Я — ЧЕЛОВЕК! (Три отношения к гуманизму)

Я — ЧЕЛОВЕК! (Три отношения к гуманизму)

С. Вы, конечно, начнете с того, что «Человек — это звучит гордо»?

Ф. Нет. Я начну с вопроса: «Что такое человек?»

С. Что такое человек? Любой из нас. В каждом надо видеть человеческое, к каждому относиться по-человечески и каждому быть человеком. И нечего тут разводить глубокую философию на мелком месте.

Ф. Иной подросток тоже кричит в ответ на любое замечание: «Я — человек! Я — личность!» (Стало быть, уважать меня извольте.) А спроси его: «Что же такое личность?» — и услышишь в ответ: «Ну, личность — это человек». «А что такое человек?» — «Ну вот я, например».

С. И правильно отвечает. Он не хочет, чтобы к нему относились как к винтику, как средству для достижения каких-то высших целей. Человек — сам по себе высшая цель.

Ф. Любой человек?

С. А что же, только начиная с академика?

Ф. Не в этом дело. Но неужели и Джордано Бруно, и сжегшие его изуверы — одинаково люди и одинаково «высшие цели» деятельности человеческого общества?

С. Опасный путь. Вы хотите разделить людей на достойных и недостойных, на высших и низших?

Ф. Нет. Я хочу понять меру человеческого в человеке. Научиться отделять в нем подлинно человеческое от того темного наследия, что досталось нам и от животного, и от нечеловеческих условий эксплуататорского общества. Предысторию переживает не только общество, но и человек. Он родится на свет лишь индивидом, принадлежащим к виду Homo sapiens, но еще не человеком как членом общества. А ведь уважения он достоин не за то, что у него две ноги и прямая походка, а за то, каким членом общества он является.

С. А я не хочу, чтобы меня уважали только за заслуги перед обществом. Человек — высшая ценность сам по себе, как личность, как нечто неповторимое.

Ф. Ну вот видите, вы и дали свое определение человеческой личности. Через признак неповторимости. А разве всякую неповторимость надо ценить? Неповторимость извращенности или глупости, например, тоже?

С. Ах, к чему тут слова! Ведь каждый на деле чувствует, что значит быть человеком.

Ф. Пьяница, например, предлагая «на троих», тоже говорит: «Будь человеком». Нет, так дело не пойдет. Если мы хотим в каждом сформировать настоящего человека и подлинную личность, надо четко представлять их отличительные признаки.

С. Зачем формировать? Что вам человек, розовый куст, что ли? Пусть сам свободно развивается. Свободное развитие личности! Да в этом весь смысл жизни человеческой!

Ф. Свобода без плана и контроля — это стихийность. Хотите ли вы или нет, но придется понять, что современное человечество не может позволить себе роскошь стихийности ни, для общества в целом, ни для каждой отдельной личности.

* * *

В предыстории человеческого общества складываются две крайности в отношении к человеку. Общество, разделенное на антагонистические классы, превращало отдельных людей в средства для достижения целей господствующих классов. Рядовому человеку внушали, что он должен жертвовать собой во имя бога, императора, национальной славы и т. д. А на самом деле он выступал в роли пешки, которая приносилась в жертву ради интересов тех, кто вел большую «шахматную игру», кто занимал господствующее положение. «Высшая цель», по отношению к которой человек рассматривался только как средство для ее достижения, — лишь по видимости носила общественный характер. «Мнимая коллективность, в которую объединялись до сих пор индивиды, всегда противопоставляла себя им как нечто самостоятельное; а так как она была объединением одного класса против другого, то для подчиненного класса она представляла собой не только совершенно иллюзорную коллективность, но и новые оковы», — писал Маркс.

Например, главари гитлеровской Германии внушали немцам, что каждый из них ничто вне народа, что они должны быть готовы принести себя в жертву «фатерланду». В действительности же жертвы приносились интересам монополий и преступной шайки фашистов, захвативших власть.

Так рождается антигуманизм — отношение к человеку только как к средству.

Непосредственной реакцией на антигуманизм является абстрактный гуманизм, объявляющий человека только целью. Антигуманизм подчиняет интересы человека интересам любого общества; абстрактный гуманизм склонен подчинить интересы общества интересам любого человека; любые потребности личности объявляются целью, а общество должно лишь поставлять средства для ее достижения. Однако произвол личности ничуть не лучше произвола общества. Американский гражданин прошлого столетия не знал наказания плетьми со стороны начальства, но сам он, как «свободная личность», считал себя вправе по любому поводу продырявить голову ближнему из своего кольта (и вот теперь страна, считавшая себя самой свободной, действительно стала таковой — для преступников).

Противоположности тут сходятся: один проходимец требует от других людей жертвоприношений во имя высшей надчеловеческой цели, но забирает их себе (как же, ведь он представитель бога на земле), другой требует жертвоприношений от общества во имя высшей человеческой цели, понимая под этой целью прежде всего самого себя (как же, ведь он человек).

Истинное решение вопроса дает марксистская концепция, которую можно назвать конкретным гуманизмом. Подлинный гуманизм исходит не из человека вне общества и не из общества над людьми, но из общественного человека и человеческого общества. Такой гуманизм возможен лишь в обществе, деятельность которого служит средством для удовлетворения интересов отдельных людей, и лишь среди таких людей, для которых интересы общества являются их собственной целью.

Именно о таком единстве интересов общества и личности говорил Л. И. Брежнев, выступая в день 50-летия Советской власти в Грузии: «Все мы понимаем огромное значение оборонного и экономического потенциала страны. Не Меньшее значение имеет и морально-политическое состояние общества, духовный и нравственный облик народа, от чего, кстати сказать, зависит и крепость обороны, и международные позиции нашего государства, и экономические возможности страны. Но для нас, коммунистов, идейный, нравственный рост каждого человека представляет еще и огромную самостоятельную ценность — ведь всестороннее и гармоническое развитие личности является нашей самой высокой целью».

Итак, развитие личности — и цель нашего общества, и средство, условие его собственного развития. И, наоборот, для коммунистической личности развитие общества не только средство, условие для ее всестороннего развития, но и цель, ибо без удовлетворения общественных интересов жизнь такого человека теряет смысл.

Следовательно, и общество и человек одновременно выступают друг для друга и средством и целью. Ни одна из сторон не насилует интересы другой, поскольку они органически совпадают в главном.

Таким обществом может быть лишь коммунистическое. А вот что представляет собой человек, достойный этого общества?

Здесь мы сталкиваемся с одной из больших философских проблем — вопросом о природе человека. Многие буржуазные философы считают, что природа человека представляет собой совокупность врожденных свойств и является неизменной. К тому же еще человек якобы испорчен от природы. Так, современный неотомист (неотомизм — официальная философия католической церкви) К. Бойер заявляет: «Зависть, ревность, тщеславие, стремление к власти — таковы человеческие слабости, которые ни одна экономическая утопия не может исцелить».

Действительно, можно говорить об определенных природных задатках, о биологической природе вида Homo sapiens. Но, во-первых, в числе этих задатков достоинств гораздо больше, чем недостатков. Во-вторых, условия общественной жизни создают общественную, социальную природу человека. Свойства, которые человек приобретает не от природы, а под влиянием общества, гораздо сильнее влияют на его поведение. В-третьих, эта социальная природа не является неизменной: список человеческих черт непостоянен, и плюсы и минусы характера зависят от плюсов и минусов формирующего его общества. Разберемся в этих положениях.

Мне вспоминается символический рисунок на обложке сочинений шведского писателя Августа Стриндберга: изнемогающий человек пытается освободиться от цепких объятий обезьяны. Художник очень тонко передал свой замысел. Кажется, что обезьяна смотрит откуда-то изнутри человека и смотрит с загадочностью сфинкса и с нагловатой хитринкой: никуда, мол, от меня не денешься.

Да, некоторые обезьяньи повадки еще сидят в нас. Нет-нет да и сверкнет вдруг иная «сильная личность» грозным взглядом вожака горильего стада, а другая, как бы помимо воли и сознания, впадает от этого взгляда в гипнотическое состояние и поступает совсем уж недостойно человека. Вот как описывает один из таких древних пережитков психиатр В. Леви в своей книге «Охота за мыслью»:

«Первым делом, на всякий случай, испугаться или обозлиться. И на всякий случай как можно сильней... Этот принцип биологической избыточности отрицательных эмоций, индивидуально сильно варьирующий, но все же выступающий в форме некоторого статистического преобладания — самое тяжкое, самое противоречивое наследие звериного прошлого человека. Этот принцип сохранял жизнь, но он же портил ее; а теперь, с развитием цивилизации и культуры, когда вопрос о сохранении жизни, о непосредственной самообороне уходит все дальше, избыточность потенциала страха и гнева становится все менее выгодной, все более страшной...»

Но не будем очень уж сильно грешить на обезьяну. От наших животных предков мы получили и такие черты, без которых человек не смог бы стать общественным существом. Общество создает человеческую личность, но это становление начинается не на пустом месте. Активная жизнь приматов создала уникальную предпосылку человеческой цивилизации — мозг, который с самого рождения человека оказывается не только слугой организма, но и обладает собственной потребностью в активной переработке информации — прообразом будущей творческой деятельности. «Для развития нервной системы животных, — отмечает психолог Л. И Божович, - достаточно тех раздражителей, которые они получают в естественных условиях своей жизни; что же касается коры головного мозга ребенка, то она уже с рождения представляет собой орган такой степени сложности, при которой он для своего развития нуждается в специальной организации раздражений со стороны взрослого человека и в постоянном их усложнении. Если же раздражений не хватает, у ребенка возникает общая апатия, застой в развитии, а иногда даже смерть.

Человек от природы деятелен и любознателен. Если же эти его задатки принимают форму зависти или тщеславия, то биологическая природа тут ни при чем. Еще древний философ Платон понимал, что «трусость, необузданность, несправедливость и вообще все такое следует почитать болезнью в нас...».

Порочные черты человеческого характера - это прямые следствия болезней несовершенного общества периода его предыстории. Те же зависть и тщеславие рождаются при неравном и несправедливом распределении благ, обусловленном господством частной собственности...

Так что стриндберговская обезьяна - это символ не только и даже не столько биологического, сколько па-тосоциологического наследия - наследия несовершенных способов общественно-производственной деятельности человека.

В понимании социальной природы человека мы должны исходить из положений Маркса о том, что «какова жизнедеятельность индивидов, таковы они и сами», что человек есть «совокупность общественных отношений». «Мы должны знать, - говорит далее Маркс, - какова человеческая природа вообще и как она модифицируется в каждую исторически данную эпоху».

Основными моментами, характеризующими человеческую жизнедеятельность, являются труд и общение с другими людьми. Чтобы существовать, человек должен трудиться, изменять мир с помощью орудий труда. Но поскольку он трудится не в одиночку, постольку он неизбежно должен устанавливать определенные отно- шения с другими людьми. Как он относится к труду и к людям - в этом суть его общественной природы.

В разные общественные эпохи отношение к труду и к людям довольно различное. В предысторичёскую эпоху господства частной собственности еще не установившуюся общественную природу человека постоянно ли- хорадит: человек переживает страшную болезнь отчуж- дения (термин Маркса). Кажется очевидным, что чем лучше относится человек к труду и к другим людям, тем успешнее общество в целом выполняет свои функции. Но люди не могут следовать этой очевидной истине, если их деятельность складывается так, что одни живут за счет труда других и постоянно конкурируют друг с другом. В подобных условиях труд становится чуждым, навязанным извне занятием, а каждый человек - потенциальным врагом, который хочет сесть тебе на шею, чтобы, не трудясь самому, поживиться за твой счет.

Конечно, это очень упрощенная схема. Если бы люди полностью ее придерживались, то жизнь общества оказалась бы невозможной. Действительность намного сложнее и противоречивее. В любом обществе существуют, сохраняются и развиваются ростки подлинно человеческих отношений. Вряд ли мы найдем такого человека, который бы никогда не испытывал радость труда, честности, доверия и других чувств, достойных общественного существа. Но одно дело испытывать мгновенные озарения человечности, очень быстро заглушаемые повседневными условиями быта, другое - постоянно быть Человеком.

В ходе предыстории труд, творчество, революционная борьба укрепляют ростки общественной природы человека. Личная жизнь, личные интересы человека, несущего в себе эти ростки, все более совпадают с интересами общественного процесса. Такому человеку трудно ответить на вопрос: для кого он делает свое дело - для себя или для общества? В самом деле, для кого Маркс в последние годы жизни, будучи тяжело больным, стремился как можно дальше продвинуть написание «Капитала»? Для себя? Для человечества?

Да. И для себя - он не смог бы жить без творчества - и для человечества, прежде всего для человечества, ибо творчество для него было не самоцелью, а средством в борьбе за революционное освобождение общества. Такой человек становится подлинно общественным, родовым, как говорил Маркс, существом: интересы человеческого рода для него не чужие, а его собственные, его личные интересы.

Однако в целом, как справедливо замечает Юрий Рюриков: «Нынешний человек еще не стал родовым существом, он только идет к своему родовому состоянию. Ибо человеческая природа - это не то, что вынес человек из животного царства. Он вынес оттуда предче-ловеческую природу, и история человечества - это путь от нечеловека к человеку, путь постепенного развития в людях родовых человеческих свойств, постепенного вызревания истинной человеческой природы».

Мы увидели, что главное в человеке - это его общественная природа. Уровень и характер развития этой природы зависит от уровня и характера развития отношений между людьми в самом обществе. Именно это и подчеркивает Маркс, говоря, что человек есть совокупность общественных отношений. Теперь давайте взглянем на человека как бы изнутри: в каких формах должно отложиться влияние общества в душе человека, как должен быть организован его внутренний мир, чтобы поведение его было подлинно социальным, подлинно человеческим?

Внутренний аспект поведения человека, организация его духовного мира выражается понятием личности. Соотношение между понятиями личности и человека примерно такое: чтобы поступать как человек, надо чувствовать и мыслить как личность.

Термин «личность» употребляется в широком и в узком смыслах. В широком смысле личность - это человек, обладающий самосознанием, то есть отделяющий Себя от того, что он испытывает, воспринимающий себя как единое целое, как «я». Осознание своего «я» формируется у ребенка примерно к трем годам. Как видите, даже в самом широком смысле личность не сводится к индивидуальности, к индивидуальной неповторимости (индивидуальность есть и у собаки, личность - только у человека).

Но из того, что ты уже осознаешь свое «я», еще не следует, что это «я» достойно уважения. Весь вопрос в том, что это за «я» и как ты его осознаешь. Преступник, живущий по принципу «мне все позволено», - тоже личность в широком смысле этого слова. Но о нем мы не скажем с восхищением: «Да, это личность!» Поэтому возникает необходимость понимания личности в узком смысле, как человека, не просто сознающего свое «я», а обладающего таким уровнем сознания и самосознания, который делает его полноценным членом общества, родовым, общественным существом, сознающим свою ответственность перед обществом.

В этом смысле ты становишься личностью не тогда, когда осознал себя настолько, чтобы заявить обществу о своих правах: «Я - личность, мне положено». Подлинной личностью ты становишься в тот момент, когда обя-занности перед обществом перестают быть для тебя лишением свободы, когда общество может положиться на тебя, как тренированный бегун на свое сердце (разумеется, речь идет не о любом обществе, но лишь о таком, которое, со своей стороны, не смотрит на личность только как на средство).

Заявляя: «Я - личность», - подросток прав лишь в том отношении, что, будучи наделен сознанием и самосознанием, он может стать подлинно социальной личностью. И только в той мере, в какой он таковой становится, он достоин уважения и может заявлять о своих правах.

Путь от первоначального осознания своего «я» до четкого осознания своего места в обществе - это предыстория личности. Однако каждый должен остерегаться весьма распространенной ошибки и не отождествлять уровень личности с уровнем ее сознания в смысле чисто логического понимания окружающих явлений. Увы, можно все понимать и ничего не делать или делать как раз наоборот.

Основная характеристика личности - это направленность ее деятельности. Главное - это не то, какие у человека способности, навыки, знания, а то, на что она направлены. Умный и храбрый преступник - это всего лищь более опасный преступник, и восхищаться Джемсом Бондом не стоит. Значит, основное в личности ее интересы, совпадение ее интересов с интересами общества. Но сам по себе интерес еще не составляет направленности (Васисуалий Лоханкин тоже интересовался судьбами русской интеллигенции... лежа на диване). Интерес должен быть, во-первых, осознан, то есть помножен на необходимую сумму знаний; и, во-вторых, доведен до уровня определенных нормативов, способных управлять той деятельностью, на которую направлен интерес. Так, реальная направленность личности на занятия философией будет иметь место лишь тогда, когда у человека есть интерес к философии, знания, необходимые для понимания философии, и навыки, нужные для дальнейшей работы с уже имеющимися и вновь приобретаемыми знаниями.

Точно так же и направленность личности в целом, нужная для общества, складывается из единства ее интересов, знаний и способов деятельности (культуры). Вспоминая ленинский лозунг «Учиться, учиться и учиться!», мы должны понимать, что учеба, формирующая достойного члена общества, не сводится к накоплению знаний. Прежде всего надо сформировать настоящие интересы, и - как средство для их реализации - усвоить необходимые знания и культуру, накопленную человечеством.

* * *

Предоставим напоследок слово нашему Скептику. Как скептик, он, конечно, не позволит себе бурлить от нетерпения, но ехидные возражения у него наверняка накопились.

С. И все же вы свели личность к детали общественного механизма. Да или нет?

Ф. И да, и нет.

С. А если без софистики?

Ф. Без всякой софистики. Да, личность - деталь в том смысле, что она надежная часть социальной машины. Подлинная личность не капризничает и не «самовыражается», когда обществу нужна ее работа. Нет, потому, что в отличие от нерассуждающего винтика, в отличие от загипнотизированного «пророком» верующего личность сознательно работает на общество, зная, что общество работает на личность.

С. Добровольное рабство?

Ф. Нет. Добровольное сотрудничество в коллективе равных. Такое сотрудничество невозможно без дисциплины, но оно и немыслимо без творчества со стороны каждой личности, без ее самовыражения, улучшающего, а не тормозящего работу общественной «машины» в целом.

С. Н-да, диалектика...

Ф. Да, диалектика! Диалектика, требующая рассмотрения каждого явления и в разных отношениях, и определенности в каждом отношении. Кстати, вы теперь согласны с необходимостью определения понятий человека и личности?

С. Теоретически это получилось у вас любопытно, но какие из этого выходы в практику?

Ф. Ах, скептик, скептик! Разве теории строятся ради удовлетворения любопытства? Давно уж я подметил у людей вашего типа разрыв между теорией и практикой: скептик в теории, как правило, весьма предприимчивый малый на практике.

С. Это не ответ.

Ф. Это присказка. Сказка будет впереди. А ответ вот какой. Если ты человек в том смысле, что принадлежишь к виду Homo sapiens, то это не дает еще тебе права на уважение, но рождает надежду, что ты станешь человеком в смысле общественном. Если ты личность в том смысле, что можешь выделять свое «я» из окружающей среды, то это налагает на тебя долг довести это «я» до уровня общественно полезной личности. Если же ты стал человеком и личностью с органическим совпадением общественных и личных интересов, то всякие препирательства о правах и обязанностях отпадают: ты знаешь, что это такое.

С. По-моему, вы упрощаете.

Ф. В чем?

С. Пока я этого не могу сказать точно, но чувствую, что все гораздо сложнее. Нужно время, чтобы все это обдумать.

Ф. А время не ждет!