3. Г. Ситников: время и вещи

3. Г. Ситников: время и вещи

«В последнее время многие наши писатели пишут о власти вещей над человеческими душами. Хочу поделиться некоторыми моими мыслями, мыслями человека, который любит вещи и в этом смысле, может быть, является одним из прототипов ваших отрицательных героев.

В красивых вещах запечатлен человеческий труд, мастерство и любовь к человеку. Соприкосновение с ними не может не радовать, потому что в них, в этих вещах, тепло рук подлинных мастеров. Особенно относится то, о чем я говорю, к вещам старинным…

Но… То, о чем я напишу вам, можно было бы начать и без „но“, но…

Опять „но“! Когда речь идет о вещах, это „но“ непременно возникает. Будто бы надо в чем-то оправдываться. Да не собираюсь я оправдываться ни в чем! Я лишь хочу сказать вам, что вещи живут в определенном времени. Понимаете? Хорошо себя чувствует вещь тогда, когда она существует в собственной эпохе. Часы замечательных часовщиков XVIII века хорошо себя чувствовали в XVIII веке. Книжный шкаф, сработанный мебельщиком начала XIX века, великолепно ощущал себя в том времени. Фарфоровые чашки наших первых заводов хорошо чувствовали себя, были, посмею сказать, счастливы в XVIII веке, в начале XIX, пока не стали перекочевывать из домашних буфетов на музейные стенды.

Вы думаете, я себе противоречу? По видимости, конечно. Написал, что люблю старинные вещи, и тут же „прописал“ их в давно минувших временах. Ведь в квартире моей сегодняшний настольный календарь показывает 1977 год, а не 1777-й, как должен был бы показывать, согласно некоторым предметам.

И тут я вас, наверное, удивлю. Дело в том, что я это люблю не как „вещи“, для меня это нечто иное. Например, старинные часы не ходят. В старинном книжном шкафу стоит несколько очень старых книг, а вся моя библиотека покоится на сегодняшних стеллажах. А если говорить о кресле, то чаще всего я сижу не в нем (оно работы XVIII века), а перед ним. Я не пользуюсь этими вещами как вещами, я общаюсь посредством них с теми, кто их создал, с их временем, с их непревзойденным мастерством и душевной сосредоточенностью: я имею в виду сейчас мастеров, а не созданные ими предметы.

И как это ни странно, подобные отношения дают не только этим замечательным вещам власть надо мной, но и мне дают власть над ними. Это власть человека конца XX столетия.

Можно увлекаться чем угодно, но не надо уходить ни от какого времени, в том числе и от времени, в которое ты живешь. И не надо уходить от людей, которые живут в одно время с тобой. Можно уйти ведь не только в вещи, верно?

Любой такой уход рождает явление, которое лично я называю: Феномен чрезмерной любви…

г. Саратов».