Татьяна Корнеева - Мацейнене. «ПУТЕМ ФИЛОСОФИИ»[1]

Татьяна Корнеева - Мацейнене. «ПУТЕМ ФИЛОСОФИИ»[1]

Принято считать, что профессиональная философия в Литве появилась в конце 16-ого столетия. Она была принесена иезуитами, прибывшими в Литву во второй половине шестнадцатого столетия из Рима, Вены, Праги и Польши но приглашению католического духовенства Литвы для преодоления влияния Реформации, которое в те времена охватило многие западные сраны, в том числе и Литву. Иезуиты успешно справились с возложенной на них задачей, используя в борьбе с Реформацией всевозможные средства и захватив в свои руки образование. Через год после своего появления в Литве (1569) они учредили в Вильнюсе среднюю образовательную школу -- коллегию и вскоре значительно расширили сеть своих образовательных школ по всей Литве. В 1579 году Вильнюсская иезуитская коллегия была преобразована в Вильнюсскую Академию или Университет, в котором постоянно действовали два факультета -- факультет философии и факультет теологии. Факультет теологии был главенствующим. Уместно напомнить такую деталь -- профессором философии в Академии не мог быть ученый не обладающий соответствующей теологической подготовкой. Образовательная установка иезуитов была строга -- все науки подчиняются и служат теологии. В стены Университета (или Академии) не допускались никакие прогрессивные идеи Запада, не говоря уже о практике ознакомления с этими идеями студентов. Преподавание было подчинено строгой цензуре и осуществлялось по учебникам, апробированным руководством ордена.

Схоластической философии суждено было господствовать в Литве около 200 лет, до середины восемнадцатого столетия. Таким образом развитие философской мысли в Литве не шло ни в какое сравнение с развитием философской мысли Запада, где влияние схоластических школ успешно преодолевалось, выдвигались новые идеи, появлялись разнообразные философские школы. Литва в этом отношении, как и во многих других, явно отставала. Литовскую общественность, в первую очередь духовенство и феодальный высший свет, вполне устраивала средневековая схоластика. Однако нельзя категорически угверждать, что в период господства схоластической философии в Литве в образовательных учреждениях Литвы ничего не было известно о новых философских направлениях и школах. Философские идеи Ренессанса и философия Нового времени Западного мира имели такой широкий резонанс, что несмотря даже на строгие ограничения иезуитского руководства проникали в Литву и оказывали своё положительное очищающее влияние. Но как бы то ни было Вильнюс во времена литовско-польского государства (вторая половина XVI -- конец XVIII в.в.) был центром именно иезуитской деятельности, несмотря на то, что в Литве активно действовали и другие монашеские ордены (францисканцы, бернардинцы, кармелиты, доминиканцы, тринитарии и др.), которые образованию тоже придавали немаловажное значение. Однако организация учебного процесса и программы во всех образовательных школах Литвы были весьма схожи, хотя каждый монашеский орден опирался на своих авторитетов и теоретиков. Но тем не менее в области образования иезуиты в Литве пользовались исключительными правами и приилегиями.

Схоласты Литвы не создали оригинальной школы, впрочем тоже самое можно сказать и о схоластической философии других стран. Разумеется, нельзя утверждать, что эта философия не имела своего развития, она естественно развивалась, но схоластическая философия в Литве в период шестнадцатого -- восемнадцатого столетия отличалась от схоластической философии Запада разве что в каких-то несущественных деталях, таких как, например, порядок преподавания. Всё главное -- метод преподавания, проблемы -- были теми же. Как известно, иезуитской схоластике всегда был свойственен пробабилизм[2], представляющий собой целую систему, целью которой было утвердить иезуитские устремления и принцип действия, в философии пробабилизм открыл двери и догматизму и эклектике.

Предполагается, что во второй половине восемнадцатого столетия в Литве начался период гибели схоластической философии. Правда, некоторые историки, в частности известный польский историк философии В. Татаркевич (Татаркевич преподавал в Вильнюсском университете в 1919 -1921 г.г.) считают, что схоластическая философия просуществовала в Литве до начала девятнадцатого столетия. Однако, как бы там ни было, совершенно очевидно, что философская мысль Литвы развивалась на прочной основе схоластической философии, а позже с начала девятнадцатого и в двадцатом столетии, когда схоластической философии стало не под силу сопротивляться проникновению в Литву прогрессивных идей, под сильным влиянием философских течений Востока и Запада. Ослабление влияния схоластической философии было обусловлено историческими причинами и в значительной степени ослаблением влияния Церкви на жизнь Литвы. Историческое развитие Литовского государства, небольшой опыт политической независимости, всевозможные катаклизмы (пожары, эпидемии, войны), господствующее влияние Католической Церкви на жизнь Литвы -- всё это наложило неизгладимый отпечаток на развитие философской мысли Литвы и даже определило соответствующий круг тем и проблем, которые волновали интеллектуальную общественность Литвы и побуждали её к их разработке и осмыслению. Ограниченный опыт политической независимости Литвы (Литва постоянно была "с кем-то" или "под кем-то") и прочие обстоятельства, которые уже упоминались, сформировали определенное мышление, оказали влияние на развитие национального самосознания, развили и упрочили особую религиозность литовского народа (малый народ обязательно должен в кого-то или во что-то сильно верить, чтобы выжить). Таким образом существование Литвы "с кем-то" или "под кем-то" способствовало проникновению во всякую жизнь литовского народа (социальную, политическую, культурную) всевозможных влияний, укрепившихся в сознании и, подчеркнем, сформировавших определенный тип мышления, особенный тип.

Литву часто называют перекрестком культур. И это справедливо. Литва издревле была многонациональна -- здесь жили и живут татары, караимы, евреи, белоруссы, украинцы, русские, не говоря уже о самих литовцах и поляках. Многонациональность Литвы объясняется историческими причинами и связана с формированием государственности. Соединение разных культур придает Литве особенное очарование и привлекательность для постороннего взгляда, подчеркивает её историческую и культурную неповторимость. Но тем не менее, мы вынуждены констатировать тот факт, что в силу уже названных причин сложно говорить о Литве как о стране, в которой уже создалась своя оригинальная философская школа. Однако попытки к её созданию существовали и существуют. Эти попытки отражались в начале в трудах известных литовских писателей, публицистов, историков, духовных лиц. Ими и закладывались основы для развития в Литве оригинальной философии.

Антанас Мацейна является одним из немногих профессиональных философов Литвы, создавшим свой метод и свою систему. Сам Мацейна философию никогда не считал профессий. В письме к сыну от 4 декабря 1978 г. он писал: « Философия сочетается с каждой профессией, ибо она сама не является профессией. Только древние софисты и «профессора» нынешней философии превратили философию в профессию. На самом деле философия -- это человеческое состояние». Отметив эту одну из главных установок А. Мацейны в отношении философии, мы тем не менее воспользуемся привычным для всех термином «профессиональная философия» и позволим себе литовского философа Антанаса Мацейну отнести к разряду профессиональных философов, который никогда «легкомысленно» не втискивал «свои мысли в рамки какого-нибудь "изма"», ибо, но его мнению, «каждый "изм" означает тупик».

Так каким же он был литовский философ Антанас Мацейна? Естественно, чтобы достаточно полно ответить на этот вопрос по меньшей мере необходима монография. Целью же данной статьи является ознакомление российского читателя с самым значительным, на наш взгляд, философом из когда-либо существовавших и существующих в Литве, интерес к которому за последнее время в Литве сильно возрос, а оценка его философского наследия в силу определенных причин, о которых речь пойдет ниже, становится весьма неоднозначной.

«Моей жизнью управляет какое-то противоречие: не стать тем, кем хотелось, а стать тем, кем и не думалось стать. Поступил в духовную семинарию и был исключен из неё, вернулся туда снова (1929-1930), стремясь стать ксендзом. Не стал. Внутренне тяготея к литературе, изучал педагогику, а стал философом...», -- писал А. Мацейна в своем эссе «Путём философии»[3].

Биография А. Мацейны похожа на биографию многих людей, вышедших «в люди» из крестьянских семей. Будущий философ родился 27 января 1908 года в деревне Багренай Пренайского района (недалеко от второго по величине города Литвы, тогдашней временной столицы, Каунаса). Закончив Пренайскую гимназию, он поступил в Гижайскую духовную семинарию, но проучившись в семинарии два года покинул её по совету руководства семинарии. «Семинаристская философия моего времени по содержанию была строго томистская. С иными воззрениями мы не сталкивались. Правда, автор учебника часто упоминал Канта, особенно когда говорил о теории познания и о теодицее, сводя свою критику к постоянно повторяемой фразе "insipiens Cantius" -- "глупец Кант". Складывалось впечатление, что в истории человеческой мысли не было более мудрого философа, чем Фома Аквинский, и более глупого, чем Кант. Все другие выравнивались но этим двум полюсам. История философии в Гижайской семинарии не преподавалась. Поэтому нетрудно понять, почему философия в те времена меня совершенно не привлекала. Изучал её старательно (оrе), но она нисколько не волновала моего сердца и ума (mente)... философские вопросы никого не волновали». В 1928 году А. Мацейна поступил в Каунасский университет им. Витаутаса Великого и начал прилежно изучать литературу, однако, по-видимому, в те времена он еще неокончательно определился и потому снова вернулся в семинарию, где и проучился два года (1929-1930). Этот период стал периодом окончательного определения -- ему не быть ксендзом. По этому поводу он писал -- «Ведь задача ксендза не задавать вопросы, но провозглашать через Церковь ответ полученный от Бога. Поэтому семинарист, склонный философствовать, то есть задавать вопросы, находится не на своем месте...» Мацейна же всю жизнь задавал вопросы и искал на них ответы. «Философия всегда есть вопрос, ожидающий ответа...» -- писал он. Таким образом летом 1930 года А. Мацейна окончательно распрощался с семинарией и вернулся в университет, где продолжил заниятия по изучению литературы. В 1931 году он по предложению своего научного руководителя, известного литовского педагога и философа Стасиса Шалкаускиса[4] начинает изучать теоретическую педагогику и философию. Педагогика, но мнению Шалкаускиса, опирается на философию, а философия заканчивается педагогикой, поэтому воспитание новых поколений невозможно без философского осмысления, а философское осмысление остается бесплодным без системы воспитания. А. Мацейна отмечал, что яркое подтверждение этих мыслей Шалкаускис находил в мировоззрении и деятельности Платона и потому «направил меня в философию, чтобы я таким образом основательно подготовился к педагогике, которую в будущем я должен был представлять у него на кафедре. Так и оставил я изучение двух литератур (имеются в виду литовская и немецкая -- Т. М.), которые изучал до сих нор, и перешел к философии, хотя этот переход и был до какой-то степени лишь формальным». А. Мацейна обращает внимание на то, что в университете за исключением истории философии он получил не больше того, что уже узнал, обучаясь в семинарии -- «в лучшем случае повторил на литовском то, что уже изучил на латыни, ибо уровень университетского преподавания всех философских дисциплин (например, философии природы, теодицеи, этики) не превысил уровня преподавания в семинарии». И здесь же он добавляет: «Безусловно, повторное изучение томистской философии оставило глубокий след в моем мировоззрении, поэтому прав д-р И. Л. Навицкас[5], отмечая, что все мои труды свидетельствуют о неизгладимом влиянии и воздействии на меня схоластической философии».

В 1932 году А. Мацейна уезжает за границу, где продолжает учебу в университетах Лювена, Фрейбурга (Швейцария), Страсбура и Брюсселя и готовится к диссертации, которую он должен был защищать в Каунасском университете под руководством профессора Ст. Шалкаускиса. В 1934 году он защищает диссертацию под названием «Национальное воспитание» и становится доктором философии. Защитив диссертацию, Мацейна начинает преподавать в своем же университете методику научной работы, философию культуры и, несколько позже, историю педагогики. Первые крупные труды А. Мацейны - «Введение в философию культуры» (1936), первая часть «Истории педагогики» (1940 ) непосредственно связаны с чтением упомянутых курсов. Надо отметить, что Ст. Шалкаускис и А. Мацейна были едва ли не первыми не только в Литве, но и в Европе, кто выделил философию культуры в самостоятельную философскую дисциплину. Связь Учителя -- Шалкаускиса и Ученика ?Мацейны была весьма тесная. И влияние, оказанное Шалкаускисом в своё время на Мацейну, вряд ли оспоримо. Будучи ещё студентом, Мацейна даже унаследовал философские предпочтения Шалкаускиса -- интерес и увлеченность русскими философами Вл. Соловьевым, Н.Бердяевым и др. Заметим, что в последствии эта юношеская увлеченность А. Мацейны русскими христианскими философами переросла в родственную по духу и философским воззрениям близость с ними. Ведь не случайно именно произведения русских мыслителей Ф.Достоевского и Вл. Соловьева легли в основу двух значительных произведений католического философа А. Мацейны ?«Великого инквизитора» и «Тайны беззакония», которые издательство и предлагает российскому читателю.

В независимой Литве А.Мацейне довелось преподавать в Каунасском университете всего лишь пять лет, но за это недолгое время он написал девять книг: пять из них были опубликованы ( две в журналах, не дождавшись отдельной публикации), а двум из них вообще не пришлось увидеть свет. Надо отметить, что в это время А.Мацейна в основном занимался проблемами философии культуры, философской педагогикой и социальной философией. Он устремленно шел по пути намеченному для него его Учителем. Их тесное сотрудничество собственно послужило началом зарождения литовской философской школы, которой, увы, так и не довелось дождаться достойных продолжателей, а потому и развиться.

Проблемам социальной философии посвящены две книги А. Мацейны -- «Падение буржуазии» (1940), которая была написана на основе прочитанного курса «Буржуазия, прометеизм и Христианство» и «Социальная справедливость» (1938), вызвавшая в свое время острое недовольство иерархов католической Церкви. В ней Мацейна выступает активным поборником социальной справедливости и говорит о том, что именно Церковь в первую очередь должна показать пример социальной справедливости и отказаться от земных благ. По справедливому замечанию философа А. Свердиоласа[6], в книге содержится попытка заменить традиционное католическое понимание благотворительности требованием справедливости. Следует отметить, что разрешение проблем социальной справедливости А. Мацейна всегда связывал с нравственным совершенствованием личности, а нравственное возрождение с укреплением веры, хотя свойственный ему в те времена радикализм, острота и безапелиционность высказываний приводили и всё ещё приводят к весьма неоднозначной оценке его социальной философии, в которой за последнее время в Литве даже усматриваются опасные для литовской развивающейся демократии тенденции и при этом совершенно не принимаются во внимание его нравственные установки.

«Жить по совести -- единственный способ быть спасенным», -- эти слова преподавателя Гижайской духовной семинарии профессора теологии Ражайтиса Мацейна помнил всегда и всегда следовал им. В 1968 году в беседе с профессором И. Гринюсом[7] он сказал: «Сегодня эта мысль Ражайтиса звучит удивительно современно». Думается, что её актуальность вообще не подвластна времени.

Спасаясь от советского террора, А. Мацейна в 1940 году уезжает в Германию, однако спустя немногим больше года возвращается (это произошло во времена немецкой оккупации) и продолжает работу в университете, читает курс «Введение в философию». В это время его внимание приковано к основным проблемам философии и, надо полагать, что именно в это время, завершив долгий подготовительный период, А. Мацейна прочно вступает на путь философии. Но идти по этому пути и его завершить ему было суждено уже не на родине. В 1944 году А. Мацейна покидает родину, на этот раз уже навсегда. Вынужденную эмиграцию Мацейна расценивал как насильственную ссылку, себя называя ссыльным. «А как же иначе мы назовем человека, которого насильно лишили Родины, если не ссыльным... Ссыльными должны называться все те, кто был вытолкнут из своей страны -- необязательно насильно физическим способом, как, скажем, А.Солженицын, но насильно моральным, все те, кто не вынес нового общественного строя...» («Личность и история», 1981). Можно как угодно расценивать этот шаг А. Мацейны, но не следует забывать про тысячи и тысячи ссыльных, дороги которых шли не только на Запад, но и на Восток -- в Сибирь, в лагеря Коми и др. Именно эта последняя дорога и была суждена другому известнейшему философу, нашедшему вторую родину на литовской земле и разделившему участь многих её детей, -- -- русскому философу Л. Карсавину[8].

Сложен и многотруден путь эмигранта. А. Мацейне пришлось пережить немало испытаний прежде чем он окончательно утвердился на чужой земле. Однако свойственная ему устремленность к цели, неиссякаемое трудолюбие, нескончаемая работа мысли не позволяли ему предаваться унынию. Он постоянно работал, много писал, вновь углубился в проблемы фундаментальной и догматической теологии. И только в 1956 году он возвратился к педагогической работе, начав преподавать во Фрейбургском университете (Германия) русскую философию и духовную историю Восточной Европы. Во Фрейбургском университете он преподает по 1959 год, а затем на правах приглашенного профессора обосновывается в Мюнстерском университете, где в 1961 году его назначают ученым советником и присваивают звание профессора пожизненно. В Мюнстерском университете А. Мацейна ведет курсы русской и советской философии, а с 1962 года начинает преподавать философию религии. В 1970 году А. Мацейна по состоянию здоровья вынужден уйти на пенсию, но даже и явно подточенное здоровье (в 1967 году он перенес инфаркт) не мешает ему и в последующие ещё оставшиеся ему семнадцать лет жизни активно заниматься философией. Умер А. Мацейна в тот же день января, что и родился -- 27 января 1987 года, так и не дождавшись того часа, когда Литва вновь обрела не раз теряемую независимость.

Как уже отмечалось и что подтвердил сам философ в своем философском эссе, он прочно вступил на путь философии в 1944 году. А. Мацейна даже с предельной точностью установил время и место этого вступления -- Вюрцбург, осень 1944 года, библиотека местного университета, в которой он проводил целые дни и которая была пуста (все студенты были мобилизованы); а никем не читаемые книги словно взывали о прочтении -- «так и проводил с ними целые дни... Так и вступил на путь философии, совершенно не интересуясь педагогикой, а литературу превратив в любительское занятие» -- делился воспоминаниями о том далеком времени А. Мацейна по случаю своего семидесятилетнего юбилея. Твёрдо вступив на путь философии, Мацейна пишет книгу за книгой. Уже в 1946 году выходит в свет его «Великий инквизитор» (на нем. яз. -- в 1952 г.) — философская интерпретация легенды Ф. Достоевского; в 1950 году «Драма Иова», которая, по словам самого автора, является «попыткой дать основные положения теистического экзистенциализма»; в 1964 году появляется в печати «Тайна беззакония» (на нем. яз. -- в 1955 г.), в которой исследуется традиционная проблема теодицеи -- природа зла. В основу этого исследования легло знаменитое произведение Вл.Соловьева «Краткая повесть об антихристе». Во всех этих трех произведениях А. Мацейна в свете христианства исследует проблемы человеческой экзистенции. Эти три книги считают первой трилогией А. Мацейны. Вторую трилогию составляют чисто теологические произведения -- «Песнь солнца» (1954), посвященная жизни и деятельности Франциска Ассизского[9]; «Великая Помощница» (1958), в которой осмысляется жизнь и деятельность Девы Марии и «Божий Агнец» (1966). Последняя книга, но словам самого автора, была написана «любящим сердцем». В ней автор обращается к православной концепции Христа, обращается к Восточной Церкви. «То, что для "Божьего Агнца" я выбрал христологию Восточной Церкви, отнюдь не было случайностью: это было внутренним убеждением и исповеданием. Латинская христология... никогда не была мне но сердцу, как и весь латинский порядок с его сводом законов, с правилами и указаниями на каждом шагу... Поэтому должен откровенно признаться: хоть я и воспитан Латинской Церковью, хотя люблю её язык и её музыку, но сердцем своим и переживаниями, своими теологическими мыслями и взглядами являюсь христианином Востока», -сказал А. Мацейна в одном из интервью по случаю своего шестидесятилетия.[10] Представляется, что приведенное выше признание А. Мацейны может многое прояснить не только в его жизни и творчестве, но и саму философскую направленность его мысли, его философскую ориентацию, его философский подход к проблемам бытия, его теологию. Вряд ли А. Мацейну можно отнести к разряду ортодоксальных теологов. Его отношения с ортодоксальной теологией были достаточно сложными уже с семинаристских времен. Сам же Мацейна по этому поводу писал, что если теологию традиционно понимать как учение о Боге, сущностно связанное с авторитетом Церкви, то в этом смысле он никогда не был теологом, но если теологию понимть как «разговор о Боге», тогда он -- теолог и будет им до самого конца своей жизни, ибо Бог был и остаётся постоянным объектом его мышления, а в ссылке (в эмиграции) Бог стал для него даже основным, первоплановым объектом его мышления. Впрочем, А.Мацейна не раз повторял, что Бог стоял и стоит в центре его экзистенции, а значит и его мышления...

Третью трилогию составляют книги, в которых исследуются проблемы поднятые на II-ом Ватиканском Соборе. К ним относятся -- «Церковь и мир» (1970), в которой исследуется жизнь Церкви, претерпевающая изменения; «Великие вопросы современности» (1971), где речь идет о секуляризации мира и об эволюционизме Тейяра де Шардена[11] и, наконец, «Христианин в мире» (1973 -- 1974), где А. Мацейна ставит перед собой задачу раскрыть перед читателем «теологию культурной деятельности христианина или даже теологию самой культуры». К наиболее значительным произведениям А.Мацейны относится также первый том «Философии религии» (1976). Второму тому так и не суждено было выйти в свет) и «Происхождение и смысл философии» (1978), это произведение Кястутис Гирнюс[12] назвал одним из самых значительных в истории литовской философии. Как уже упоминалось, с 1962 года в Мюнстерском университете А. Мацейна начал преподавать философию религии, постепенно утверждаясь как именно религиозный философ, вырабатывая свою собственную концепцию философии религии. Относительно долгое время он преподавал, как он сам об этом писал в своей творческой биографии, «не свою, а чужую философию религии -- Ф. Достоевского, Вл. Соловьева, Н. Бердяева...». Объяснение этому мы находим в его признании в том, что долгое время он не знал, не мог найти «философского пути к Богу», он верил в Бога, но раскрыть Его умом не мог, не умел. Это признание многое объясняет и в его творческой или, точнее, интеллектуальной биографии и в его достаточно сложной, внутренне предельно насыщенной жизни. Его путь познания Бога умом или, как он сам говорил, его «философский путь к Богу» был достаточно сложен и, пожалуй, до некоторой степени противоречив. Знакомство с жизнью и творчеством А. Мацейны позволяет предположить, что в нем постоянно боролись как бы два человека - философ, познающий Бога умом, и просто верующий человек, любящий Бога всем сердцем и потому совсем не требующий доказательств Его существования. Это своеобразное внутреннее расщепление, надо полагать, доставляло ему не мало страданий и до некоторой степени определило характер всей его философии. Думается, что именно в силу указанных причин, А. Мацейна долгое время и не мог найти своего собственного философского подхода к Богу. Совершенно справедливо в своём философском эссе Мацейна утверждает, что философия, которая основывается на вере, а не на знании становится скрытой теологией, носящей маску философии. Свою философию религии Мацейна начал преподавать с 1966 года, всё больше и больше утверждаясь как религиозный философ. Уже упомянутое нами, как главное произведение А. Мацейны «Происхождение и смысл философии» по замыслу автора должно было стать обоснованием философии религии, однако оно в сущности стало последовательным изложением философии самого автора.

Перу  зрелого Мацейны принадлежат двадцать книг, бесчисленное множество статей, которые он публиковал и на родине и за границей, два поэтических сборника -- «Изморозь» (1965 г.) и «И никогда домой» (1981 г.).[13] Философ и поэт в А. Мацейне слиты воедино. Поэтому думается, что когда мы говорим о философе Мацейне нельзя забывать о поэте Мацейне. Это крайне важно для понимания его философии. «Жажда писать стихи пробудилась во мне как раз в то время, когда я начал понемногу самостоятельно философствовать... И если сейчас утверждаю, что между философией и поэзией есть глубокая внутренняя связь, то это утверждение не отвлеченная теория, но живое личное переживание... Я благодарен поэзии за то, что она охраняет моё мышление от догматизма. Может потому и пришел к выводу, что философия -- это интерпретация...» -писал А. Мацейна. Он никогда не считал философию наукой и поэтому не причислял себя ни к одной из философских школ или направлений, всегда отстаивал независимость своей философской мысли. «Философия является интерпретацией, не исследованием и не вероучением, ибо эти методы познания опираются на догму: исследование -- на структуру природы предмета, а вероучение -- на свободное принятие чего-то как истины. В интерпретации же догм нет и быть не может: интерпретация допускает рядом с собой даже свою противоположность, чего не допускают ни исследование, ни вероучение», «...интерпретация... -- сама суть философии», -- обобщает Мацейна. Там, где нет понимания философии как интерпретации, там нет и самой философии, а есть только исследование, наука. Как в истории искусства нет искусства, так и в исследовании философского труда нет философии. Кстати, свою преподавательскую деятельность -- преподавание «чужой» философии, Мацейна относил к исследовательской деятельности.

Кем же считал себя сам Мацейна, не причислявший философию к наукам и не считавший её профессией? А. Мацейна не причислял себя ни к какому типу мыслителей и не считал себя философом-учёным. Не отрицая существования науки, которая исследует философию, равно как и не отрицая наук, которые исследуют искусства, он видел сущностную разницу между ученым, занимающимся философией, и философом в подлинном смысле слова. Вот как он это сам объясняет: «Философ философию... творит, в то время как ученый её, уже созданную, исследует. Творить, если мы говорим о философии, означает по-новому мыслить или, на мой взгляд, по-новому интерпретировать сущее. Исследовать же означает анализировать философское явление таким, каково оно есть или было. Моя философия -- это всегда мои воззрения, а не чужая теория или система... Личный характер философии делает философа всегда субъективным, а это в корне противоречит исследованию, так как исследование на том и держится, что по возможности является объсктивным, следовательно, говорит то, что говорит сам исследуемый предмет». Таким образом сверхзадачей А. Мацейны, его истинным призванием было творение своей философии -- «хорошо ли, плохо ли, глубоко ли, мелко ли, но -- своей». Не считая философию наукой, Мацейна не видел возможности говорить о методе философии: «Интерпретация, как и сама философия, никогда не бывает единственной. Метод может иметь и имеет только философия как наука, где исследование -- основной способ познания, как и во всякой другой науке. Говорить о методе философии -- - всё равно, что говорить о методе поэзии, живописи, музыки... Это означало бы научить быть философом, ибо всякий метод может быть изучен. А научить философии означало бы то же самое, что научить быть поэтом, художником, композитором...» Считая философию интерпретацией и мысля человека как однократное и неповторимое существо, А. Мацейна, как видим, считал, что и интерпретация сущего всякого философствующего человека неповторима и оригинальна, хотя и может быть в чем-то схожа с интерпретациями других интерпретирующих сущее. Прослеживая философский путь А. Мацейны, мы можем обнаружить не только его явный интерес к философии экзистенциализма, но и его мировоззренческую близость к некоторым ярчайшим его представителям, в частности к К. Ясперсу, Н. Бердяеву и даже в некоторых аспектах к М. Хайдеггеру. Однако, соглашаясь с одним из основных положений экзистенциализма -- что бытие человека нс имеет в себе основы, что человек всегда существует перед лицом небытия, А. Мацейна никак не может согласиться с тем, что экзистенция есть только но сю сторону, как это утверждает атеистический экзистенциализм. А. Мацейну одно время считали основоположником христианского экзистенциализма в Литве. Сегодня же, очевидно всё же учтя его собственные неоднократно подчеркиваемые им обоснования своего философского пути, его называют скромнее -- мыслителем, который «христианскую философию соединял с экзистенциализмом»[14]. Но как уже отмечалось, сам он не причислял себя ни к одному философскому направлению и ни к одной философской школе, отстаивая независимость собственной мысли и выдвинув перед собой главную задачу -- «в экзистенции открыть трансценденцию», ибо всё бытие человека «до самых его глубин так устроено, что собой выражает Бога, ищет Его, Его спрашивает...» Эта задача была им сформулирована уже в 1950 году. Вне сомнения, А. Мацейна в первую очередь был религиозным философом, теологом в том смысле, который он сам для себя обозначил, то есть он всю жизнь вел «разговор о Боге» как об Обоснователе человеческого бытия. Между бытием и Богом Мацейна ставил знак равенства. Вопрос бытия считал главным вопросом философии, а поскольку между бытием и Богом он ставил знак равенства, то, следовательно, Бог, по Мацейне, и есть главный вопрос философии человека. Однако с бытием как таковым мы нигде не сталкиваемся, то есть не сталкиваемся с Богом, поэтому Его как объект мы не можем осмыслить. Впрямую, открыто мы сталкиваемся только с разными «бывающими» предметами, тварями, основа которых есть Бог, которого постигнуть мы не в состоянии, но к постижению которого стремимся. Поэтому философия всегда есть вопрос, ожидающий ответа. В ответах, которые пытается дать себе сам человек заключена его интерпретация сущего, но эти ответы никогда не удовлетворяют человека и он, не удовлетворяясь собственными ответами, страдает. В попытках человека самому ответить на вопрос бытия рождаются всё новые и новые вопросы, и этот процесс бесконечен. Ответить же человеку может только Бог, поэтому определение человека но отношению к Богу сущностно для всякого, ибо от этого определения зависит вся его жизнь. Желание человека получить ответ уже в этой действительности и невозможность этого составляет великое страдание человека. Человек как бы постоянно находится в пограничной ситуации -- в страдании и идет в другую пограничную ситуацию -- в смерть. И только соединение с Богом избавляет его от страдания и смерти и приводит в вечную радость и к полному усовершенствованию…

Задача, поставленная перед собой Мацейной, в экзистенции открыть трансценденцию, решалась им всю жизнь. Она то открывалась перед ним, то закрывалась -- в этом была и его радость и его страдание, которое рождало всё новые и новые вопросы. И он философствовал дальше, ибо философия, как он сам отмечал, есть состояние вопрошающего человека, вопрошающий же всегда страдает, ибо не знает. Подлинным знанием обладает только Творец, но не творение, и поэтому только оно поддается интерпретации... В своем, возможно, самом главном произведении «Происхождение и смысл философии» А. Мацейна называет три источника происхождения философии: удивление, сомнение и страдание. Он считал, что современная философия непосредственно опирается на страдание и что это исторически оправдано. По его мнению, новый вид философии -- философии, родившейся из страдания, суждено было начать русским мыслителям, «философская мысль которых произошла уже не из удивления и не из сомнения, но из страдания как состояния человека». Развивая этот тезис, Мацейна обращает внимание на то, что западные мыслители не мыслили из страдания, у них не возникал вопрос о смысле страдания в человеческой экзистенции, в лучшем случае они искали путь преодоления страдания. «Русский мыслитель... страдание осмысливает не как теоретическую проблему -- это делала Западная философия во все времена, но само мышление выводит из страдания...» Далее он приходит к такому заключению: «Если философия есть мудрость, рожденная страданием, тогда и философ как носитель мудрости не тот, кто многому учился, но тот, кто много страдал. Свободно принятое на себя и несомое страдание позволяет человеку не только глубже проникать в бытие, но и делиться своими прозрениями с другими: учителем других является только страдающий. Только страдающий, по мнению Ильина[15], может и должен "сказать нам нечто важное". И это происходит потому, что страдание осуществляет нашу свобод во всей её полноте... Страдание осуществляет нашу свободу, а свобода осуществляет нашу человечность, из которой и рождаются никогда прежде не существовавшие, а значит, подлинные ценности». А. Мацейна, вне сомнения, является философом, который мыслил из страдания. В одном из писем к автору этой ознакомительной статьи он писал: «Я уже старый человек, много видевший, много испытавший и много страдавший. Может, потому и философом стал, что философия, как её прекрасно определил один русский философ (И. А. Ильин - Т.М.), есть мудрость, рожденная страданием...»

Создал ли Антанас Мацейна свою оригинальную философскую систему? Думается, что да, если мы будем исходить из его же положения о человеке как о неповторимом и однократном существе. Означает ли это, что всякий человек способен создать свою собственную философскую систему? Отнюдь нет, ибо всякая система предполагает главную основу, на которой она создается и основы, которые её формируют. Построение системы сложный и многотрудный процесс, который не под силу каждому. Главной основой, на которой Мацейна создал свою систему, является Бог как единственный Обоснователь бытия человека и его (человека) Творец, Бог как само Бытие.

Мы можем сколько угодно и даже доказательно говорить о воздействии на А. Мацейну различных философских школ, направлений и даже отдельных философов, и это будет справедливым. Можно и, вероятно, нужно говорить о воздействии на него схоластической философии, особенно в годы ученичества, о влиянии на него его университетского учителя и научного руководителя Ст. Шалкаускиса, Вл. Соловьева, Н. Бердяева, позже -- М. Хайдеггера, X. Ортеги-и-Гассета и др. Здесь станет очевидным и то, что русская философия, вне сомнения, была близка А. Мацейне по восприятию Бытия, как была близка ему и Православная Церковь... Ну и что? Разнообразные воздействия на человека вполне естественны и неизбежны со дня появления человека на свет, а, возможно, ещё и раньше. Эти воздействия всегда оказывают определенное влияние на человека и в какой-то мере формируют его. Но всё-таки человек всегда идет по своему пути -- жизненному, философскому -- сам и всё существующее видит по-своему. А, Мацейне присущ «свой угол зрения» и этот «свой угол зрения» делает его неповторимым и в его философском творчестве и в его жизни, даже, если это творчество кому-то может показаться похожим на творчество других, а его жизнь напомнит жизнь многих....

Чем больше человек спрашивает и вслушивается, тем больше он философ. Философия всегда, как говорил А. Мацейна, связана и с личными усилиями и с личным риском. Это ведь не церковные доктрины, которые мы принимаем (или не принимаем), не спрашивая и потому ничем не рискуя. «Для меня вера -- страшный риск», -- писал А. Мацейна. Возможно, именно поэтому он и дал своей первой трилогии общее название «Соr inquietum», что в переводе означает «смятенное сердце». Ведь можно предположить, что философское осмысление Веры и Бытия -- это и есть проявления смятенного сердца.

Татьяна Корнеева - Мацейнене

ЛИТЕРАТУРА

1. Р. Плечкайтис. Философия эпохи феодализма в Литве. (на лит. языке), изд-во «Минтис» («Мысль»), Вильнюс, 1975 г.

2. «Источники истории философской мысли в Литве». т.11 (на лит. яз.), изд-во Академии Наук Литвы и Института философии, социологии и права, Вильнюс, 1991 г.

3. А. Мацейна. Путём философии. ж.«Айдай» («Отзвуки» или «Эхо»), 1978 г.№№ 8-10: 1979 г.№№ 1,2.

4. А. Мацейна. Происхождение и смысл философии. (на лит. яз.), Рим, 1978 г.

5. И. Гирнюс. Антанасу Мацейне -- 70. ж. «Айдай», №2, 1978 г.

6. И. Навицкас. Метод и концепция философии Мацейны. ж. «Айдай», №2,1978 г.

7. К. Гирнюс. Интерпретация философии: «Смысл и происхождение философии» А. Мацейны. ж. «Айдай», №2, 1978 г.

8. А. Свердиолас. Философский путь Антанаса Мацейны. Вступительная статья к 1-ому тому сочинений А. Мацейны, изд-во «Минтис», Вильнюс, 1991 г.

9. Т. Корнеева-Мацейнене. Мудрость, рожденная страданием. ж. «Наука и религия», №11, 1990 г.