КОМУ НЕ НУЖНА ФИЛОСОФИЯ?
КОМУ НЕ НУЖНА ФИЛОСОФИЯ?
Бенедикт Спиноза, голландский философ XVII столетия, в ответ на предложение короля Франции посвятить ему одну из своих работ в обмен на пожизненную пенсию сказал: «Я свои сочинения посвящаю только Истине». Но он еще принимал как должное, что на хлеб ему приходится зарабатывать шлифовкой стекол, а время для великого служения Истине урывать от сна и домашних забот. Француз Шарль Фурье, социалист-утопист, в начале прошлого века уже возмущался тем, что изобретателям машин ставят памятники на городских площадях, а он — изобретатель общества без частной собственности и несправедливости — ходит непризнанным и не встречает понимания ни у императора Наполеона, ни у банкира Ротшильда.
Кому не нужна философия
С тех пор прошло больше века и многое изменилось. В нашей стране, строящей коммунизм, работает большой отряд философов-профессионалов. Науку эту преподают в старших классах школы, во всех вузах страны, пропагандируют печатно и устно, ибо марксистско-ленинская философия является основой коммунистического мировоззрения.
И однако... Философ Ф. Михайлов, обсуждая вопрос о предмете философии, неожиданно признается: «Вы знаете, испытываешь иногда чувство неловкости, когда тебя спрашивают люди незнакомые: а кто ты такой, чем занимаешься? На подобный вопрос медик, например, ответит просто: лечу людей. Инженер тоже ответит коротко, а главное, понятно. А ведь философы часто еще и сами спорят друг с другом о том, чем они должны и могут заниматься...»
Представим себе диалог философа, который полагает, что он может не только не смущаться своей профессии, но и гордиться ею не меньше, чем физик своей, и человека неглупого, но скептически относящегося к такого рода занятиям, считающего свою дисциплину (допустим, ту же физику) явно научнее «общих философских рассуждений».
Скептик. Так вы философ... Какие же вещи вы производите?
Философ. А что такое вещь?
Скептик. Да, да. Крыловский философ, упавший в яму, вместо того чтобы ухватиться за брошенную ему веревку, тоже спрашивал: «Веревка — что такое?» И даже, помнится, определение дал: «Веревка — вервие простое». Не напоминает ли ваш вопрос о вещи такую же ситуацию?
Философ. О нет. Мой вопрос отнюдь не схоластичен. В обыденном языке или, как говорил Энгельс, «в пределах домашнего обихода» под вещами привыкли понимать нечто такое, что можно взять в руки, потрогать, то есть физические, «материальные» вещи. Что ж, мы знаем общества, которые производят немало таких вещей, но вещи там почему-то становятся «хищными», порабощают человека, и вместо ожидаемого счастья растут преступность, наркомания, психические заболевания. Не следует ли отсюда, что очень нужно изучать и уметь производить и другие «вещи»: разумные отношения между людьми?
С. Ну, это дело морали и политики.
Ф. А разве они не должны быть научными?
Не исключено, что наш скептик возразил и на это; возможно, он заметил, что не считает философию наукой, а услышав в ответ имена Маркса, Энгельса, Ленина, вспомнил тех философов, которые мешали развитию генетики и кибернетики. Логическая ошибка — аргумент ad homonem (обращение к недостаткам человека, выполняющего данное дело, вместо обсуждения существа самого дела) — распространена в таких спорах: от теоретической несостоятельности отдельных философов «заключают» о несостоятельности науки философии. Мы еще не раз вернемся к возможным продолжениям этого диалога, а сейчас попробуем выяснить, действительно ли, кроме вселенной физика и космолога, кроме мира частных наук, существует и мир философии, вселенная философа? И если такой мир существует, то кто же и почему не хочет (или не умеет) его видеть?
Уточним замечание нашего философа о двух типах вещей. Тур Хейердал, известный ученый и путешественник, сравнивая современных специалистов с кладоискателями, пишет: «Специалисты ограничивают себя, чтобы зарываться все глубже и глубже, пока не перестают видеть друг друга из своих ям. А результаты они свои выкладывают прямо на поверхность. Вот и надо посадить наверху другого специалиста, единственного, которого еще недостает. Пусть он не спускается к ним в ямы, а находится наверху и сопоставляет различные факты».
Иными словами, в любом сколько-нибудь сложном деле наряду со специалистами, владеющими средствами для работы на отдельных участках, нужен специалист-координатор, имеющий ясное представление о цели данной деятельности в целом. И чем сильнее средства узких специалистов, тем большая ответственность возлагается на людей, определяющих цели.
Выступая на симпозиуме «Какое будущее ожидает человечество?», проведенном в 1961 году редакцией журнала «Проблемы мира и социализма», французский социолог А. Ложье справедливо заметил: «Время, когда общество могло позволить себе, чтобы индивидуальные открытия и изобретения стихийно вторгались в жизнь человека, прошло бесповоротно. В нашу эпоху общественный прогресс все больше зависит не столько от научных открытий самих по себе, сколько от их разумного, организованного применения на благо человечества». А характер использования средств, предоставляемых обществу наукой и техникой, зависит от мировоззрения, господствующего в данном обществе.
Что такое мировоззрение? Его можно уподобить своеобразной рамке, через которую мы смотрим на мир и которая определяет поле нашего зрения и, тем самым, общий характер и направленность нашей деятельности.
Каждый тип общества, каждая эпоха выдвигают ведущие идеи и принципы, образующие эту рамку. Один из основателей кибернетики, Норберт Винер, говоря о развитии естественнонаучного мировоззрения, заметил, что в XVIII столетии — веке развития механики — мир уподобляли огромному часовому механизму; в XIX веке мир сравнивали с машиной, перерабатывающей вещество и энергию; в наше время вселенная представляется в виде системы, перерабатывающей информацию и управляющей своей деятельностью.
Нетрудно видеть связь этих общих идей с характерными особенностями трех промышленных переворотов: с появлением станков (конец XVIII века), с использованием электричества и изобретением двигателя внутреннего сгорания (конец XIX столетия) и с переходом к автоматизации производства, к созданию больших самоуправляющихся систем (середина нашего века).
Однако мировоззрение имеет и гуманитарный аспект, наиболее важный для понимания путей развития общества. Это общий взгляд на место человека в реальной действительности, на его основные цели жизни и его ценности. В обществе, где идеалом является человек, умеющий из всего извлекать максимальную прибыль, лучшие достижения науки становятся лишь мощными средствами порабощения одних людей другими и в конечном итоге могут способствовать гибели человечества в термоядерной войне. Эти же средства науки, но при иных целях — целях построения коммунизма — ведут к расцвету человечества.
Философия — основа мировоззрения. Если науки типа физики управляют производством средств человеческой деятельности, то философия управляет производством целей этой деятельности. Это не значит, что она ставит их произвольно, но она помогает осознать и обосновать их. Философия дает человеку общую ориентировку в мире, помогает ему найти свое место в нем. Для этого она, во-первых, помогает каждому человеку создать в своем сознании общую картину мира и показать место человечества в космосе и место каждой отдельной науки в системе человеческого знания в целом; во-вторых, должна рассмотреть общую структуру общества и личности, то есть, говоря иными словами, дать их принципиальную схему (если провести аналогию с машиной) или вскрыть их анатомию (если провести аналогию с организмом); и, в-третьих, философия обязана проанализировать общие закономерности отношения человека к миру.
Как все это делается, мы подробно рассмотрим в следующих разделах книги. Здесь же лишь подчеркнем обобщающую, целенаправляющую роль философии.
Общества, обладающие разными мировоззренческими идеалами, стремятся к различным целям. Общество, ставящее перед собой несправедливые цели, естественно, предпочитает не акцентировать на них внимания, а люди, преследующие такие цели, не любят задумываться о жизни и предпочитают глушить голос совести различными хобби. Типичным несправедливым обществом является буржуазное. Оно порождает парадоксальное мировоззрение — позитивизм: философию, которая объявляет философию излишней. Вот впечатляющий образ такого общества и его жизненного кредо, нарисованный прогрессивным американским философом Берроузом Данэмом в его книге «Гигант в цепях».
«Мы познали необъятные горизонты физики, необходимые для управления атомной энергией; мы познали в меньшей степени законы биологии, необходимые для того, чтобы сохранять людям здоровье. Но у нас нет социальной техники, которая сделала бы другие науки благодеянием, и поскольку наши мысли все больше и больше склоняются к разрушению, то вряд ли у нас вообще есть мораль. Физика в большом объеме, немного социологии и никакой морали — вот что такое позитивизм, и вот чем мы являемся. Подобное положение, разумеется, нетерпимо и не может продолжаться. Когда исчезнет общество, знавшее все за исключением того, что делать со своим знанием, то позитивизм исчезнет вместе с ним».
В неразумном обществе человек «отчуждается» от общественных интересов. Первобытный охотник знал, зачем его племя охотится на мамонта, и не мог оставаться безучастным к общим заботам. Современный американский инженер очень хорошо представляет, зачем нужна та или иная деталь в проектируемом механизме или для чего ему нужен автомобиль. Но ему трудно поверить империалистической пропаганде, что, допустим, война во Вьетнаме или строительство военных баз во всем мире является делом, действительно нужным для американского народа. Однако и понять их подлинный смысл ему тоже нелегко. И тогда появляется соблазн прийти к выводу: «Лучше об этом не думать, мы люди маленькие». И он действительно становится маленьким, «частичным» человеком.
С насколько более сильными техническими средствами имеет он дело по сравнению с далеким предком и насколько уступает ему в осознании общих целей!
«Люди заблудились в машинных дебрях, — замечает американский писатель-фантаст Рэй Брэдбери, — они словно дети чрезмерно увлеклись занятными вещицами, хитроумными механизмами, вертолетами, ракетами. Не тем занимались: без конца придумывали все новые и новые машины вместо того, чтобы учиться управлять ими».
В таких условиях презрение к философии становится модой. Отсутствие идеалов, неумение решать (и даже видеть) проблемы, связанные с развитием общества, притупленность чувств, оглушенных машинным скрежетом и конвейерным темпом, маскируется у «частичного» человека дешевым скептицизмом и показной «трезвостью» суждений. «Такой «технарь», — пишет советский философ Г. Батищев, — безопасен при любой формации, «скромен» и безразличен по отношению к любой политической мерзости и с готовностью всегда «функционирует» в том углу, в который его посадят в качестве «узкого специалиста». Неопозитивизм — это точка зрения «профессионального кретинизма» и наплевательского отношения к философии, к социальным проблемам, ко всему действительному миру».
Вся трагикомичность положения заключается, однако, в том, что такой отрицатель «философской мути» на самом деле служит игрушкой в руках тех, кто определяет цели его частичной деятельности. А его хозяева, поскольку они задают цели, обязательно «философствуют», какой бы реакционной и ненаучной ни была их «философия».
Позитивистские настроения существуют и в нашем обществе, но в виде пережитка. Вопрос ворона из стихотворения А. Вознесенского «А на фига?» нет-нет да и услышишь. Коммунистический идеал гармоничной, всесторонне развитой личности, человека, который «отвечает за все», не приходит в жизнь сам собой. Его достижение требует затраты гораздо большего труда, чем «воплощение в металл» самого сложного технического проекта. Легче всего отмахнуться от всей этой «лирики» и заняться «делом». Нефилософ признает свою цель заданной и не занимается анализом цели. Он знает «как» и не ставит вопроса «а зачем?».
Забавно, что, отказываясь от обязанностей и ответственности перед обществом в сфере общественно-производственной деятельности, он немедленно кричит: «Я личность!» и вспоминает о своих правах, как только попадает в сферу потребления. Такому не нужна философия. Зачем ему лишние заботы? Точнее, у него есть своя «частная философия», подсознательное или осознанное мещанское кредо жизни: избегать философии, общественно значимой, требующей труда для изучения, налагающей общественные обязанности и ответственность.
Но я сильно погрешил бы против истины, если бы сказал, что философию у нас не признает только примитивный мещанин-потребитель. К сожалению, отмахиваются от нее порой и люди, отдающие жизнь науке и производству. За повседневными хлопотами философия начинает казаться им чем-то далеким от реальной жизни. В этом случае очень полезно вдуматься в содержание того раздела доклада товарища Л. И. Брежнева на XXIV съезде КПСС, где речь идет о формировании нового человека.
«Великое дело строительства коммунизма, — говорит товарищ Л. И. Брежнев, — невозможно двигать вперед без всестороннего развития самого человека. Без высокого уровня культуры, образования, общественной деятельности, внутренней зрелости людей коммунизм невозможен, как невозможен он без соответствующей материально-технической базы».
Дальше Леонид Ильич показывает, что формирование этих черт достигается прежде всего идейно-воспитательной работой, а сердцевиной последней является коммунистическое мировоззрение. Философия же — его основа. Следовательно, она необходима каждому сознательному строителю коммунистического общества. Но в какой мере?
«Конечно, — может возразить читатель, — как гражданину философия мне нужна. Но что она даст мне как специалисту?»
Ответим и на этот вопрос. Вы исследователь. Пусть вас интересует изучение причин вымирания какого-либо вида животных. Пользуясь готовыми штампами мышления, ученые пытались сначала найти причину в действии какого-то одного фактора. Они думали, что, устранив его вредное действие, сумеют сохранить жизнь этого вида. Производили искусственное подкармливание, уничтожали хищников, запрещали охоту — и ничего не получилось. Оказалось, что для решения проблемы нужно было изменить исходную ориентацию: воздействовать не на отдельные факторы, но изучить систему условий (биоценоз), необходимых и достаточных для процветания вида.
Но тут неизбежно всплывают вопросы, решение которых явно выходит за пределы компетенции биолога или представителя другой частной науки. Что такое система? Как соотносятся условия необходимые и случайные, внутренние и внешние? Какая разница между поисками причины и поисками отдельных условий явления?
Так, оказавшись в ситуации, для решения которой у вас нет готовых рецептов, вы с неизбежностью занялись философией. Но вы не философ, у вас нет ни времени, ни навыков, чтобы самому успешно решать столь общие вопросы, решение которых, однако, нужно для вашей частной специальности. Очень хорошо, если они уже решены другим специалистом (философом), а вы достаточно компетентны в философии, чтобы понять его. Это гораздо разумнее, чем избегать ситуаций, где не действуют готовые стандарты мышления, или предаваться в них доморощенному философствованию.
Вы руководитель. Вам нужно организовать коллектив. И вдруг люди, которых вы, казалось бы, хорошо знали и были с ними в неплохих отношениях, перестают понимать вас, неправильно истолковывают ваши требования, а вы не понимаете, что же произошло. Жизненные позиции, отношения - руководителя и подчиненного отличаются от отношений добрых знакомых. А что такое жизненная позиция? От чего вообще зависит поведение личности? Какие типы личностей и в каком типе коллектива оказываются более совместимыми?
Ставя перед собой эти вопросы, вы снова вторгаетесь в философию.
Любой человек вынужден обратиться к ней, если он хочет творчески и самостоятельно находить нужные решения там, где прошлый опыт не может предложить готовых рецептов. Здесь неизбежно приходится как бы «выйти из самого себя», взглянуть на свое дело «со стороны», с позиции, дающей более широкий обзор. А это требует навыков не только специального, но и общефилософского мышления. Но тут снова появляется скептик и заявляет: «А нам все равно... Мы люди маленькие, пороха не выдумываем».
Да, ему философия не нужна. Но как она нужна тем, кому придется повозиться с ним!