Судьбы государства и демократии

Судьбы государства и демократии

Одной из важнейших в теоретических дискуссиях 90-х годов была проблема демократии и ее судеб в социалистическом переустройстве общества. Успехи парламентской деятельности ряда западноевропейских партий способствовали фетишизации рядом социал-демократических идеологов демократических институтов буржуазного государства.

Заслугой марксистских теоретиков II Интернационала в 90-е годы явилось то, что в своих трудах они связывали воедино исходные теоретические положения марксизма с конкретными задачами политической борьбы пролетариата. Вместе с тем в трактовке форм и перспектив революционной политики партии рабочего класса они не всегда были последовательны. Доминантой марксистского мышления большинства учеников, соратников и последователей Маркса и Энгельса в 80-е годы была идея уничтожения буржуазного государства как политической формы эксплуатации и угнетения трудящихся масс. Но это был лишь момент – революционный момент: идея эта не получила дальнейшего развития в воззрениях лидеров международной социал-демократии 90-х годов, на смену ей пришло представление о государстве как форме организации хозяйственной жизни современного общества.

Так, в комментарии к «Эрфуртской программе» Каутского присутствуют явные преувеличения оценки роли и функций буржуазного государства в экономическом развитии. Экономическая деятельность государства характеризуется им как исходный пункт развития, ведущего к социалистической ассоциации будущего. «В современном обществе, – писал Каутский, – на долю государства все в большей мере выпадает задача вмешательства в экономическую жизнь в целях ее регулирования и упорядочения, и все могущественнее становятся те средства, которые находятся в его распоряжении для этой цели. Экономическое всесилие государства… развивается… как неизбежное следствие капиталистического способа производства… Экономическая деятельность современного государства является естественным исходным пунктом того развития, которое ведет к социалистической ассоциации»[1887]. Каутский не отрицал классовой природы государства, но он придерживался мнения, что буржуазное государство в его современных формах может стать орудием экономического и политического господства пролетариата.

В своих работах первой половины 90-х годов Каутский, в принципе не отрицая революционного насилия, связывал его применение с конкретными обстоятельствами грядущих революционных битв. Вместе с тем он все же ставил под сомнение целесообразность разрушения буржуазной государственной машины в ходе социалистической революции, склонен был рассматривать буржуазный парламентаризм, буржуазную республику как форму перехода к социализму. Но, переоценивая роль экономической деятельности буржуазного государства, он игнорировал тот факт, что вся деятельность государства как органа классового господства, включая и экономический контроль, и осуществление демократических свобод, как они воплощаются в парламентарных формах государственной власти, подчинена интересам и целям господствующего класса. Каутский не понял фундаментального положения марксистской теории государства о необходимости создания в процессе социалистической революции нового, высшего типа государственности – социалистического государства как формы реализации политической и экономической власти трудящихся масс.

Более последовательную марксистскую позицию отстаивал в этом вопросе Либкнехт. Уже в начале 90-х годов, критикуя оппортунистическую доктрину «государственного социализма»[1888], согласно которой национализация некоторых частнокапиталистических предприятий якобы ограничивает капиталистическую эксплуатацию и несет в себе элементы социалистической ассоциации, Либкнехт доказывал несостоятельность этой точки зрения. В докладе на Берлинском съезде партии в 1892 году, отметив тенденцию возрастания роли государства в капиталистической экономике, он подчеркнул, что для социализма такое явление нехарактерно. При сохранении капитализма замена в качестве эксплуататора частного капиталиста буржуазным государством, по его мнению, только увеличит политическое и экономическое закабаление рабочего класса. «Политическая зависимость, – говорил он, – увеличивается, равно как зависимость экономическая, до самой высшей степени, какую только можно себе представить, именно вследствие этого так называемого государственного социализма, который на самом деле является государственным капитализмом. Экономическое рабство лишь увеличило бы и сделало более интенсивным политическое рабство, и наоборот»[1889].

Менее четкой была постановка Либкнехтом вопроса о судьбе государства. В духе своих прежних высказываний о государстве как об «организованном обществе» он, по существу, подверг сомнению перспективу отмирания государства при коммунизме. Не затронул он и проблему сущности государства переходного периода, то есть проблему диктатуры пролетариата. Он ограничился напоминанием о том, что существующее буржуазное государство является «организованной в государство эксплуатацией»[1890] и что осуществление коммунистических отношений приведет к уничтожению классов и классового господства.

Либкнехт был едва ли не единственным среди теоретиков социализма, кто в 90-е годы обратился к разработке вопросов диктатуры пролетариата[1891] и как своеобразной формы политической борьбы рабочего класса, и как формы пролетарской государственности.

Сама эта проблема привлекла особое внимание после опубликования Энгельсом в начале 1891 года «Критики Готской программы» Маркса. Большинство социал-демократических идеологов, в том числе и марксисты, в те годы не приняли Марксовой идеи диктатуры пролетариата и отмежевались от нее. В отличие от них Либкнехт открыто и безоговорочно взял ее под защиту. «Диктатура пролетариата, – писал он, – означает, что пролетариат делает для себя то, что до сих пор делали для себя другие, что он именно использует клинок законодательства для себя, то есть на благо трудящегося класса»[1892]. Он указывал, что диктатура пролетариата уничтожит источники рабства и эксплуатации и обеспечит каждому человеку и гражданину равные политические и социальные права.

Либкнехт, высказываясь по вопросам диктатуры пролетариата, несколько узко и односторонне истолковывал само это понятие. Под классовой диктатурой он понимал определенную политику – репрессивную по отношению к рабочему классу, если речь шла о диктатуре буржуазии, и, наоборот, по отношению к буржуазии, когда дело касалось пролетариата. «Если Маркс говорил о диктатуре пролетариата, – разъяснял Либкнехт в своей речи в рейхстаге 7 февраля 1893 года, – то мысль его состояла в том, что пролетариат, победоносная социал-демократия должны сделать безвредным противников, чтобы иметь возможность создать новое общество с его новыми учреждениями»[1893]. Эта диктатура будет направлена против бунтовщиков, она будет «боевой и военной мерой»[1894], вызванной условиями вооруженной борьбы. Отсюда следовало, что диктатура пролетариата будет установлена только в том случае, если буржуазия не откажется от политики насильственного подавления рабочего движения. В условиях мирного социалистического преобразования общества диктатуры пролетариата можно было бы избежать. Если же дело дойдет до немирной, насильственной революции, то диктатура пролетариата станет неизбежностью. Таким образом, Либкнехт не в полной мере воспринял идеи Маркса о диктатуре пролетариата как государстве переходного периода от капитализма к коммунизму и рассматривал ее лишь как особую, порожденную специфической обстановкой гражданской войны государственную форму.

В несколько ином контексте решались проблемы государства Лафаргом и Лабриолой. В статьях Лафарга 90-х годов четко и ясно излагались основные положения Марксова социализма, раскрывающие сущность и классовый характер буржуазного государства. Государство, писал Лафарг, является крепостью господствующего класса. Оно представляет собой орган и умственного и физического насилия, в котором нуждается господствующий класс для сохранения своего господства и для удержания трудящейся массы в условиях подчинения, требуемых существующим способом производства. Пока общество разделено на враждующие классы, то есть пока нужно обуздывать какой-нибудь класс, существование государства является необходимостью[1895].

Обращение Лабриолы к проблеме государства в его «Очерках материалистического понимания истории» в известной мере подытоживает его обширные исследования конкретной истории Италии, критический анализ различных идеологических концепций государства, прежде всего гегелевской. Опираясь на работу Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства», Лабриола подчеркивал классовую природу государства, исследовал ее проявления в различных формах и методах правления. «На протяжении всей истории, – писал он, – большинство неизменно представляло собой массы, которыми управляли, руководили и которые эксплуатировали, или же это большинство во всяком случае олицетворяло собой пестрый конгломерат интересов, управлять которыми надлежало незначительному меньшинству, уравновешивавшему противоречия либо путем насилия, либо путем поощрения»[1896].

Государство, согласно Лабриоле, «это система сил, которые поддерживают равновесие (в обществе. – Ред.) или же навязывают его с помощью насилия и репрессий. А для того, чтобы существовать как такая система сил, государство должно было обрести и экономическую мощь, будь то с помощью грабежа или завоеваний, военных контрибуций или на основе непосредственного владения территориями или же в результате постепенного накопления средств, как это позволяет современная налоговая система, облекающаяся в псевдоконституционные формы мнимого самообложения. В этой экономической мощи, столь возросшей у современных государств, и заключается основа их способности к действию»[1897]. По его мнению, с возникновением государства возникают и особые сословия, особые слои, призванные выполнять функции государственного управления: «Государство, – писал он, – которое обладает и должно обладать экономической мощью – поскольку для защиты правящих классов оно должно располагать средствами, чтобы подавлять, осуществлять власть, управлять, вести войны, – порождает, прямо или косвенно, совокупность новых, частных интересов, неизбежно оказывающих влияние на общество»[1898].

Лабриола обращал внимание на сложность и многообразие содержания и функций государства, которые не выводятся однозначно из экономических условий и отношений, а обусловлены всем многообразием экономических, политических, идеологических отношений данного общества, конкретно-историческими условиями его развития.

Вслед за Марксом и Энгельсом, Лабриола связывал вопрос о происхождении государства с объективными социальными условиями, с развитием производства, с разделением труда и возникновением классов. Появление государства есть результат классовой борьбы и установления господства одного класса над другим путем прямого или косвенного насилия.