей, причем соотношение между этими моментами имеет в разных идеологиях различный характер и к тому же меняется по мере развития исторической практики. В «Крестьянской войне в Германии» Энгельс показал, что отражение объективной действительности осуществляется в идеологиях сквозь призму целей, интересов определенных социальных групп. Бюргерскую и плебейскую ереси Энгельс характеризовал как оппозицию некоторых слоев населения (бюргеров, крестьян, плебеев) по отношению к сковывающим общественное развитие средневековым феодальным институтам. Например, антифеодальная сущность бюргерской ереси проявилась в ее нападках на церковь как крупнейшего феодала средних веков и эпохи Возрождения, в требовании «дешевой церкви» и различных реорганизаций, также направленных на удешевление церковного аппарата. В целом бюргерская ересь выражала классовые интересы нарождавшейся буржуазии, ее требования общественного переустройства с целью свободного развития буржуазных отношений. Плебейская ересь, будучи идеологическим выражением интересов крестьян и плебеев, в феодальном обществе содержала самые радикальные для того времени антифеодальные, а частично уже и коммунистические требования, выдвигая в качестве цели революционной борьбы народа установление равенства всех людей и как членов религиозной общины, и – что еще важнее – как членов гражданского общества.

Используя религиозные духовные традиции, и бюргерская, и плебейская ереси отражали существовавшее в тот период в обществе объективное положение вещей и одновременно намечали пути его изменения. Причем творческая сущность, свойство «опережения» жизни были им присущи в разной степени. Если требования бюргерской ереси сводились к незначительным реформам феодального общества в буржуазном духе, то социальная программа плебейской ереси выходила далеко за пределы не только феодального, но и будущего буржуазного общества. Социальная программа бюргерской ереси была вполне реалистичной, но и чрезвычайно ограниченной. Плебейская ересь представляла собой социальную утопию, исходным пунктом которой были «хилиастические мечтания раннего христианства…» [1, т. 7, с. 363]. Вождь революционных крестьян и плебеев в войне 1525 г. Томас Мюнцер разработал социально-политическую программу, которая, по характеристике Энгельса, «была близка к коммунизму» [там же, с. 371]. Выдвигая требование немедленного осуществления «царства божьего» на земле, Томас Мюнцер имел в виду установление такого общественного строя, «в котором больше не будет существовать ни классовых различий, ни частной собственности, ни обособленной, противостоящей членам общества и чуждой им государственной власти» [там же].

В то же время плебейская ересь была не только плодом фантазии, в ней содержалось определенное понимание тенденций общественного развития (например, необходимость уничтожения в будущем частной собственности и т.д.). Делая в этой связи вывод обобщающего характера, Энгельс писал относительно «крайних партий» в социальном движении (имея в виду в данном случае такие партии, требования которых опережают условия своего времени), что социальные теории и программы этих партий, хотя они и не соответствуют непосредственным задачам переживаемого периода и потому при данных исторических условиях не могут быть претворены в действительность, отражают более или менее глубокое знание отдельных тенденций истории, являются следствием «более или менее глубокого понимания… общих результатов общественного и политического движения» [1, т. 7, с. 423].

С марксистской точки зрения, суть развития подобных идеологий заключается в том, что по мере созревания соответствующих общественных условий они утрачивают фантастический характер, их познавательное содержание обогащается, а ценностный аспект становится более реалистическим и теоретически обоснованным. Такую эволюцию претерпели, например, социалистические теории, развивавшиеся от религиозного утопического социализма Томаса Мюнцера к теориям утопического социализма Оуэна, Фурье, Сен-Симона и затем к марксистскому научному социализму. Одним из показателей зрелости и реалистического характера прогрессивной идеологии является соответствие ее содержания взглядам большинства членов того класса, выразительницей интересов которого претендует быть данная идеология. Но при этом следует делать различие между реформистскими идеологиями, обосновывающими необходимость лишь незначительных социальных перемен, и идеологиями более радикальными. Сравнивая реформистскую бюргерскую и революционную плебейскую ереси, Энгельс отметил, что, если «Лютер довольствовался выражением взглядов и стремлений большинства своего класса… Мюнцер, напротив, пошел значительно дальше обычных представлений и непосредственных требований плебеев и крестьян…» [1, т. 7, с. 376]. Соответствие революционных теорий устремлениям широких масс достигается в результате длительной эволюции, в ходе которой, с одной стороны, революционные теории становятся более реалистическими, а с другой – широкие массы осознают необходимость революционных перемен и усваивают революционные теории.