4. Роль морального обновления и мифа в теории революционных синдикалистов

Обобщение концепций революционных синдикалистов весьма сложная задача. Прежде всего потому, что в отличие от прочих концепций, о которых говорилось выше, революционно-синдикалистские не были созданы одним или несколькими идеологами и никогда не «кодифицировались» их создателями. Во Франции революционный синдикализм получил развитие благодаря группе интеллигентов, куда входили Ж. Сорель, X. Лагардель и Э. Берт, а также некоторым активистам профсоюзного движения, которые сформулировали свои концепции в отдельных публикациях (главным образом Грифюэль и Э. Пуже). В Италии, единственном центре революционного синдикализма, не считая Франции, движением руководили главным образом А. Лабриола и Э. Леоне. Однако сразу же следует заметить, что в концепциях революционных синдикалистов имеются значительные расхождения. Кроме того, надо подчеркнуть, что позиции этого течения не были ни слишком твердыми, ни слишком ясными, особенно в том, что касается гипотезы относительно социалистического общества и путей его построения.

В основном стратегия этого течения сводилась к трем положениям. Первое, касавшееся государства, отталкивалось от анархических принципов, в нем утверждалось, что социалистическая революция состоит не в захвате государственной власти пролетариатом, а в отмене государственной организации как таковой. Ведь если даже революция и завершится захватом власти социалистической партией, то принципы равенства и свободы осуществлены не будут, произойдет лишь смена привилегированных социальных групп. Поэтому неприемлема ни концепция постепенного захвата демократического государства социалистической партией, ни идея установления диктатуры пролетариата.

Второе положение имело отношение к формам организации рабочего класса. Революционные синдикалисты решительно отвергали как мнение о том, что профсоюзы являются связующим звеном между партией и массами, так и равноправие двух форм организации рабочего класса. Социалистические партии они считали внешними по отношению к рабочему классу организациями в силу того, что они чаще всего были чуждыми ему по своему социальному составу, отнюдь не однородному, а также потому, что во главе их стояли не пролетарии, а почти всегда политические деятели из интеллигенции. По их мнению, главной формой организации рабочего движения являются профсоюзы, которые в отличие от социалистических партий являются чисто классовой организацией, исключительно пролетарской. Профсоюзы руководят борьбой с помощью забастовок и других форм прямых действий, в частности всеобщих стачек, до того как возникнут условия для осуществления решительного наступления на капитализм. Что же касается рабочей партии, то само ее существование вызывает подозрение и противодействие: ведь роль партии должна быть ограничена борьбой за демократизацию капиталистического государства, а потому главным полем ее деятельности должен быть парламент. Парламентаризм же расценивался как школа компромиссов, как почва, на которой классы сотрудничают между собой, а значит, и как фактор, препятствующий обострению классового антагонизма. Так как революция состоит не в завоевании власти, то рабочему классу для ее осуществления партия не нужна, как не нужна она и для формирования классового сознания, которое возникает в ходе прямой классовой борьбы. Непосредственная же борьба за улучшение экономических условий в рамках капиталистического общества – это прерогатива синдикалистов.

Третье – главное – положение затрагивало формы революционной борьбы. Вершиной классовой борьбы признавалась всеобщая забастовка. Эта форма классовой борьбы занимала центральное место в идеологии революционного синдикализма; ее анализу видные представители данного течения посвятили десятки страниц в своих работах, назвав ее средством, способным парализовать буржуазное государство и благодаря этому дать возможность синдикалистам захватить средства производства и заменить государственный аппарат. Таким образом, революция осуществится через всеобщую забастовку. Но прежде чем возникнут необходимые для революции условия, прежде чем хозяева и государственный аппарат будут в достаточной мере ослаблены, а рабочий класс, напротив, укрепит свои позиции, всеобщая забастовка, равно как и обычные стачки, должна оставаться, с одной стороны, средством воспитания рабочего класса и укрепления его революционного духа, с другой – орудием борьбы за выполнение текущих требований рабочего класса.

Прославление роли всеобщей забастовки составляет квинтэссенцию работы Сореля «Размышления о насилии» («Reflexions sur la violence»). Автор видит в этой форме борьбы сущность социализма, ибо считает, что всеобщая забастовка – это акт революционного насилия, в результате успешного исхода которого капитализм уступит место социализму. Всеобщая забастовка, по Сорелю, радикально отличается от других выступлений подобного типа, которые также имеют место в практике рабочего движения. Вместе с тем всеобщая стачка 1905 года в Россия оценивается им весьма критически, и уж вовсе с презрением он вспоминает о всеобщих забастовках, проведенных бельгийским пролетариатом в ходе борьбы за демократическое избирательное право. Сорель делает различие между «пролетарской», или «профсоюзной», всеобщей стачкой и «политической» всеобщей стачкой, организуемой и руководимой партией, политическими вождями. Последнюю он считает орудием политической игры, которое позволяет вождям удовлетворить собственные интересы, вследствие чего такая стачка, по мнению Сореля, не может быть средством освобождения пролетариата.

Впрочем, в своих работах Сорель не дает достаточно ясного определения всеобщей забастовки; по многим параметрам она связана с его концепцией социального «мифа» и предстает как явление иррациональное и волюнтаристское, способное высвободить огромное количество общественной энергии, и, следовательно, как мощный побудитель к действию. Таким образом, массовая забастовка, по Сорелю, – это чисто интуитивный, основанный на впечатлении символ, способный объединить и повести массы на борьбу, которая, являясь реакцией на тенденцию приспособленчества к господствующей системе, будит и поддерживает революционный дух среди рабочих и направлена на то, чтобы вывести выступление пролетариата за рамки обычного бунта рабов.

Именно интерпретация массовой забастовки позволяет особенно хорошо почувствовать различие концепций идеологов революционного синдикализма и активистов профсоюзов. Для последних революционный синдикализм – это орудие борьбы за экономические успехи пролетариата и за достижение экономического благополучия; для интеллектуалов, близких к Сорелю, главное – это этический аспект движения: именно пролетариат должен спасти мир от угрожающей ему моральной деградации. Не особенно заботясь о далеком будущем, они видели в пролетариате источник близящегося морального обновления.

Непременным условием для перехода от капитализма к социализму революционные синдикалисты считали усиление классового антагонизма между пролетариатом и буржуазией; из работ Маркса они почерпнули лишь определение роли классовой борьбы для развития общества, не приняв всех тех положений исторического материализма, которые позволили ортодоксальным марксистам с оптимизмом смотреть на будущие процессы развития капитализма вследствие усиления противоречий, определявших это развитие. Именно поэтому революционные синдикалисты проявляли беспокойство по отношению к любому феномену, способному ослабить этот антагонизм, начиная со всевозможных форм компромисса и кончая соглашением с классовым противником. Враждебность ко всякому действию, могущему ослабить полную оппозицию пролетариата существующему обществу и способствовать интеграции пролетариата в это общество, пронизывала все описания соотношения между революцией и реформами в политической стратегии революционного синдикализма, приверженцы которого пренебрегали возможностями немедленного улучшения условий жизни рабочих с помощью социального законодательства.

Такая позиция в отношении социальных реформ сформировалась не без глубокого недоверия к государству, в котором революционные синдикалисты видели лишь орудие защиты интересов буржуазии. Уже сами завоевания рабочего класса, которых удалось бы добиться парламентским путем, могли, по их мнению, ослабить враждебность рабочих масс к государству и напряженность в их отношениях с работодателями. Только завоевания, достигнутые в результате борьбы, расценивались положительно, поскольку они содействовали росту классового антагонизма.

Революционные синдикалисты преподносили свою идеологию и свое движение не только как средство преобразования существующей социальной системы, но и как конкретную концепцию человеческого существования, как средство радикального преобразования общественной морали; подобно Сорелю, они были убеждены, что моральный прогресс пролетариата не менее необходим, чем прогресс в сфере средств производства, поскольку на путях этого прогресса складывается новая этика свободных творцов будущего социалистического общества.

Если социалистическое общество – это общество без государства, то средства производства должны быть доверены свободным производителям, способным осуществить «освобождение труда». Идеалом синдикализма было создание такой производственной организации, в которой внешнее принуждение как непременный элемент трудовой дисциплины было бы заменено внутренней самодисциплиной. Небезынтересно здесь отметить, что Сорель опасался, в частности, последствий растущей потребительской психологии, которая могла помешать развитию производительных сил капитализма и уж совсем губительно сказаться на социалистическом обществе, став препятствием для крупных капиталовложений, которые требуют значительных жертв. Тем не менее он считал возможным избежать подобной опасности с помощью воспитания у рабочих творческого подхода к этому вопросу, а также в связи с тем, что они работают, не получая прибыли, и способны на жертвы во имя высоких целей.

Концепции революционных синдикалистов по вопросу о форме будущего социалистического общества и процессе социалистических преобразований никогда не были четко определены. Их антипатия ко всякой форме государственной организации привела к тому, что они очень обобщенно высказались об «антигосударственных» учреждениях, которые предстояло создать рабочему классу. Кроме того, полагая, что социальное развитие не поддается научному прогнозированию, они превозносили стихийность, хотя и признавали, что перевод средств производства в общественную собственность и распоряжение ими должны осуществляться профсоюзами. Так, Артуро Лабриола и Энрико Леоне настаивали на тезисе о том, что переход к новой системе будет не скачком, а процессом и может произойти не ранее, чем пролетариат обретет способность самостоятельно руководить производством. До тех пор пока рабочие, объединенные в профсоюзы, не обретут такой способности, революция будет невозможной. Организации различных отраслей производства должны принять на себя – может быть, в форме аренды у капиталистов – управление отдельными отраслями производства и только позднее взять его на себя полностью, эвентуально возместив убытки. Леоне представлял себе социализм как систему, в которой производством руководят автономные группы рабочих различных предприятий, а группы производителей заключают под руководством синдикалистов контракты и соглашения и создают особые формы федераций. Не зря Плеханов, который больше других марксистов критиковал эти концепции, утверждал, что, несмотря на революционную фразеологию, они носят глубоко реформистский характер и куда более туманны, чем концепции самих реформистов.