Глава IV. Как представляется, в системе окказионализма бог действует не просто

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава IV. Как представляется, в системе окказионализма бог действует не просто

Недостатком учения картезианцев, конечно, является вовсе не то, что они пользуются смутными идеями: они более всего рекомендуют их избегать и особенно похваляются тем, что им это удается; однако я сильно сомневаюсь в том, что они достаточно хорошо разъяснили идеи, которые мы имеем относительно простоты действий бога. Я стараюсь внести как можно больше ясности в этот вопрос, который представляется вполне ясным тем, кто мало об этом думает, но до сих пор совсем не так ясен для тех, кто хорошо мыслит.

У бога — свои замыслы, и он приводит их в исполнение.

Мудрость замысла заключается в основаниях, заставляющих его осуществлять, и в целях, которые при этом себе ставят. Почему бог пожелал создать мир таким, каков он есть? Мы ничего об этом не знаем. Хорошо говорить, что это было сделано к его вящей славе: богу причитается не меньшая слава существования чисто потенциального мира; ибо то, что находится всею лишь в потенции, для бога так же действительно и производит, с его точки зрения, тот же эффект, как и то, что действительно существует. Итак, мы можем допустить бесконечную мудрость божественного замысла, но даже и мечтать не должны о том, чтобы в нее проникнуть. Природа божественных целей не допускает их проникновения в человеческий ум.

Что же касается простоты, то мы видим, что в упомянутом замысле она, как таковая, не столь уж велика: ведь чтобы говорить о простоте действий бога, нужно было бы, чтобы он всего только разделил материю на равные части и всем этим частям сообщил одинаковое движение, которое длилось бы вечно. Итак, хоть мы и не можем понять этот замысел бога, мы полагаем, что он был весьма мудр, и мы также видим, что он не очень-то прост и однозначен. Но нет никакого сомнения в том, что воплощение этого замысла было в одно и то же время столь мудрым и столь простым, сколь только это было возможно.

Мудрость воплощения замысла заключается в том, чтобы воплотить его полностью.

Простота того же замысла заключена в том, чтобы соблюдался минимум действия и возможно меньшее количество различий в действиях: одним словом, при этом не должно иметь места ничего, кроме того, что абсолютно необходимо для полного и совершенного воплощения.

Тут следует сделать два замечания: 1) мудрость воплощения замысла дает нам идею относительно мудрости замысла нe самого по себе, но постольку, поскольку это связано с воплощением: ибо как воплощение мудро тогда, когда замысел воплощен в совершенстве, так и замысел мудр только тогда, когда он может быть полностью воплощен; 2) мудрость воплощения [замысла] предшествует простоте: это значит, что, во-первых, следует полностью воплотить свой замысел, а уже во-вторых, его надо воплотить с минимальной затратой действия и по возможности меньшим количеством различий в действиях.

Пункт этот очень важен, поскольку мне кажется, что именно по этому пункту совершалась постоянная ошибка претензий величайшим гением нашего века.

Он говорит, что порядок Вселенной сам по себе не самый совершенный, какой только возможен; что [при создании Вселенной] средства не всегда находились в точном соответствии с целями, которые, как принято считать, ставил перед собою бог; что, например, в намерения бога входило создавать лишь совершенные живые существа, а между тем появились на свет монстры; что бог посылает дожди для того, чтобы оплодотворять землю, между тем иногда дожди делают земли бесплодными; и т. д. Однако тот же автор утверждает, что порядок этот — самый совершенный, какой только возможен с точки зрения простоты законов, на которых он основан. Короче говоря, это значит, что для того, чтобы сделать этот порядок, как таковой, более совершенным, чтобы добиться в нем более точного соответствия средств целям, надо было сделать его более сложным: при той же простоте, с которой он создан, он никогда не мог бы стать лучшим. Итак, совершенно очевидно, что образ действий бога весьма прост.

Возможно, я очень ошибаюсь, но я усматриваю во всей этой идее скрытый в ней вечный софизм.

Если бы я хотел создать машину, которая точно показывала бы время, и для этого нужно было бы вложить в нее десять колесиков, я, несомненно, вложил бы туда все десять. Если же я вложил бы в нее лишь пять, стала бы она от этого более простой? Да, но она не показывала бы точного времени. Моя задача — сделать не простую машину, а машину, точно показывающую время, причем добиться этого я должен по возможности самыми простыми средствами. Я, конечно, поостерегусь вложить в нее больше колесиков, чем это требуется, и в этом будет заключаться простота воплощения моего замысла; но я вложу их туда столько, сколько требуется для полного воплощения моего замысла.

Согласно идее, которую я здесь опровергаю, мир сделан несовершенным во имя простоты. Но его надо было сделать совершенным, а затем уже настолько простым, насколько это было возможно.

Утверждают, что, хотя создание монстров и не входило в задачу бога, тем не менее простота установленных богом законов, которые он не мог сделать менее простыми, породила монстров.

Это может, собственно говоря, означать только одно, а именно что замысел бога не был мудр: ведь он не мог быть полностью осуществлен, поскольку он мог быть осуществлен лишь таким образом, что в творение бога проникли монстры, хотя они и не были им задуманы Однако совершенное воплощение замысла не только подразумевает осуществление того, что было задумано, но и исключает все то, что задумано не было. Ведь делать слишком много столь же порочно, как делать чересчур мало. И потом, если вы скажете мне, что простота законов бога заставила его сделать больше, чем то входило в его намерения, я буду вправе считать, что она заставила его сделать, наоборот, меньше, хотя я и не смог бы вам указать это меньшее, которого на самом деле не существует, таким же образом, как вы, согласно вашему утверждению, показываете мне большее, которое есть.

И смотрите, какую нелепость и противоречивость подразумевает все это в природе бога: он очень мудр, он должен воплощать свой замысел в совершенстве; [но] он [и] очень прост, он должен воплощать свой замысел просто; однако он не может воплотить его одновременно и в совершенстве, и просто; его мудрость и его простота вступают в противоречие; ведь нужно, чтобы он ослабил совершенство воплощения своего замысла, для того чтобы дать дорогу тому, что связано с простотой его исполнения.

Есть гораздо больше оснований считать, что бог ослабил простоту воплощения или же совсем ее отверг, чем допускать несовершенство исполнения его намерений. Ибо в конце концов гораздо лучше пользоваться несовершенными средствами, чем как-то погрешить против цели. А ведь простота действий — это только способ воплощения, действительно более предпочтительный, когда он имеет место, но не заслуживающий того, чтобы стремиться к нему за счет полноты и совершенства осуществления своих замыслов.

Это настолько верно, что отец Мальбранш соглашается с тем, что бог иногда выходит за пределы простоты своих действий и, когда порядок этого требует, действует с помощью особых средств. Однако что это за порядок? Ведь это — мудрость его замыслов. Таким образом, в этих случаях он предпочитает полноту и совершенство воплощения своих замыслов его простоте. Так он должен был поступать всегда; порядок — всегда порядок. Я очень хотел бы понять, почему в других случаях, таких, как создание монстров, бог предпочел простоту воплощения своих замыслов полноте и совершенству этого воплощения? Несомненно, это достаточно путаная система, если, согласно ей, то мудрость бога увлекает его к простоте, то простота увлекает его в сторону мудрости.

В борьбе этих двух атрибутов, связанных с воплощением замысла бога, всегда должна была бы побеждать мудрость; но было бы еще лучше, если бы вообще не существовало этой борьбы. Я думаю, что, если бы в том была необходимость, я изложил бы естественный порядок [вещей], ибо я разумею только его: если речь идет о нем, вы не только никогда не смогли бы увидеть, как одна из двух вещей, не могущая быть подчиненной другой, ей подчиняется и подвергается, так сказать, давлению с ее стороны, но и вообще не могли бы увидеть, как одна из них подчинена другой. Каждая из них имела бы свой объем, настолько полный и абсолютный, что ей совсем не нужно было бы приноравливаться к другой; вы увидели бы столь совершенное воплощение замысла бога, что вам трудно было бы себе представить, будто воплощение это может быть простым, причем настолько простым, как если бы оно было очень далеким от того, чтобы быть совершенным. В самом деле, это вполне соответствует двум следствиям, проистекающим из двух атрибутов бога: я не верю тому, что эти атрибуты сообщают друг другу видоизменения и ограничения.

Однако вопрос в данный момент состоит не в этом. Мне достаточно было показать, что, когда бог приводит в исполнение какой-то свой замысел, его первое намерение — воплотить его полностью, а уж следующее — воплотить его по возможности простыми средствами.

Замысел бога состоял в том, чтобы существовали непрерывно движущиеся планеты, живые существа, непрерывно сменяющие друг друга в поколениях, и т. д.; для этого нужно было, чтобы части материи имели неодинаковые движения и сообщали бы их друг другу.

Если предположить, как того желают картезианцы, что тела не обладают никакой двигательной силой, то богу остается лишь два средства для воплощения своего замысла:

либо сообщить телам различные движения в каждый отдельный момент, согласно своему замыслу;

либо учредить случайный повод к неодинаковому распределению движений — такой случайный повод, как толчок.

Это значит, что бог сообщает телам неодинаковое движение, повинуясь единственно лишь своему замыслу либо подчиняясь для выполнения его случайному поводу.

Почему я делаю такой вывод? В случае если бог повинуется случайному поводу, его замысел либо осуществляется с той же полнотой, как если бы он и не повиновался этому поводу, либо он не осуществляется столь полно.

Если замысел его не столь полно осуществляется, значит, бог вовсе не повинуется случайному поводу.

Ибо другой образ действий будет более мудр и, следовательно, он подчинит себе бога, пусть даже сам по себе он будет менее прост.

Если же замысел бога достаточно полно осуществляется посредством случайного повода, то перед нами два образа действий, одинаковых с точки зрения мудрости; в этом случае первое слово будет за простотой.

Сравним же оба эти образа действий с точки зрения простоты. Как при том, так и при другом образе действий бог распределит одинаковое количество неодинаковых движений среди одинакового числа различных тел.

Однако учредить случайный повод несомненно значит пуститься обходным путем, причем этот обходный путь, согласно принятому нами допущению, ничуть не способствует более полному и совершенному воплощению замысла.

Это решает вопрос. Следовательно, учреждение случайного повода противоречит простоте [действий] бога, такой, как мы ее сейчас определили.

Можно ли предполагать, что простота деяния бога проистечет от чуждой ему вещи, которую он должен принимать во внимание, причем ей ничуть не помогает это внимание бога? Напротив, именно то, что он без необходимости включает в свое деяние чуждую [ему] вещь, полностью должно разрушить простоту этого деяния.

Утверждают необходимость того, что бог учреждает случайный повод, дабы действовать единообразно; но речь сейчас идет ведь не о единообразии; ибо единообразие и простота — это не одно и то же, хотя по данному вопросу их довольно охотно смешивают, возможно не без пользы для намерений тех, кто это делает. Но единообразию, как таковому, мы ниже посвятим обширное рассмотрение; я нахожу, что достаточно опроверг простоту, которую превозносят сторонники системы окказионализма.