Глава 2.6 Философия науки

Глава 2.6 Философия науки

Что есть наука?

Наука — это деятельность человека по выработке, систематизации и проверке знаний. Разумеется, человек занимается научной деятельностью не случайно. Такова уж его жизнь, что он постоянно вынужден иметь дело с проблемами и сложными задачами. Для того чтобы с ними справиться, человеку необходимы исчерпывающие знания, выработка которых и является ближайшей целью всякой научной деятельности. Полученные знания позволяют объяснить и понять изучаемые процессы, осуществить предсказания на будущее и соответствующие практические действия.

Наука зародилась в древности, гении Аристотеля, Архимеда, Евклида тому свидетельство. Но длительное время научное знание пребывало в эмбриональном состоянии. Становление развитой науки требовало постоянной опоры на факты, широкой распространенности, последовательной рационализации, доминирования соответствующего менталитета. Всего этого не было в должном объеме ни в эпоху античности, ни в эпоху средневековья. Ситуация кардинальным образом изменилась к XVI–XVII вв. Именно в Новое время формы мышления и в целом менталитета человека, бывшие ранее исключением, стали достоянием большинства образованных людей. В Новое время наука стала важнейшим фактором жизни. Без науки, без ньютоновской механики в особенности, становление индустриального общества вряд ли могло состояться.

Естественно, многие науки появились уже позже XVI–XVII вв., таковы, например, социология, генетика, кибернетика. В наши дни наука имеет весьма разветвленную дисциплинарную структуру, в которую входят философские, логико-математические, естественнонаучные и гуманитарные науки (дисциплины). Современная наука стала важнейшим фактором формирования духовного мира человека, культуры и практики общества.

Особо следует подчеркнуть весьма своеобразное соотношение науки и обыденного познания. Так как наука вы почковалась из обыденного познания и вместе с тем вроде бы превосходила его "по всем статьям", казалось, что наука вполне может обойтись без своей повседневной колыбели. Это представление нуждается в корректировке. Наука при всех ее достижениях не имеет единовластного мандата на познание. Она находится во взаимодополняющих связях с повседневным познанием, ориентирующимся на здравый смысл. Науку можно уподобить верхним этажам знания. Но верхних этажей нет без нижних. Наука постоянно находит в повседневном познании материал для дальнейшей обработки, без которого она не может обойтись. Достаточно указать в этой связи хотя бы на естественный язык. Наука вырабатывает языки, которые необходимы для решения специфических научных задач, но без языка повседневности она не может обойтись в принципе. Наука имеет своей противоположностью неверное, неправильное знание, но не то знание, которое, будучи правильным, добывается за пределами науки, в повседневной жизни, практической деятельности, искусстве. Сциентизм настаивает на том, что наука есть наивысшая и достаточная для ориентации человека в мире ценность. Эта мировоззренческая позиция не учитывает сложную системную организацию общественной жизни, в которой наука занимает достойное место, но не имеет оснований притязать на большее, чем быть равной среди равных.

Эмпирический уровень научного познания

В науке различают эмпирический и теоретический уровни исследования. Эмпирическое исследование направлено непосредственно на изучаемый объект и реализуется посредством наблюдения и эксперимента. Теоретическое исследование концентрируется вокруг обобщающих идей, гипотез, законов, принципов. Данные как эмпирического, так и теоретического исследования фиксируются в виде высказываний, содержащих эмпирические и теоретические термины. Эмпирические термины входят в высказывания, истинность которых может быть проверена в эксперименте. Таково, например, высказывание: "Сопротивление данного проводника при нагревании от 5 до 10 °C увеличивается". Истинность высказываний, содержащих теоретические термины, невозможно установить экспериментально. Чтобы подтвердить истинность высказывания "Сопротивление проводников при нагревании от 5 до 10 °C увеличивается", следовало бы провести бесконечное число экспериментов, что невозможно в принципе. "Сопротивление данного проводника" — эмпирический термин, термин наблюдения. "Сопротивление проводников" — теоретический термин, понятие, полученное в результате обобщения. Высказывания с теоретическими понятиями неверифицируемы, но они, по Попперу, фальсифицируемы.

Важнейшей особенностью научного исследования является взаимонагруженность эмпирических и теоретических данных. В принципе невозможно абсолютным образом разделить эмпирические и теоретические факты. В приведенном выше высказывании с эмпирическим термином использовались понятия температуры и числа, а они являются теоретическими понятиями. Измеряющий сопротивление проводников понимает происходящее, потому что он обладает теоретическими знаниями. С другой стороны, теоретические знания без экспериментальных данных не имеют научной силы, превращаются в беспочвенные умозрения. Согласованность, взаимонагруженность эмпирического и теоретического — важнейшая черта науки. Если указанное гармоническое согласие нарушается, то с целью его восстановления начинается поиск новых теоретических концепций. Разумеется, при этом уточняют и экспериментальные данные. Рассмотрим в свете единства эмпирического и теоретического основные способы эмпирического исследования.

Эксперимент — сердцевина эмпирического исследования. Латинское слово "экспериментум" буквально означает пробу, опыт. Эксперимент и есть апробирование, испытание изучаемых явлений в контролируемых и управляемых условиях. Экспериментатор стремится выделить изучаемое явление в чистом виде, с тем чтобы было как можно меньше препятствий в получении искомой информации. Постановке эксперимента предшествует соответствующая подготовительная работа. Разрабатывается программа эксперимента; если нужно, то изготавливаются специальные приборы, измерительная аппаратура; уточняется теория, которая выступает в качестве необходимого инструментария эксперимента.

Составляющими эксперимента являются: экспериментатор; изучаемое явление; приборы. В случае приборов речь идет не о технических устройствах типа компьютеров, микро- и телескопов, призванных усилить чувственные и рациональные возможности человека, а о приборах-детекторах, приборах-посредниках, фиксирующих данные эксперимента, испытывающих непосредственное влияние изучаемых явлений. Как видим, экспериментатор находится "во всеоружии", на его стороне, кроме всего прочего, профессиональный опыт и, что особенно важно, владение теорией. В современных условиях эксперимент чаще всего проводится группой исследователей, которые действуют согласованно, соизмеряя свои усилия и способности.

Изучаемое явление поставлено в эксперименте в условия, когда оно реагирует на приборы-детекторы (если специальный прибор-детектор отсутствует, то в качестве такового выступают органы чувств самого экспериментатора: его глаза, уши, пальцы). Эта реакция зависит от состояния и характеристик прибора. В силу этого обстоятельства экспериментатор не может получить сведения об изучаемом явлении как таковом, т. е. в изоляции от всех других процессов и объектов. Таким образом, средства наблюдения участвуют в формировании экспериментальных данных. В физике этот феномен вплоть до экспериментов в области квантовой физики оставался неизвестным, и его обнаружение в 20-х — 30-х годах XX в. было сенсацией. Длительное время разъяснение Н. Бора о том, что средства наблюдения влияют на результаты эксперимента, принималось в штыки. Оппоненты Бора считали, что эксперимент можно очистить от возмущающего влияния прибора, но это оказалось невозможным. Задача исследователя состоит не в том, чтобы представить объект как таковой, а в том, чтобы объяснить его поведение во всевозможных ситуациях.

Следует отметить, что в социальных экспериментах ситуация также не является простой, ибо испытуемые реагируют на чувства, мысли, духовный мир исследователя. Обобщая экспериментальные данные, исследователь должен не абстрагироваться от своего влияния, а именно с учетом его суметь выявить общее, сущностное.

Данные эксперимента так или иначе должны быть доведены до известных рецепторов человека, например, это происходит тогда, когда экспериментатор считывает показания измерительных приборов. Экспериментатор имеет возможность и вместе с тем вынужден задействовать присущие ему (все или некоторые) формы чувственного познания. Однако чувственное познание — это всего лишь один из моментов сложного познавательного процесса, который осуществляет экспериментатор. Эмпирическое познание неправомерно сводить к чувственному познанию.

Среди методов эмпирического познания часто называют наблюдение, которое порой даже противопоставляется методу экспериментирования. Имеется в виду не наблюдение как этап любого эксперимента, а наблюдение как особый, целостный способ изучения явлений, наблюдение астрономических, биологических, социальных и других процессов. Различие между экспериментированием и наблюдением в основном сводится к одному пункту: в эксперименте его условиями управляют, а в наблюдении процессы предоставлены естественному ходу событий. С теоретических позиций структура эксперимента и наблюдения одна и та же: изучаемое явление — прибор — экспериментатор (или наблюдатель). Поэтому осмысление наблюдения мало чем отличается от осмысления эксперимента. Наблюдение вполне можно считать своеобразным случаем эксперимента.

Интересной возможностью развития метода экспериментирования является так называемое модельное экспериментирование. Иногда экспериментируют не над оригиналом, а над его моделью, т. е. над другой сущностью, похожей на оригинал. Модель может иметь физическую, математическую или какую-то иную природу. Важно, чтобы манипуляции с нею давали возможность транслировать получаемые сведения на оригинал. Это возможно не всегда, а лишь тогда, когда свойства модели релевантны, т. е. действительно соответствуют свойствам оригинала. Полное совпадение свойств модели и оригинала никогда не достигается, причем по очень простой причине: модель не есть оригинал. Как шутили А. Розенблют и Н. Винер, лучшей материальной моделью кошки будет иная кошка, однако предпочтительнее, чтобы это была именно та же самая кошка. Один из смыслов шутки таков: на модели невозможно получить столь же исчерпывающие знания, как в процессе экспериментирования с оригиналом. Но иногда можно довольствоваться и частичным успехом, особенно если изучаемый объект недоступен немодельному эксперименту. Гидростроители, прежде чем возвести плотину через бурную реку, проведут модельный эксперимент в стенах родного института. Что касается математического моделирования, то оно позволяет относительно быстро "проиграть" различные варианты развития изучаемых процессов. Математическое моделирование — метод, находящийся на стыке эмпирического и теоретического. То же самое относится и к так называемым мысленным экспериментам, когда рассматриваются возможные ситуации и их последствия.

Важнейшим моментом эксперимента являются измерения, они позволяют получать количественные данные. При измерении сопоставляются качественно одинаковые характеристики. Здесь мы сталкиваемся с вполне типичной для научных исследований ситуацией. Сам процесс измерения, несомненно, является экспериментальной операцией. Но вот установление качественной одинаковости сопоставляемых в процессе измерения характеристик относится уже к теоретическому уровню познания. Чтобы выбрать эталон единицы величины, необходимо знать, какие явления эквивалентны друг другу; при этом предпочтение будет отдано тому эталону, который применим к максимально большому числу процессов. Длину измеряли локтями, ступнями, шагами, деревянным метром, платиновым метром, а теперь ориентируются на длины электромагнитных волн в вакууме. Время измеряли по движению звезд, Земли, Луны, пульсом, маятниками. Теперь время измеряют в соответствии с принятым эталоном секунды. Одна секунда равна 9 192 631 770 периодам излучения соответствующего перехода между двумя определенными уровнями сверхтонкой структуры основного состояния атома цезия. Как в случае с измерением длин, так и в случае измерения физического времени эталонами измерения избрали электромагнитные колебания. Такой выбор объясняется содержанием теории, а именно квантовой электродинамики. Как видим, измерение теоретически нагружено. Измерение может быть эффективно осуществлено лишь после выявления смысла того, что измеряется и каким образом. Чтобы лучше разъяснить сущность процесса измерения, рассмотрим ситуацию с оценкой знания студентов, допустим, по десятибалльной шкале.

Преподаватель беседует со многими студентами и ставит им оценки — 5 баллов, 7 баллов, 10 баллов. Студенты отвечают на разные вопросы, но преподаватель подводит все ответы "под общий знаменатель". Если сдавший экзамен информирует кого-то о своей оценке, то из этой краткой информации невозможно установить, что было предметом беседы преподавателя и студента. Не интересуются экзаменационной конкретикой и стипендиальные комиссии. Измерение, а оценка знаний студентов есть частный случай этого процесса, фиксирует количественные градации не иначе как в рамках данного качества. Различные ответы студентов преподаватель "подводит" под одно и то же качество, а уже затем устанавливает различие. 5 и 7 баллов в качестве баллов равнозначны, в первом случае этих баллов просто меньше, чем во втором. Преподаватель, оценивая знания студентов, исходит из своих представлений о существе данной учебной дисциплины. Студент тоже умеет обобщать, он мысленно подсчитывает свои неудачи и успехи. В итоге, однако, преподаватель и студент могут прийти к различным выводам. Почему? Прежде всего в силу того, что студент и преподаватель неодинаково понимают вопрос оценки знаний, они оба обобщают, но одному из них эта умственная операция удается лучше. Измерение, как уже отмечалось, теоретически нагружено.

Обобщим изложенное выше. Измерение А и В предполагает: а) установление качественной тождественности А и В; б) введение единицы величины (секунда, метр, килограмм, балл); в) взаимодействие А и В с прибором, который обладает той же качественной характеристикой, что А и В; г) считывание показаний прибора. Приведенные правила измерения используются при изучении физических, биологических и социальных процессов. В случае физических процессов измерительный прибор часто является вполне определенным техническим устройством. Таковы термометры, вольтметры, кварцевые часы. В случае биологических и социальных процессов дело обстоит сложнее — в соответствии с их системно-символической природой. Ее надфизический смысл означает, что и прибор должен обладать этим смыслом. Но технические устройства обладают лишь физической, а не системно-символической природой. Раз так, то они не годятся для непосредственного измерения биологических и социальных характеристик. Но последние поддаются измерению, и их действительно измеряют. Наряду с уже приведенными примерами весьма показателен в этой связи товарно-денежный рыночный механизм, посредством которого измеряют стоимость товаров. Нет такого технического устройства, которое бы не измеряло стоимость товаров непосредственно, но опосредованным путем, с учетом всей деятельности покупателей и продавцов, это удается сделать.

После анализа эмпирического уровня исследований нам предстоит рассмотреть органично связанный с ним теоретический уровень исследования.

Теоретический уровень исследования. Природа научных абстракций

Теоретический уровень познания реализуется посредством понятий, законов, принципов. Теория есть система понятий, законов и принципов, которая позволяет описать и объяснить некоторый класс явлений.

При осмыслении теоретического уровня познания обычно наибольшие трудности вызывает понимание научных абстракций. Понятие "абстрактное" противопоставляется понятию "конкретное". "Конкретное" в переводе с латинского означает сгущенное, сросшееся, уплотненное, другими словами, конкретное есть единство многообразного. Абстрактное есть нечто отвлеченное от многообразного, т. е. это грань, черта, свойство целого. Научные абстракции имеют дело не просто с абстрактным, а с таким абстрактным, которое есть общее, т. е. общее в форме мысли. Причем научная абстракция — часто еще и идеализация. Идеализация есть мысленно сконструированное понятие о таких объектах, процессах и явлениях, которые вроде бы не существуют, но имеют если не образы, то прообразы. Идеализациями являются, например, понятия точки, абсолютно твердого тела, идеального газа. В реальной действительности нет точек, абсолютно твердых тел, идеальных газов, абсолютно черных тел и т. п. Но есть, например, маленькие и большие тела; ясно, что прообразом материальной точки будет именно маленькое, а не большое тело. Соответствующие рассуждения можно привести относительно любой идеализации. Но тут-то и возникают "проклятые" сложные вопросы. Трудноразрешимым вопросом оказалось понимание существа идеализированного воспроизведения изучаемых явлений. Почему оно столь эффективно? На первый взгляд, это совершенно непонятно. На самом деле, вроде бы идеализации получают, огрубляя действительность. А между тем идеализирование позволяет получить точное теоретическое знание. Итак, в чем состоит эффективность научных абстракций, в том числе идеализации?

Эффективность научных абстракций состоит прежде всего в выражении каждой из них общего, присущего классу референтов (объектам, причинам, явлениям). Что касается идеализации, то они состоятельны лишь в том случае, если попадают внутрь приемлемого интервала абстракций. До известных пределов что-то можно считать, например, точкой, а дальше — нет. При некоторых условиях планеты считают точками, при других нельзя считать точками даже элементарные частицы, которые в своих размерах заведомо уступают планетам. При неудачном падении с большой высоты человеческого тела на водную поверхность последняя поведет себя — в пределах приемлемого интервала абстракции — точно так же, как асфальтовое покрытие. Воду и асфальтовое покрытие можно уподобить в данном случае абсолютно твердому телу. Наши примеры можно было бы приумножить, но главный аспект ситуации ясен: идеализация есть форма выделения общего. Она не огрубляет действительность, а позволяет выделить ее — выразимся так — интимные стороны, те аспекты явлений, которые обнаруживаются не иначе как в процессе научного исследования. Понятие материальной точки вопреки расхожему мнению фиксирует не гипотетически малые тела, а тот факт, что есть класс объектов, которые ведут себя одинаковым образом при самых различных условиях. Соответственно понятие идеального газа фиксирует одинаковость некоторых газов. Эту одинаковость невозможно выразить иначе, как вводя идеализацию идеального газа. Изложенное выше объясняет, почему на теоретическом уровне исследования идеализация является нормой.

Естественно, если научные знания удается объединить в систему, то их использование становится особенно эффективным. Теория позволяет объяснить огромное множество фактов, получить в лаконичной форме емкую информацию, прогнозировать будущий ход событий.

Становление научной теории и рост теоретического знания

Разумеется, выработка научных абстракций, подъем на подлинно теоретический уровень исследования — дело нелегкое. Успеху способствуют анализ и синтез, классификация и индивидуализация, систематизация, выделение аналогий, индукция и дедукция, многое другое.

Изучаемое явление выступает как конкретное, как единство многообразного. Очевидно, что должной ясности в понимании конкретного на первых этапах нет. Путь к ней начинается с анализа, мысленного или реального расчленения целого на его части. Анализ позволяет сосредоточить внимание исследования на части, свойстве, отношении, элементе целого. Ученый поступает подобно ребенку, который разбирает игрушки на части и с изумлением взирает на каждую из них. Однако ребенок, разобрав игрушку на части, как правило, не может восстановить ее. Исследователь же в отличие от ребенка не забывает о целом, он дополняет анализ синтезом, соединением многообразного в целое. Анализ успешен, если он позволяет осуществить синтез, восстановить целое. В научном исследовании анализ и синтез дополняют друг друга. Анализ есть переход от конкретного к абстрактному, синтез — восхождение от абстрактного к конкретному.

Анализ дополняется классификацией, черты изучаемых явлений распределяются по классам. Классификация — путь к понятиям. Классификация невозможна без проведения сравнений, нахождения аналогий, похожего, сходного в явлениях. Усилия исследователя в указанном направлении создают условия для индукции, умозаключения от частного к некоторому общему утверждению. Латинское слово "индукция" означает наведение. Знание частного наводит на обобщение, как бы подталкивает к нему, создает условия для догадки, которая и реализуется в обобщении. Подобно тому как анализ всегда сопровождается синтезом, неразлучную пару образуют индукция и дедукция (выведение из общего частного). Индукция ведь не самоцель. Она — необходимое звено на пути достижения общего. Но и достижением общего исследователь не удовлетворяется. Зная общее, исследователь стремится объяснить частное. Если это не удается, то неудача указывает на неподлинность операции индукции. Выходит, что индукция проверяется дедукцией. Разумеется, справедливо и обратное. Успешная дедукция позволяет относительно легко фиксировать экспериментальные зависимости, видеть в частном общее.

Обобщение связано с выделением общего, но чаще всего оно неочевидно и выступает некой научной тайной, главные секреты которой выявляются в результате идеализации, т. е. обнаружения интервалов абстракций, о чем шла речь в предыдущем параграфе.

Наконец, каждый новый успех в деле обогащения теоретического уровня исследования сопровождается упорядочением материала и выявлением субординационных связей. Связь научных абстракций образует законы. Главные законы часто называют принципами. Теория — это не просто система научных абстракций и законов, а система их суб- и координации.

Итак, главные моменты становления научной теории — это анализ, индукция, обобщение, идеализация, установление субординационных и координационных связей. Перечисленные операции могут найти свое развитие в формализации и математизации. Каждый знает, что формализация и математизация теоретического материала сулят большие выгоды.

До сих пор становление научной теории описывалось как нечто, начинающееся с нуля. Всему процессу становления научной теории был придан излишне закономерный характер. Чаще всего становление теоретического исследования проходит куда более бурно и непредсказуемо, чем это описано выше. К тому же следует иметь в виду одно важнейшее обстоятельство: обычно становление нового теоретического знания проходит на фоне уже известной теории, т. е. имеет место рост теоретического знания. Исходя из этого философы часто предпочитают рассуждать не о становлении научной теории, а о росте научного знания. Известная книга К. Поппера так и называется: "Рост научного знания". Необходимость роста научного знания становится очевидной тогда, когда использование теории не дает искомого эффекта.

Анализ, индукция, идеализация — все это проводится под эгидой старых научных представлений, но с очевидной готовностью их изменить, трансформировать. Исследователь стремится согласовать, гармонизировать друг с другом эмпирический и теоретический уровень исследования. Он — вечный охотник за научной гармонией. С этой целью он выдвигает все новые теоретические гипотезы, верифицирует и фальсифицирует их.

Новое теоретическое знание до поры до времени вписывается в рамки существующей теории. Но наступает такая стадия, когда подобное вписывание невозможно, налицо научная революция: на смену старой теории пришла новая. Часть бывших сторонников старой теории оказывается способной усвоить новую теорию. Те же, кому это не под силу, остаются при своих прежних теоретических ориентирах, но им становится все труднее находить себе учеников и новых сторонников. Как часто шутят ученые, сторонники старых теорий не переубеждаются, они вымирают.

Связь между старой и новой теориями всегда существует, но, естественно, она может быть более или менее тесной. Физики, например, знают, что различие между квантовой механикой и ньютоновской механикой больше, чем различие между специальной теорией относительности и ньютоновской механикой. Вместе с тем нет оснований отказывать в известном сходстве квантовой и ньютоновской механикам. Это проявляется, в частности, в том, что классические понятия координаты, импульса, энергии в квантовой механике преобразуются в операторы координаты, импульса, энергии. Т. Кун, П. Фейерабенд и другие представители исторического направления философии науки настаивают на тезисе несоизмеримости теорий, согласно которому сменяющие друг друга теории не являются рационально сравнимыми. Видимо, это мнение излишне радикально. Практика научных исследований показывает, что рациональное сравнение новых и старых теорий всегда проводится, и отнюдь не безуспешно.

В заключение отметим еще раз: добиться роста теоретического знания весьма не просто. Сложность исследовательских задач вынуждает ученого добиваться глубокого осмысления своих действий, рефлексировать. Рефлексия может осуществляться в одиночку и, конечно же, она невозможна без проведения исследователем самостоятельной работы. Вместе с тем рефлексия очень часто весьма успешно проводится в условиях обмена мнениями между участниками дискуссии, в условиях диалога. Современная

наука стала делом творчества коллективов, соответственно рефлексия часто приобретает групповой характер.

Теоретические методы

Потенции любой достаточно развитой науки не могут быть реализованы мгновенно, одномоментно. Реализация теоретического знания — это процесс, который осуществляется шаг за шагом в соответствии с определенным методом. Метод теории — это способ достижения цели теоретическим путем. Главнейшими среди теоретических методов являются: аксиоматический, гипотетико-дедуктивный, конструктивистский.

При аксиоматическом методе научная теория строится в виде системы аксиом и правил вывода, позволяющих путем логической дедукции получить утверждения (теоремы) данной теории. Аксиома — это положение, принимаемое без логического доказательства. Аксиомы не должны противоречить друг другу. Желательно, чтобы они не зависели друг от друга, что позволяет каждую аксиому анализировать отдельно и обстоятельно. Если аксиомы зависят друг от друга, то вся картина резко усложняется. Аксиоматическое построение теории кажется весьма привлекательным и строгим. Но и здесь есть трудности. К. Гедель доказал своими знаменитыми теоремами, что в непротиворечивой аксиоматической системе всегда находятся утверждения, которые не выводятся из аксиом. Чтобы эти утверждения доказать, необходимо ввести новые аксиомы и т. д. К тому же аксиоматический метод уж очень строг, его требования даже в математике, где он используется с наибольшим успехом, не всегда выполнимы. В теориях, степень математизации которых высока, обычно также стремятся к идеалам аксиоматического метода, но часто ограничиваются идеалами гипотетико-дедуктивного метода.

При гипотетико-дедуктивном методе построения теории исходят из гипотез обобщающей силы, из которых выводится все остальное знание. Разумеется, аксиоматический и гипотетико-дедуктивный методы очень похожи друг на друга. При желании аксиомы можно считать гипотезами, а гипотезы уподобить аксиомам. Тем не менее два рассматриваемых метода отличаются друг от друга Гипотетико-дедуктивный метод органичнее аксиоматического метода связан с эмпирическим уровнем исследования.

Порой от гипотетико-дедуктивного метода отказываются преднамеренно или же его просто не удается реализовать. Например, в конструктивистской математике строят одно понятие за другим без непосредственной опоры как на аксиоматический, так и на гипотетико-дедуктивный метод. Делается это преднамеренно, дабы избежать недостатков обоих методов. В политической экономии ситуация принципиально другая, чем в математике. Здесь обычно возможности аксиоматического и гипотетико-дедуктивного методов весьма скромны, поэтому приходится искать им альтернативу. Восходят от абстрактного к конкретному, весьма своеобразно конструируя одно понятие за другим. Мы описали метод, который часто называют генетическим: имеется в виду, что он позволяет представить в теоретической форме процесс зарождения и развития определенных явлений. Но эти задачи могут быть решены с использованием и аксиоматического, и гипотетико-дедуктивного методов. С учетом этого мы предлагаем назвать рассматриваемый метод конструктивистским.

Что касается исторического хода событий, то для его понимания требуется развитая теория. Ссылка просто на исторический ход событий есть не более чем констатация эмпирических фактов, которые в научных исследованиях получают теоретическое обоснование. Историческое осмысливается теоретически. С другой стороны, развертка теории в соответствии с определенным методом часто дает указания на исторический ход событий. А. Фридман анализировал общую теорию относительности, и анализ показал, что Вселенная неустойчива и расширяется. Маркс выстраивал в последовательный ряд политэкономические понятия товар — деньги — капитал и не без оснований утверждал, что в истории развития экономических отношений капитал возник после денег, а деньги — после товара. Связь исторического с его теоретическим осмыслением в разнообразной литературе часто называют единством логического и исторического. Здесь не совсем кстати вместо термина "теоретическое" появился термин "логическое".

Логика — наука о способах доказательств, перехода от истинных суждений-посылок к истинным суждениям-следствиям. Логика изучает внутреннюю динамику развертывания теоретического знания. Можно сказать, что каждый теоретический метод имеет свою логику. Конечно же, теоретические методы не сводятся к логике, ведь логика фиксирует лишь правила перехода от одного знания к другому, но не природу самого этого знания. По крайней мере со времен Б. Рассела и Г. Фреге в науке то и дело безуспешно пытаются реализовать программу логицизма, сведения науки к логике. Значение логики трудно переоценить, особенно в наши дни, когда научное знание реализуется в разветвленной системе переходов. Эти переходы и описывают логицисты, стремясь в соответствии с известными идеалами современной науки к формализации и математизации логического знания. Само собой разумеется, что доказательства могут быть более или менее простыми, далеко не всегда они исчерпываются той логикой, которая характерна для аксиоматического, гипотетико-дедуктивного, конструктивистского методов. В самом широком плане доказательством является рациональное действие по обоснованию ценности одних высказываний с помощью других.

Если рассмотренные выше теоретические методы оказываются неприемлемыми, то приходится обращаться к другим методам, назовем их описательными. Описание изучаемых явлений может быть словесным (вербальным), графическим, схематическим, формально-символическим. Теперь мысль исследователя намного чаще, чем при реализации аксиоматического и гипотетико-дедуктивного методов, вынуждена обращаться непосредственно к данным эксперимента, ей реже удается обнаружить закономерные связи. Создается даже впечатление, что идеалы теоретического исследования оказываются настолько размытыми, что впору ставить вопрос о том, являются ли описательные методы, широко используемые, например, в биологии и социологии, научными. Видимо, разрешение так занимавшей постпозитивистов проблемы разграничения научного и ненаучного знания зависит от полноты аргументации, степени доказательности используемого знания. С этих позиций описательные методы — в тех случаях, когда они опираются на солидный экспериментальный материал и на разветвленную аргументацию, — не выходят за пределы науки.

Описательные методы часто являются той стадией научных исследований, которая ведет к достижению идеалов гипотетикодедуктивного или даже аксиоматического методов. Вместе с тем нельзя исключить, что для определенных явлений описательный метод является наиболее адекватным; просто явления таковы, что они не подчиняются жестким требованиям аксиоматического и гипотетико-дедуктивного методов. Идеалы современной науки становятся все более многообразными, они включают, в частности, и достижения описательных методов.

В заключение данного параграфа вернемся к вопросу о природе теоретического метода. Выше теоретический метод понимался как путь достижения цели в области теории, способ, каковым происходит реализация теоретического знания.

Метод реализуется в теоретической деятельности. Но в любой человеческой деятельности обычно выделяются некоторые нормы, следование которым приводит к регулятивам. Нечто аналогичное происходит и при реализации теоретических методов. Если исследователь хорошо усвоил нормы различных методов, то он, надо полагать, будет в состоянии их эффективно использовать. Знание теоретических методов освещает исследователю путь в теории. Вместе с тем не следует думать, что метод дает ключ к любым теоретическим затруднениям. Метод всегда должен быть адекватным природе изучаемых явлений. Теоретик, приступая к изучению определенных явлений, руководствуется своими методологическими мерками, но далеко не всегда они оказываются эффективными. Это означает, что метод не должен возводиться в абсолют. Есть философы, которые считают, что они знают методы изучения любых явлений. Здесь мы сталкиваемся с некой формой философской самоуверенности, истоки которой составляет преувеличение роли методов и учения о них, т. е. методологии в научном познании.

Наука в поисках истины

Бескорыстный поиск истины — это ли не задача ученого? Этот поиск связан, однако, с преодолением целого ряда сложностей. Вспомним три концепции истины: корреспонденции, когеренции и прагматическую. Каждая из этих концепций получает в науке нетривиальное развитие.

Понимаемая в рамках науки корреспондентская концепция истины настаивает на соответствии теории экспериментальным данным. Это требование принимается в науке, причем именно оно является одним из основных в определении того, действительно ли предлагаемая концепция-гипотеза относится к сфере науки. Теоретическая концепция должна находиться в соответствии с экспериментом, не противоречить ему, позволять предсказывать его результаты. Неопозитивисты считали, что эксперимент является исчерпывающей характеристикой правильности теории. Теория проверяется, верифицируется экспериментом: либо она проходит эту проверку успешно, либо нет; либо она верна, либо неверна. К. Поппер нашел в этой аргументации пробел: так как теории рано или поздно опровергаются, фальсифицируются, то предыдущие их соответствия эксперименту фактически не являются подлинными проверками. Попперу можно возразить: если теория пришла в противоречие с некоторыми экспериментальными данными, то она неприменима для их истолкования, но ее действенность сохраняется для других экспериментальных данных. В науке часто, но далеко не всегда, новая теория "ставит крест" на старой. Физики по сей день для истолкования некоторых физических явлений не без успеха используют ньютоновскую механику. И это несмотря на то, что она вроде бы давно опровергнута новейшими физическими теориями. Ньютоновская механика сохранила свое значение как частный, сравнительно простой случай теории относительности и квантовой физики.

Несоответствия теории эксперименту часто удается ликвидировать простыми средствами, а именно: внесением в старую теорию некоторых усовершенствований. В таких случаях дело не доходит до научной революции. По Лакатошу, наиболее принципиальные положения теории как бы окружены некоторым защитным слоем менее важных положений, которые принимают на себя первые "удары" экспериментальных данных. Ядро теории будет разрушено лишь после того, как произошло разрушение защитного слоя теории.

Отметим также, что в эксперименте проходит проверку и опровергается не то или иное частное положение теории, а теория в целом. Всякое конкретное положение есть следствие теории как целого. В силу этого эксперимент соотносится со всей теорией как целым.

Но теория реализует свои идеи в "развертке", для понимания которой необходима наряду с корреспондентской когерентная концепция истины. Согласно последней, все научные утверждения образуют единое гармоническое целое. Истинное всегда выступает элементом гармонического целого, каковым в нашем случае и является наука в единстве ее как экспериментальных, так и теоретических составляющих. Новые теоретические и экспериментальные данные проходят проверку на их согласованность с уже известными данными. Такое согласование может потребовать более или менее кардинальной перестройки системы научного знания. Современное научное знание имеет именно системный и весьма разветвленный характер. Разумеется, успешно ориентироваться в нем не просто. На заре своего становления научное знание было относительно простым, научные доказательства содержали не слишком много логических ходов, мысль то и дело "заземлялась" на факты. Частое обращение к фактам замедляло движение научной мысли. В наши дни ученый имеет возможность обратиться к фактам уже после проведения значительной теоретической работы, после преодоления большого расстояния в фактуально разряженном пространстве абстракций (компьютерная техника помогает ему в этом деле). За счет описанного феномена, а он оказался возможным лишь в силу системности научного знания, мысль человека стала столь эффективной, какой ранее никогда не была. Итак, человек реализует в науке свои уникальные возможности отнюдь не тривиальным образом. В соответствии с этим изменилась трактовка научной истины. Истинное научное утверждение входит в состав науки как системы знания.

Обратимся теперь к прагматической концепции истины, согласно которой практика — критерий истины. В науке критерий практики часто довольно прямолинейно связывают со значением эксперимента. Но научная практика не сводится всего лишь к эксперименту, а представляет собой все поле применения науки, ее жизненное значение для человека. Нет такой области деятельности человека, где бы не использовалась наука, она стала одной из важнейших сущностных сил человека. С учетом этого не будет преувеличением утверждать, что полем проверки науки на истинность стала вся жизнь человека, все ее сферы, в которых она действительно используется.

Разветвленный, сложный характер науки предъявляет непростые требования к ее истолкованию. В чем сила науки? Каковы ее идеалы? Достаточно ли требовать от науки ответа лишь на вопрос "Как происходят явления?" или же на вопрос "Почему они именно так происходят?". Не противоречит ли наука искусству, религии, другим областям человеческой жизни? Не приведет ли наука человечество в конечном счете к катастрофе?

Идеалы науки. Этика ученого

Наука в лице своих представителей всегда стремится к вершинам человеческого знания. Все дороги, которые ведут к этим вершинам, составляют идеалы науки. Идеалы науки — это ее теоретические и экспериментальные методы, позволяющие достигнуть максимально обоснованного и доказательного знания.

В одних случаях наука дает описание явлений, в других она объясняет их природу посредством использования достижений аксиоматического, гипотетико-дедуктивного, конструктивистско-генетического методов. Если для объяснения фактов используются законы, то мы имеем дело с номонологическим объяснением. Если же для объяснения фактов используется теория, то мы имеем дело с теоретическим объяснением. Ясно, что различение номонологического и теоретического объяснений имеет смысл лишь в том случае, когда законы не входят в состав теории. В противном случае всякое номонологическое объяснение одновременно является и теоретическим объяснением.

Если теоретическое объяснение отвечает на вопрос "Как происходят явления?", то оно является феноменологическим. Если же теоретическое объяснение отвечает на вопрос "Почему явления происходят таким-то образом?", то оно называется динамическим. Термодинамика, например, относится к числу феноменологических теорий, ее уравнения описывают связь параметров макросистем, находящихся в терморавновесном состоянии. При этом не объясняется, почему именно имеют место термодинамические законы. Чтобы объяснить истоки термодинамических законов, придется обратиться к их микромеханизмам, в таком случае используются уже динамические теории. По отношению к теориям макроявлений теории микроявлений всегда имеют динамический характер. Квантовая теория поля — это динамическая теория по отношению к ньютоновской механике. Соответственно макроэкономические теории и, например, теория фирмы соотносятся друг с другом как феноменологическая и динамическая теории. Один из идеалов науки состоит в том, чтобы там, где это только возможно, достигать уровня динамической теории. Динамическая теория в контексте научного знания отвечает и на вопрос "Почему?", и на вопрос "Как?"

Сила науки, ее эффективность определяются достижением высот знания. Но богатство человеческой жизни не исчерпывается институтом знания. Бескорыстное служение идеалам научной истины деформируется, причем весьма существенным образом, под влиянием вненаучных и ненаучных факторов. Ученый, максимально информированный в области своих изысканий, за их пределами часто является некомпетентным человеком. Раскрытие физиками тайн атомного ядра позволило создать сначала атомную, а затем водородную бомбу — чудовищные средства уничтожения жизни на Земле. Создавать или не создавать атомную бомбу — это уже вопрос не физической теории, а скорее психологии, социологии, других гуманитарных наук. Между тем он решался не учеными, а политиками, которые сумели привлечь к исполнению своих замыслов ряд выдающихся физиков и техников.

Рано или поздно необходимо разрешить проблему правильного использования достижений науки. В таком случае мгновенно возникает вопрос об этике ученого, его нравственности. Увы, но достижение истины не всегда ведет к добру. Прав французский философ М.Монтень, отмечавший: "Тому, кто не постиг науки добра, всякая наука приносит лишь вред".

Любой, кто серьезно относится к науке, — либо сам занимаясь научными изысканиями, либо используя достижения науки, — попадает в ситуации своеобразного выбора, который приходится делать. Занятия наукой вырабатывают определенное ценностное отношение к миру. Подлинный ученый, как правило, высоко ценит логическую дисциплину ума, способность обосновывать делаемые выводы, стремление к истине, достоинства теории и эксперимента. В силу постоянного роста научного знания ученый как бы исподволь подпитывается стимулами, ставящими его в критическое отношение к догмам, ко всякого рода авторитетам. Вместе с тем никакая наука не спасает от догматизма и от неоправданного преклонения перед авторитетами, если ученый не обладает необходимыми свойствами характера, порядочностью, честностью, мужеством.

Применение научных знаний не является нейтральным ни в политическом, ни в социальном, ни в экономическом, ни в экологическом, ни в моральном отношениях. Ответственность за применение достижений науки в первую очередь несут сами творцы науки; ученые. Никто не в состоянии лучше самих ученых оценить положительные и слабые стороны применения результатов научных исследований. Прогресс науки — не самоцель для человечества, он призван способствовать всемерному развитию человека, в том числе улучшению материальных условий его жизни. Наука не отменяет первостепенную значимость таких ценностей человеческой жизни, как свобода, справедливость, счастье. Она должна помогать развитию человека и как творческой личности. Но будет ли наука действительно способствовать прогрессу общества и человека или же, наоборот, она будет служить силам реакции, — это уже зависит от людей данного общества, от их ответственности перед будущим.

Соотношение философской, религиозной и научной картин мира

Очередную главу мы заключаем рассмотрением соотношения философской, религиозной и научной картин мира. Вопрос этот считается остродискуссионным. Вместе с тем мало кто сомневается в его актуальности.

Прежде всего следует определить новый термин картина мира. Картина мира — это способ видения мира как целого, включая и человека в нем. Необходимость установления картины мира связана со стремлением иметь синтетическое, целостное представление о мире, преодолеть последствия дифференциации философии, науки и религии. С этой точки зрения мир философии, мир науки и мир религии выступают соответственно как философская, научная и религиозная картины мира. В своем единстве они образуют целостную картину мира. Взаимоотношения между философией, наукой и религией всегда были и по настоящее время остаются достаточно напряженными, часто достигающими стадии конфликта, что придает спорам вокруг рассматриваемой темы своеобразное обаяние.